Они двинулись дальше, неся с собой коробку со щелкунчиком и обращаясь с ним не так осторожно, чтобы привлекать внимание, и не так неосторожно, чтобы подвергать опасности содержимое. В дальнем конце помещения была широкая закопченная дверь, достаточно большая, чтобы в нее мог пройти груз, и, когда они приблизились к ней, Адрана увидела вдалеке бегущие трамваи и пыльные улицы, и поняла, что она ведет прямо в основную часть Тревенза-Рич, и никаких препятствий нет, между ними и свободой не лежали дополнительные таможенные или иммиграционные формальности. Все это было так вяло, но, напомнила она себе, в точности соответствовало предполагаемому духу этого места, которое не считало себя связанным законами и обычаями других миров.
Они миновали лестницу, затем мост, затем обшарпанный туннель, сделанный из веревок и крепких обручей, и по пути еще дюжину видеоэкранов, и каждому она уделяла должное внимание, ни слишком мало, ни слишком много, и сдерживала эмоции, которые переполняли ее, потому что им придется подождать.
— Мы почти на месте, Бриска.
— Это действительно так. Но я бы не поднимал праздничный бокал, пока мы не окажемся на приличном расстоянии от места, и даже тогда я должен...
— Сюда, пожалуйста.
Это был чиновник в форме, мужчина в накрахмаленной шапочке и с бакенбардами в форме отбивных, который приказывал им присоединиться к веренице посетителей, проходивших по мосту в один из кабинетов.
— Почему мы, сэр? — спросила Адрана.
— Потому что сегодня у вас не самый удачный день, капитан. Проходите и ведите себя как следует, и окажетесь снаружи, не успев оглянуться. Если только у вас нет чего-то такого, о чем вам следовало бы заявить?
— У нас такого нет, — твердо сказала она.
— Полагаю, мы должны оказать услугу этому джентльмену, — сказал Рэкамор.
— Считаю, что вам следует это сделать, сэр, — ответил чиновник, прежде чем поднести свисток к губам, сильно подуть в него и дико жестикулировать, указывая на какую-то суматоху, происходившую на другом конце зала. — Наоборот, вы, болваны! Все наоборот!
Адрана, Рэкамор и Меггери присоединились к очереди. Очередь двигалась довольно быстро, проходя через одну дверь в офисе и выходя с другой стороны. Насколько она могла видеть, те, кто выходил, могли пройти через большую дверь и оказаться в мире-веретене. Однако помещение было достаточно просторным, чтобы вместить в себя несколько камер предварительного заключения, так что была большая вероятность, что некоторых из пришедших отводили в сторону для более тщательного осмотра.
Ящик для щелкунчика выдержал бы только беглый осмотр, если бы его открыли.
— Мне это не нравится, — прошептала она. — Кто-то узнал о нас.
— Если бы они узнали о нас, — спокойно ответил Рэкамор, — то перехватили бы задолго до того, как мы причалили. Это всего лишь выборочная проверка. Сохраняйте спокойствие, помните нашу историю, и у нас не возникнет никаких трудностей.
— Он, кажется, расслаблен, — сказала Меггери.
— Я доволен, дорогая Меггери, как и вы. Как и все мы, потому что нам нечего скрывать и не из-за чего раздражаться, кроме крайне незначительного неудобства, связанного с небольшой задержкой.
Адрана была единственной, кто держал в руках коробку со щелкунчиком. В невесомости она могла достаточно легко справиться с ней самостоятельно, но то, что та казалась массивной, было слишком очевидно. Механизм эффекторного вытеснения был способен довольно хорошо скрывать содержимое коробки — по крайней мере, когда он функционировал должным образом, — но он ничего не мог поделать с массой щелкунчика. Коробка выглядела именно так, как и была на самом деле: контейнер размером с большой чемодан, в котором могло помещаться существо размером с ребенка.
