— Ты? — женщина резко выпрямилась. — Тебя не должно быть здесь до лета. Мне так говорили.
— Мне все равно, что вам говорили, — он уселся напротив нее. — Я к вам по делу.
— Я ничего не знаю, — директриса попыталась встать.
— Не врите мне заранее, миссис Коул, — ледяным голосом проговорил мальчик. — Что вы знаете о моей маме?
— Лишь имя, — пробормотала та. — Меропа Мракс.
— Дальше!
— Мне нечего добавить.
— Нечего?! — Том, не выдержав, выхватил палочку. — Легилименс.
... Темнота. Жуткая головная боль. Она с трудом оторвала ее с поверхности стола. Стучавшие по окну и подоконнику капли дождя, смешанные с мокрым снегом, сильно раздражали, отдаваясь внутри черепа глухим гулом. Зря она так вчера... Взгляд упал на пустую бутылку из под виски. А ведь сегодня тоже придется пить, Новый год. Иначе ей просто не выдержать наполненного радостью детского смеха. Надо бы заставить их лечь спать пораньше, настоящего праздника заслуживают нормальные ребятишки, а не эти некчемыши...
В дверь забарабанили. Похоже ногами. Только сейчас расслышав, она подошла и распахнула ее.
— Миссис Коул, — на пороге стояла молоденькая девушка в темном синем халате поверх свитера и белом чепчике на голове, непослушная прядь светлых волос, выбившись из под него, легла на лоб. — Она умерла!
'Туда ей и дорога...'
— Кто, Рози? И хватит истерить. Без тебя голова раскалывается...
— Молодая женщина. Только что... На моих руках... Назвалась Меропой Мракс... Умерла... Ребеночка вот оставила...
'Дура ты, Саливан. Незачем кому попало дверь открывать'.
Боль усилилась, туманя разум. Сильно захотелось глоток виски...
Уставившись на директрису, мальчик несколько секунд молчал.
— Что это было? — слабо поинтересовалась та.
— Вы слишком много выпили. Где сейчас Рози Саливан? — он совсем не помнил такую девушку, хотя прекрасно знал всех работавших в приюте сотрудников.
— Уволилась. Несколько лет назад.
— Куда?
— Я не знаю...
— Домашний адрес, — потребовал мальчик.
— Я не имею право. И вообще, что ты здесь раскомандовался? — женщина начала медленно приходить в себя.
— Хотите, чтобы я рассказал начальству о вашем пристрастии к алкоголю?
— Тебе никто не поверит, гаденыш.
— Мне все равно, поверят, не поверят. Знаю одно. Неприятности вам точно обеспечены.
Он потянулся за палочкой, чувствуя, что угроза видимо не возымеет действия.
— Хорошо, — женщина открыла стол и вытащила тетрадку в грязной засаленной обложке. — Знай, Реддл. Летом тебя ждут три месяца ада...
Том вышел в коридор. Около двери уже собралась приличная толпа. Расступаясь перед ним, дети продолжали крутиться вокруг, крича в лицо гадости. Мальчик их не замечал. С безразличным, спокойным видом он покинул приют.
— Что это на тебе такое надето? — крикнул ему Стэн, намекая на мантию. — Хэллоуин давно прошел, тупица.
Рози Саливан жила в другой части города. Путь предстоял не близкий. Поплотней закутавшись, он, хлюпая ботинками, побрел по мостовой, старательно обходя наиболее крупные лужи. Темнело. Вместе с наступлением вечера температура резко начала падать. Брусчатка, по которой Том шагал, понемногу начала покрываться тонкой ледяной коркой.
'Почему я до сих пор не научился трансгрессировать?' — сокрушенно подумал он.
Люди на улице попадались все реже и реже. Опасливо оглядываясь по сторонам, держа руку на поверхности волшебной палочки, он шел мимо грязных домов, с горящими ярким светом окнами, мимо залитых мутной, с мелкими кусочками льда, водой перекрестков. Одинокие прохожие, стараясь не глядеть на него, быстро проскакивали мимо.
Мысленно мальчик вернулся к разговору с отцом Поппеи в доме его родителей, произошедшем несколько дней назад.
