— Шеранн... — выдавила она и покачнулась.
Господин Рельский бросился к ней, но София отвергла предложенную помощь.
Участие в его глазах было невыносимо, поскольку подтверждало ее самые худшие опасения. К тому же он даже не осведомился, что стряслось...
— Значит, это правда, — тихо сказала она, без сил опускаясь в кресло, — но почему?
— Неужели он ничего вам не объяснил?
Недоверие в голосе господина Рельского заставило ее вскинуться.
— Вот, прочтите! — она протянула ему скомканное письмо, которое до того сжимала в кулаке.
Он быстро пробежал глазами короткое послание.
— И это все?.. — недоверчиво переспросил господин Рельский, возвращая ей бумагу.
— Еще десяток сапфиров, — саркастически усмехнулась молодая женщина.
Забывшись, мировой судья выругался и тут же извинился:
— Ради богов, простите мою грубость.
— Ничего, — слегка пожала плечами госпожа Чернова, — я понимаю. И очень прошу вас сохранить в тайне хотя бы эти отвратительные подробности. Полагаю, для общества будет более чем достаточно уже того, что меня бросил... любовник.
Она с трудом выдавила последнее слово и прикрыла глаза, а потому не заметила реакции господина Рельского.
Мужчина отошел в сторону, отворил какой-то шкафчик, откуда достал штоф.
— Вот, выпейте! — повелительно сказал он, вручая Софии полный стакан темно-красного вина и, налив также себе, сел напротив.
Она смотрела на рдяные блики благородного напитка — сейчас даже они мучительно напоминали ей о драконе, его вишневых волосах и огненных отблесках глаз...
Торопясь прогнать эти мысли, София торопливо, едва не захлебываясь, выпила вино, не замечая пристального взгляда господина Рельского, который крутил в руках нетронутый стакан.
— Думаю, вам следует знать все... — медленно произнес он наконец и принялся рассказывать.
Нещадную правду госпожа Чернова выдержала стоически, вскинувшись только при упоминании супруги и детей Шеранна.
— Почему вы мне раньше ничего не сказали? — воскликнула она, приподнявшись, и тут же как-то отстраненно устыдилась собственной несдержанности.
— Простите, но я сам узнал обо всем только вчера вечером, — Ярослав повел стаканом, который до сих пор сжимал в руке. Мировой судья умолчал, что и ранее честные намерения Шеранна вызывали у него известные сомнения, и лишь твердая убежденность госпожи Черновой в скором законном браке уняла эти подозрения. Как оказалось, безосновательно — вряд ли дракон лгал, уверяя, что ничего прямо не обещал своей мимолетной возлюбленной. Однако в укор ему можно было поставить то, что он, видя ошибку Софии, ничего не предпринял, чтобы рассеять безосновательные надежды.
— Я верю вам, — тихо произнесла госпожа Чернова и, прикрыв глаза, погрузилась в горестные размышления.
Он женат...
Дракон разбил ее мир на мельчайшие кусочки, и, что самое унизительное, она охотно позволила ему это...
Однажды она видела, как горел лес. Горделивые вековые деревья в одно мгновение охватывало пламя, стремительное, будто порыв ветра. Несколько минут — и от высоченных красавиц-сосен остались обгорелые обломки, а опаленная огнем земля почернела от горя. Завораживающая и страшная картина, доказательство, что может натворить вроде бы покорная стихия. Стоит одной искре упасть на податливую древесину, и пожар уже не унять — он ненасытно пожрет все, до чего дотянется.
А она, глупая человеческая женщина, пустила сына этой страшной стихии в свое сердце, и теперь ее душа стонала во всепожирающем пламени, умирала, сгорала дотла...
Тайна убийства господина Ларгуссона раскрыта, и если бы не безрассудное поведение Софии, теперь она была бы совершенно чиста в глазах знакомых.
Если бы... Нынче же ей оставались два пути: помириться с сестрой и смиренно просить приюта в ее жилище или... публичный дом.
Забывшись, она размышляла вслух.
— Нет,— запротестовал где-то совсем рядом господин Рельский, — у вас есть третий путь — оказать мне честь и выйти за меня замуж.
Молодая женщина от удивления широко распахнула глаза.
Мужчина стоял прямо перед нею, заложив руки за спину. Он был бледен, однако казался спокойным.
— Что? — Софии показалось, будто ей померещились последние слова.