Они прошли в офис. Обстановка внутри была простой. Очередь пассажиров разделилась на две части, и там, и тут прибывающих просили предъявить документы и предъявить багаж для досмотра. Инспекторы просматривали документы и рылись в открытых ящиках. Все происходило почти в невесомости, и общее впечатление едва сдерживаемого хаоса было обычным делом. Бумаги разлетались в стороны, содержимое чемоданов вываливалось в беспорядке и иногда в изобилии пахло чем-то едким. Дальше в офисе неохотно проставляли печати на документах; товары грубо запихивали обратно в ящики и корзины. Лишь изредка кого-нибудь приглашали в одну из боковых комнат.
Адрана знала, что если это случилось бы, то с ними было покончено. У них были свои истории и фальшивые документы, но все это было ненадежным. Она могла без конца лгать о своем покойном отце, любимом Уэрранвелле, но если кто-то потрудился бы найти фотографию или гравюру с сестрами Несс, ее можно было бы считать повешенной.
— Следующая.
Для осмотра личных вещей был установлен магнитный столик. У Рэкамора и Меггери было несколько небольших предметов личного багажа. Адрана поставила чемодан на стол, но не сделала ни малейшего движения, чтобы открыть его, пока ее об этом не попросили. Она сделала это, полностью уверенная в том, что эффектор-вытеснитель неизбежно выйдет из строя, но в то же время сохраняющая стальное и безразличное самообладание.
Защелки открылись. Крышка откинулась на петлях.
Футляр был пуст.
— Вы что-то забыли, не так ли? — спросила женщина, выглядевшая так, словно родилась с подозрительным, раздраженным выражением лица.
— Нет, — ответила Адрана.
— Тогда почему этот чемодан пуст? Кто путешествует с пустым чемоданом?
Адрана отмахнулась от вопроса.
— Она хочет сказать, — сказала Меггери, наклоняясь к ней, — что здесь пусто не просто так. Это для того, чтобы мы могли пройтись по магазинам. У нас есть список покупок, смотрите.
— Ей не обязательно это видеть, — сказал Рэкамор.
Меггери все равно достала свой листок. — Все здесь. В основном детали скафандров. Обратные клапаны, герметик, два стандартных горловинных кольца, набор шарнирных соединений... на самом деле, это полная неразбериха, и все это снова впишется в это дело. А потом мы уйдем отсюда, и наши прекрасные квойны будут лежать в вашей казне.
— Надеюсь, вы привезли достаточно денег, — заметила инспектор. — Вы будете удивлены, узнав, чего только не покупают ваши клиенты в последнее время.
— Это наша проблема, не так ли, — сказала Адрана.
— У вас своеобразные манеры, капитан. ... — Инспектор заглянула в одну из своих бумаг. — Уэрранвелл. Это вы хотели привезти с собой тело?
— Да, — серьезно сказал Рэкамор.
— Тогда где же тело?
— Оно все еще находится на нашем корабле в ожидании некоторых запросов, которые мы проведем, как только получим эти предметы. Но спасибо вам за то, что проявили такой интерес к печальной и обременительной ответственности нашего капитана по отношению к ее дорогому отцу, которого мы все очень уважали.
Инспектор подвинула контейнер к магнитной поверхности. — На ощупь он очень прочный — очень тяжелый для того, что в нем будет.
— Это хороший контейнер, — сказала Адрана.
— Ее отец был не из тех, кто экономит, — сказал Рэкамор. — Он всегда любил свой багаж... за его солидность и надежность.
Инспектор ощупала боковину чемодана, оценивая его толщину. Возможно, она подумала, что в потайных отделениях может быть контрабанда. Она взглянула на одного из своих коллег. — Тендри, подойди и посмотри на это...
Внутри что-то замерцало. На мгновение это было именно то, что нужно: спящий режим щелкунчика. Адрана с радостью согласилась бы с тем, что это видение ей привиделось, но она прекрасно знала, что оно было реальным. Заметила ли инспектор это краем глаза? Она обернулась, и на ее лице отразилось растущее подозрение, как будто она сняла одну маску и надела другую, более вычурную. — Я подумала... — начала она.