'Все случившееся лишь совпадение. Я ничего не знал. Как, не имея ни малейшего понятия, можно такое сотворить?'
Он унял легкую нервную дрожь и, прибавив шагу, свернул в узкий переулок...
...— Опасность? — Том, подняв взгляд, посмотрел на мужчину и безразличным тоном поинтересовался у него. — О чем вы?
— Я до конца не уверен, — мужчина положил книгу на подлокотник кресла и потребовал. — Развей мои сомнения. Джорджу ты сказал те же слова, что и Льюису?
Том медлил. Он не привык откровенничать. С другой стороны волшебник не сделал ему пока ничего плохого, наоборот вроде бы даже старался помочь, рассказывая о некой опасности.
— Да. Они втроем тогда избили меня. Джорджа утром должны были забрать приемные родители. Я понимал, что не смогу отомстить. Вот и крикнул проклятия.
Колдун заметно помрачнел.
— Теперь послушай меня. Очень внимательно и со всей серьезностью. Есть такая магия. Настолько древняя, что иногда для сотворения колдовства не требуются даже заклинания. Некоторые считают ее самой первой, начальной, другие стихийной, кто-то сутью самого волшебства... Но в одном все сходятся. Она невероятно могущественная, неуправляемая и действительно, по настоящему является темной. Используя именно ее, ты и убил того мальчика в приюте, а после и Льюиса.
— Что? — мальчик рассмеялся ему в лицо. — Простите, сэр, но вы несете бред. Я даже пальцем их не тронул. Джордж погиб от руки Лоры. А когтевранец... Про него, вообще, никто ничего не знает.
— Ты воспользовался ею непроизвольно. Не всем такое дано, лишь очень немногим.
— Какая начальная магия? Я тогда даже о самом ее существовании ничего не знал!
Том, желая закончить неприятный ему разговор, вновь попытался покинуть комнату.
— Я могу ошибаться. Очень бы хотел оказаться неправым. И именно в твоем случае. Может, действительно обе смерти лишь дикое стечение обстоятельств. Но, думаю, ты должен узнать о сути этого колдовства, как можно больше.
Мальчик нехотя остановился около двери. Любопытство змеей медленно заползло в душу и методично принялось делать свое дело. Он не мог упустить такой случай.
'Хуже не станет. Пускай расскажет. А их я точно не убивал'.
Макквин поднял с пола книгу и подсел к Тому.
— Единственная, в которой я хоть немного про нее нашел...
Толстая, в плотной кожаной обложке, с пожелтевшими, обтрепанными страницами. От нее так и веяло знаниями и сокровенными тайнами. На обороте переплета он заметил красочную пиктограмму, в середине которой в тугой плотный клубок сплелось несколько змей. Одна из них, самая большая, яростно шипя, открыла рот, обнажив острые зубы. Массивная корона, убранная драгоценными камнями, украшала ее голову. Точно такой же рисунок он видел в воспоминаниях Амадеуса, когда тот стоял с книгой в руках возле больной девочки.
'Книга по темной магии. Настоящей темной магии', — сообразил Том. — 'Интересно, какие заклинания тут описываются, какие рецепты и советы даются?'
Мужчина, раскрыв фолиант ровно посередине, принялся неспешно пролистывать, выборочно читая некоторые абзацы.
— Магия, о которой я тебе хочу рассказать очень опасная, управлять ею почти не возможно. Помнишь, я говорил, что нет ни светлого, ни темного волшебства? — Том кивнул. — К ней мои слова не относятся. Она стоит в первом ряду запрещенных Министерством. За нее грозит пожизненное заключение в Азкабан. Узнав про нее подробней, я полностью согласен с таким решением.
— Раз она такая... — мальчик не мог подобрать подходящего слова. — Ужасная... Зачем ее пытаются практиковать?
— Она дает огромное могущество, по сути, безграничные возможности... Мир падет к ногам того, кто сумеет ею воспользуется. В действительности она и является настоящей и единственной магией. Остальное, то, что используем мы в повседневной жизни — лишь ее отголоски, жалкое подобие, не идущее ни в какое сравнение с ней самой.