— Я предлагаю вам стать моей женой, — четко повторил Ярослав и продолжил: — Вы правы — ваше положение, и без того бывшее не слишком завидным, в настоящее время вовсе безрадостно. У вас нет достаточного дохода, связей или иных возможностей жить в достатке. Полагаю, вам некуда ехать, иначе вы покинули бы Бивхейм после известия о смерти мужа. Если же вы намерены здесь остаться, нужно немедля предпринять некоторые шаги. Слава Тюру, доказано, что в убийстве вы не виноваты, а о прочих мелких грешках общество предпочтет забыть, дабы не лишиться гадалки. К тому же знакомые нынче чувствуют свою вину за прежние обвинения в ваш адрес. Полагаю, я сумею этим воспользоваться. Я предлагаю вам спокойную мирную жизнь и могу заверить, что смогу пресечь неподобающие разговоры. Теперь, когда Шеранн уехал — оставил вас — я надеюсь на ваше положительное решение. Уверяю, я о вас позабочусь.
София вздрогнула, заслышав имя дракона, и замерла, во все глаза глядя на господина Рельского. То, о чем он говорил, вполне соответствовало действительности, и было, несомненно, верным и своевременным. Однако в его предложении таилось странное смирение, будто он заранее чувствовал себя проигравшим.
— Но, — она замялась, пытаясь подобрать слова, смущенно прикусила губу, сжала пальцы, силясь унять волнение, — пусть это бестактно, но позвольте спросить вас... Мне казалось... Словом, я полагала, что вы небезразличны ко мне.
Она вопрошающе взглянула на него и заметила, что при этих словах Ярослав еще больше побледнел и поспешно отвел глаза.
— Отрицать бессмысленно: я давно люблю вас, — подтвердил он, лишь слегка запнувшись.
— Тогда почему вы говорите о нашем браке, будто о сделке?
Теперь он посмотрел на нее прямо, и от этого взгляда ей сделалось не по себе. Чувство, которое он более не скрывал, вызывало уважение, но вместе с тем скованность и неловкость.
— Потому что так и есть. Надеюсь, вы не станете уверять меня в своей пылкой привязанности! Не нужно лжи и уверток.
— Но я действительно к вам привязана, — запротестовала она.
— Боюсь, эта склонность совсем иного свойства, нежели мне бы хотелось, — сардонически усмехнувшись, ответил господин Рельский. — Давайте оставим эту тему. Я знаю, что у меня нет никаких оснований рассчитывать на взаимность, поэтому предлагаю вам свою руку как друг, и давайте этим ограничимся. Впрочем, я не хочу вас принуждать, пользуясь вашим беспомощным положением. Если вы пожелаете, я снабжу вас рекомендательными письмами и помогу устроиться, к примеру, гувернанткой, где-нибудь подальше от этих краев.
София смотрела на него в немом удивлении. Она даже не подозревала, какая глубина чувств таилась за его всегдашними спокойствием и обходительностью.
Она молчала, а он с едва скрываемой тревогой и нетерпением ожидал ее решения.
Безусловно, настоятельное предложение такого человека было весьма лестно для нее, и его любовь, питаемая без всякой надежды и поощрения, поневоле вызывала уважение и сочувствие. К тому же молодая женщина превосходно представляла, что ему довелось пережить, наблюдая ее связь с драконом.
Если после ее падения у него достало благородства сделать предложение (и вовсе не то, которого она заслуживала своим бесстыдством!), то София могла лишь испытывать неизменную и глубочайшую признательность за его великодушие.
Сейчас у нее не было сил устоять перед предложенным простым выходом из затруднительного положения.
Женщины чаще всего с трепетом говорят и мечтают о любви, но на самом деле ищут респектабельности. Страсти хороши на страницах романов, а в реальной жизни они приносят куда больше страданий, нежели отрады.
— Я согласна, — вымолвила она чуть слышно, а потом повторила уже увереннее: — С благодарностью принимаю ваше предложение.
У нее достало деликатности не пытаться объяснить свои сумбурные чувства. Софии вполне довольно было видеть, каким восторгом озарилось его лицо, чтобы убедиться в правильности сделанного выбора...
И вложив свои руки в его ладони, она вдруг почувствовала неизъяснимое спокойствие, будто прохладный компресс коснулся разгоряченного лба. Должно быть, нечто подобное испытывает утопающий, вцепившись в протянутую руку.
Что ж, совместная будущность может зиждиться на нежности и уважении, а дружба куда прочнее любви.
Между ними все было бесповоротно решено.
Глава 38.