— Она пуста, — сказала Адрана. — Пуста и ждет, когда ее наполнят дорогими вещами. — Она прикусила губу. — Послушайте, извините, если мой тон был немного резким, я знаю, у вас есть работа, которую нужно делать. Но я взволнована тем, о чем попросил меня мой отец, и просто хочу покончить с покупками, чтобы заняться этим делом. Поверьте, это не то, чего я жду с нетерпением.
Другой инспектор, Тендри, подошел к столу. — Это те, в кого стреляли, Пиллиар?
— Там было что-то о команде, желающей похоронить своего капитана, и что-то еще о корабле, оказавшемся на пути этой эскадры — я не могу сказать, тот ли это корабль, или нет.
— Это мы, — сказал Рэкамор, тяжело вздохнув. — Пострадали, и очень сильно. Вот почему сейчас в таком затруднительном положении. Мы потеряли капитана; наш корабль поврежден, и нам нужны основные припасы, чтобы начать его ремонт. Хотя в остальном нам повезло.
Пиллиар выглядела сомневающейся. — И вы называете это удачей?
— Да, мэм, по сравнению с тем, что делается с другим кораблем. Мы все видели рекламные экраны — их трудно не заметить. И меня не волнует, какова официальная позиция или что говорят банки о росте доверия потребителей. Это бойня, ясно и незатейливо.
— Теперь вы на стороне пиратов, не так ли?
Адрана махнула рукой в сторону интерьера, чтобы подчеркнуть, насколько пустым был контейнер. — Он не на стороне пиратов. Мой отец ненавидел вещницы и тому подобное, и могу вам сказать, что он терпеть не мог Бозу Сеннен и еще меньше — тех, кто по глупости поддавался ее очарованию. Я презираю их. Что это такое?
— Сестры Несс, — сказал Рэкамор.
— Они. Да, их можно повесить, мне все равно. Но если на нас напали как на невинную группу, то я бы совсем не удивилась, если бы тот другой корабль был таким же невинным. Честно говоря, мне их жаль, и если для них не будет справедливости, то я, по крайней мере, постараюсь поступить правильно по отношению к моей команде, с которой жестоко обошлись.
Коробка мигнула. Последовал холодный удар, момент полного расставания. Она неторопливо вынула руку из кармана и сомкнула пальцы. Пиллиар и Тендри все еще смотрели ей в глаза.
— Мы соблюдаем признанные законы Сообщества, капитан Уэрранвелл, — сурово сказала Пиллиар. — Мы не форпост беззакония, не анархический фригольд. Тем не менее...
— Если было совершено преступление, — сказал Тендри, — и необходимо возместить ущерб...
— Вы можете заниматься своими делами, — закончила за него Пиллиар. Она закрыла дело и даже зашла так далеко, что закрыла его на застежки. — Я действительно согласна с вами насчет этих сестер Несс, чего бы это ни стоило. За исключением одного аспекта.
— Какого? — спросила Адрана, стараясь, чтобы в ее голосе не прозвучало раздражение.
— Виселица — это слишком хорошо для них. Безусловно, слишком расторопно, слишком добро.
Адрана покорно кивнула. Она сжала пальцы в ладони и изо всех сил старалась не дрожать. — Я уверена, что что-нибудь будет устроено.
"Мстительница" начала поворачиваться. Это было не то плавное изменение курса, которое могло быть достигнуто путем незначительных изменений в расположении отдельных парусов, и продолжалось в течение нескольких часов или даже дней, когда корабль менял курс с одной траектории на другую в зависимости от ветра, инерции и орбитальной механики. Это было внезапное и сильное движение корабля и его массы парусов, и оно могло быть вызвано только импульсом тяги от корпуса, направленным под прямым углом к вектору между центром масс корабля и центром площади его распространенных парусов. Ионы были слишком слабыми для такой операции: им потребовались бы часы, чтобы добиться достаточного эффекта, а Фура не могла ждать так долго. Оставались ракеты, той или иной разновидности. К корпусу "Мстительницы" было прикреплено несколько небольших рулевых реактивных двигателей, редко используемых, но надежных и мощных, таких же, как на катере, и любой из них мог бы придать необходимый импульс. Но слишком был велик риск того, что их выхлопные газы будут замечены, что противоречило всему смыслу операции, поэтому Фура накачала избыточное давление в боковом шлюзе левого борта, а затем выдула его одним внезапным выбросом дыхали. Это была расточительная трата такого ресурса, но у них были достаточные запасы, и она должна была признать, что медленное удушение было чем-то второстепенным по сравнению с тем, чтобы быть застреленной в космосе.