— Почему нас тогда не обучают хотя бы ее азам в Хогвартсе? — Том с трудом обуздал бушевавшие внутри эмоции.
— Она зло, самое настоящее, — тихо ответил отец Поппеи. — Многие попытались с ее помощью колдовать, но не каждому дано такое выдержать. Лишь считанные единицы сумели использовать ее силу, но никто не смог подчинить ее полностью. Обуздать саму сущность, существующую в ней. Только, как поговаривают некоторые мудрецы, один Салазар Слизерин продвинулся дальше остальных, обретя, таким образом, свое могущество.
Незаметно ушли последние остатки скепсиса, Том слушал, раскрыв рот, жадно ловя каждое слово.
'Вот это я понимаю. Обрести с помощью колдовства власть, силу, могущество, известность, славу в веках... А не превращать ложки в вилки или летать на метлах, потешая окружающих'.
— И в чем зло? Я пока ничего плохого не вижу, — поинтересовался он, отчетливо слыша стук бьющегося в груди сердца.
— В отличие от применяемого нами в повседневности колдовства, эта магия требует за все платить свою цену. Поэтому и является по настоящему темной. Все остальные ограничения — измышления и происки Министерства. Истинное зло присутствует только в ней.
— И какова цена?
— Она разная. Смотря, чего с ее помощью достиг колдун. Но в конечном итоге все сводиться к одному. Самому ценному в мире — человеческой жизни. По легенде так и исчез Салазар Слизерин.
Мальчик содрогнулся. Радужные мечты обратились в пыль. На смену им явился ужас от услышанного.
— Если я случайно использовал эту магию, то мне скоро предъявят счет? — поинтересовался Том деланно равнодушным голосом.
— Если использовал... — ответил Макквин. — Я не уверен до конца. Но лучше больше так не делай.
— Знать бы, как не делать...
— Скажи, только честно. В душе ты желал тем мальчикам смерти? Хотел, чтобы они умерли?
— Не знаю, — соврал Том. — Я те свои мысли помню довольно смутно.
Макквин закрыл книгу и, встав, убрал в шкаф.
— Если жаждал, всем сердцем, всей душой, то больше никогда так не делай. И все будет хорошо...
Мальчик остановился около четырехэтажного дома. Тусклый свет, едва пробивающийся сквозь тщательно прикрытые шторами окна, очертил контуры двери. Толкнув ее, он вошел в грязный, лишенный освещения подъезд и по обшарпанным, местами обломанным ступенькам поднялся по крутой лестнице на третий этаж.
— Кто там? — поинтересовался в ответ на стук испуганный женский голос.
— Рози Саливан? — вежливо-заискивающим голосом ответил Том. — Мисс, миссис... Простите, не знаю. Мне с вами очень надо поговорит. О моей маме. Я из приюта.
— Я там давно не работаю, — резко ответила женщина уже более уверенно. — Уходи мальчик. Уже поздно. — Послышались удаляющиеся шаги.
'Она не ушла. Стоит и боится за дверью. Живет одна. Иначе, так бы не волновалась'.
— Пожалуйста, — умоляюще попросил он. — Вопрос жизни и смерти.
В ответ тишина. Лишь скрипнула дверь на четвертом этаже. И оттуда же донеслись веселящиеся голоса, смех. Том, приняв решение, выхватил палочку.
'Сама виновата'.
— Алохомора, — легкий взмах и замок тихонько щелкнул.
— Боже мой! — женщина в страхе попятилась и мальчик прошел внутрь, разглядев вошедшего при свете висевшей высоко под потолком одинокой лампочки, она приосанилась и, уперев руки в боки, заявила. — Убирайся немедленно! Я сейчас позову полицию!
Не слушая ее угрозы, он навел на обитательницу квартиры палочку:
— Легилименс.
Аккуратный, точно рассчитанный взмах и грубое, чего жалеть магла, вторжение в воспоминания...
... Снег резко ударил в лицо, холодный, обжигающий кожу ветер взметнул вверх подол юбки. Лишь в самый последний момент, сумев поймать рукой, она одернула его вниз. Открытая дверь раздражающе скрипнула.