Дыхаль вырвалась наружу тихим и почти незаметным вздохом, и это было все, что было нужно "Мстительнице". Ощутимый толчок очень напоминал силу тяжести, испытанную кораблем в тот момент, когда он обогнул глоталку во время своего рейса к Колесу Стриззарди, и кратковременные эффекты были схожи. Фуре пришлось ухватиться за мебель, чтобы не удариться о стену каюты, и все, что не было закреплено — а что-то всегда находилось, — отлетело в сторону.
Затем толчок прекратился, и они начали вращаться с постоянной скоростью. Но тяга к стене каюты осталась, и теперь появилось совершенно определенное ощущение подъема и падения, причем перпендикулярное обычной оси дрейфа, вызванного слабым ускорением обычных парусов и ионной тяги. К этому нужно было бы привыкнуть, но Фура и не думала, что это будет чем-то большим, чем временное состояние.
— Поворачиваем по плану, Паладин?
— Мы поворачиваем по плану, мисс Несс.
Теперь они раскачивались, как два камня на концах туго натянутого каната. Одним концом был корпус, другим, находящимся на расстоянии многих лиг, — паруса. Их масса была намного меньше, чем у корабля и его содержимого, но в целом все же немалой, и они оказывали уравновешивающее влияние, поддерживая натяжение такелажа, поскольку их черные поверхности были отвернуты от основной силы невидимого ветра Старого Солнца. Паладину приходилось почти постоянно подстраивать такелаж, чтобы паруса не задувало ветром на корабль, что привело бы к необратимому хаосу, но он миллион раз мысленно повторял действия, учитывая все возможные причуды, и не произошло ничего такого, что выходило бы за рамки его возможностей быстрой подстройки и импровизации.
Несмотря на силу испытанного толчка, они все еще вращались медленно, всего в два раза быстрее минутной стрелки часов. Через полчаса, если они не предпримут никаких других действий, они снова будут смотреть в том же направлении. Через десять минут у них будет необходимое укрытие для маг-пушек, и еще десять минут после этого они смогут поддерживать такую высокую скорострельность, какую только выдержат пушки. Затем стволы вышли бы за их максимальные углы отклонения, и им пришлось бы ждать двадцать минут, прежде чем начать следующий залп.
За эти десять минут не было ни малейшей передышки. Выстрелы с других кораблей пробивали внешние края их парусов, а иногда и ближе, и еще не раз снаряды попадали в корпус, рикошетируя, не причиняя вреда, но служа убедительным напоминанием о том, какой ущерб был бы нанесен, если бы один из этих выстрелов попал прямо в цель. Однако Фура только приободрилась от этой непрекращающейся атаки. Она была бы очень огорчена, если бы к ней проявили внезапное милосердие на столь позднем этапе, поскольку сама она ничего не могла предложить взамен.
Эти десять минут были самыми долгими из всех, что ей довелось пережить. Не так уж много раз она могла позвонить Разеру и потребовать отчета из смотровой; не так много раз она могла попросить Серт подтвердить, что в контурах охлаждения не возникло новых протечек. Тиндуф оставил останки Прозор в главном шлюзе и теперь помогал Паладину, снуя между постами управления парусами и давая устные отчеты о показаниях тензодатчиков и шкал отклонений, так как Паладин не был полностью уверен в своих инструментах. Эддралдер и Меррикс тем временем продолжали обыскивать корабль, чему мешал центробежный эффект, возникший при их повороте, из-за которого каждое помещение казалось незнакомым. Когда десять минут почти истекли и оружие было готово, Фура попросила врача и его дочь удалиться в каюту милосердия.