'Все там веселятся, едят... А мне тут общаться непонятно с кем'.
Она посмотрела на худую, с изможденным лицом девушку, в грязной, рваной одежде. Огромные, серые, почти потухшие глаза, с синими мешками под каждым, апатично глядели на нее.
— Тебе чего? Здесь детский приют? Вали отсюда!
Она попыталась закрыть дверь. Замарашка с непонятно откуда взявшейся силой шагнула к порогу и, пошатнувшись, повалилась на нее. Только сейчас она заметила, что та беременна и судя по размеру живота роды совсем близко.
'Боже мой! Еще чего не хватало! Что мне с ней делать? Остальные, наверняка, давно пьяны или разбежались по домам к мужьям или парням'.
Она попыталась вытолкнуть незваную гостью обратно на улицу.
— Тебе в больницу надо, дорогуша. Она за рекой. Идти совсем не далеко.
Девушка принялась сопротивляться, видимо не желая возвращаться обратно на холод. Вдруг, неожиданно оттолкнув ее, схватилась за живот. Воспользовавшись моментом, она почти умудрилась сдвинуть нищенку за порог, как почувствовала, что по ногам невесть откуда образовалась целая лужа воды.
'Нет! Только не вздумай рожать тут. Не сегодня. Ни в мое дежурство'.
Втащив девицу обратно, она закрыла дверь. Холод улицы совершенно не ощущался, тело бросило в жар, лоб вспотел, ладони взмокли. Она знала, как принимать роды, но раньше только помогала и, то всего лишь пару раз. Усадив мучающуюся схватками девушку на пол, она бросилась по коридору с криком:
— Миссис Коул! Миссис Коул! Тут рожают!
Взгляд натолкнулся на любопытные детские лица, высунувшиеся из комнат.
— Кто рожает? Можно посмотреть? — прыщавый худой мальчик, имени которого она никак не могла запомнить, попытался ее остановить.
— Марш в свою кровать! Всем спать!
— Сегодня же Новый год? — сразу же заплакал щуплый парнишка в драной серой курточке.
— И что? — она остановилась перед ним. — В следующий раз встретишь.
Дверь директрисы оказалась закрытой. Сколько она исступленно не колотила ответа так и не последовало.
'Видимо напилась, дрянь. А мне теперь роды принимай'.
Вернувшись обратно, она нашла ее уже разрешившейся от бремени. Младенец, лежавший в грязных лохмотьях, протянул к ней скрюченные малюсенькие ручки и, не произнося ни звука, заглянул в глаза. За свою жизнь ей пришлось повидать множество детей, но такого не встречала никогда. Обладавший поистине ангельским выражением лица, ребенок глядел на нее так, что пробирало до самых потайных уголков души. Отшатнувшись, она, с трудом пересилив внезапно охвативший страх, наклонилась к родившей.
— Как себя чувствуешь?
— Не имеет значения, — едва шевеля пересохшими губами, пробормотала та. — Имя. Запомни, пожалуйста, его имя.
— Да, хорошо. Завтра скажешь, я запишу.
— Нет, сейчас, — она схватила ее за руку. — Сейчас! Том Марволо Реддл. Том в честь отца, Марволо — деда.
— Какое странное имя Марволо...
— Семейное, — девушка скривилась от боли, голос сделался едва слышным. — Он должен знать, как меня зовут, хоть я и никудышная мать. Бросаю его...
— Не бросаете. Зачем так говорить?
— Когда он спросит, он обязательно спросит, скажите, что меня звали Меропа Мракс. Пусть ненавидит меня, а не Тома. Я одна во всем виновата. Хоть бы он оказался похожим на отца ...
Она протянула ей ребенка. Взор стал спокойным, умиротворенным. Безумная улыбка едва заметно заиграла на губах. Лицо сделалось похожим на белую театральную маску.
'Посмертную', — успела подумать она.
Спустя пару минут новоиспеченная мать затихла...
Том глядел на женщину и не чувствовал ровным счетом ничего. Первым желанием было убить ее, но следом оно испарилось, исчезло, словно стая воробьев, напуганная развлекающимся котом. В душе осталась одна пустота и он не ощущал потребности заполнять ее.