Шеранн выехал затемно. Дабы не пугать жителей зрелищем летящего в небе дракона (а значит, не рисковать, что по нему примутся стрелять из всего, что попадется под руку), добираться пришлось верхом. Впрочем, это было лишь незначительное неудобство, на которое он не обращал особого внимания, здраво полагая мелочью по сравнению с остальным. Он выполнил свое задание, и все его мысли сейчас были направлены на то, как правильно воспользоваться драгоценной добычей. Потому его только слегка нервировало столь несподручное средство передвижения — дорога, которую драконьи крылья одолели бы за несколько часов, теперь заняла три дня.
Первое время занозой сидела мысль о Софии, но, вспоминая ее, Шеранн только морщился и тут же переключался на свои дальнейшие планы. Пусть гадалке удалось задеть некие чувствительные струны в его душе, он искренне полагал это лишь временным увлечением.
Дракон был как пуля, устремленная к единственной цели, и решительно выбросил из головы все то, что оставил за спиной. Цивилизованность незаметно осыпалась с него, как старая чешуя. Он предпочитал ночевать под открытым небом — общество людей его раздражало и в нем не было отныне никакой надобности...
Однако любой путь когда-нибудь заканчивается, спешившись у отрогов Вилийских гор, он хлопком по крупу отправил гнедую скакунью восвояси. Этот хребет не был особенно высоким, слишком много тысячелетий видел он на своем веку. Будто седой старик, умудренный жизнью, горы улыбались новому дню, полному размеренного благостного спокойствия.
Шеранн глубоко вздохнул морозный воздух — в горах, неподалеку от морского побережья, было еще холодно — звонко рассмеялся, сделал быстрый жест... и вот уже алый дракон горделиво расправил крылья, ослепительно яркие на фоне лазурно-голубого неба. Он поднял голову и издал громкий клич, а потом стрелой помчался домой, осторожно держа в лапах драгоценный сверток.
Едва он приблизился к родной горе, как из темного зева пещеры выскочила Шайрина — его жена, рядом с которой с натугой махал крыльями подросток-сын, а на загривке драконицы устроилась малышка-дочь. Встреча семейства была весьма нежной и трогательной — визжащие от радости дети облепили Шеранна, а супруга молча взглянула в его глаза, улыбаясь во всю пасть, и игриво ткнула хвостом в бок, намекая, что ей не терпелось остаться с мужем наедине. Словом, умилительно.
— Извини, дорогая, но мне нужно срочно увидеться с дядей, — сказал он, неохотно отстраняясь.
— Ладно, — пожала могучими плечами драконица, будто выточенная из янтаря.
Шеранн любовно оглядел ее: двое родов никак не сказались на фигуре жены, она оставалась столь же изящной, какой была девчонкой. Они были вместе с детства, и были счастливы, когда дружба постепенно переросла в любовь.
Молодой дракон нежно лизнул супругу в нос и отправился на розыски дяди.
Шайдирр, Защитник огненных, а по совместительству — дядя Шеранна — обнаружился в собственной холостяцкой пещере.
Драконы обнялись, искренне радуясь встрече, затем устроились поудобнее на приятно холодящем шкуру каменном полу.
— Рассказывай! — велел старший. — Вижу, успешно?
— Да, дядя, — просиял Шеранн, гордо вручая родичу заветный дневник, и принялся рассказывать...
Вот только по мере повествования Защитник все мрачнел и мрачнел.
— Ты, мальчишка! — вдруг взорвался он. — Зачем ты ввязался в историю с этой госпожой Черновой? Ты понимаешь, что о пароходах нам теперь можно забыть? Ты ради минутного развлечения поссорился с господином Рельским, опозорил женщину, которой он очень дорожил, и теперь считаешь, что пройдет немного времени, он успокоится и станет опять с тобой дружить?
— Я ничего не сделал с той женщиной — разве что провел с ней несколько дней. Но она не была против! — возразил Шеранн запальчиво. Признаваться, что он попросту пошел на поводу у своих чувств и желаний, молодому дракону не хотелось.
— Разве ты был бы спокоен, если бы Шайрина ненадолго подарила свою благосклонность другому? — раздраженно спросил старый дракон, постукивая хвостом по полу.
— Это совсем другое! — передернувшись от одной мысли, выпалил Шеранн. Здесь, в пещере дяди, он отбросил попытки казаться мудрым и сильным драконом, и скорее походил на задиристого юнца. — Шайрина — моя жена и драконица, разве ее можно равнять с человеческой женщиной, пусть даже — признаю! — умной и привлекательной?!
— Думаю, — внезапно успокаиваясь, устало промолвил Шайдирр, — что эта госпожа Чернова не менее дорога ему, чем твоя жена тебе. А ты из-за увлечения ее прелестями подставил под удар всех нас. И не тверди мне, что это была военная хитрость! К тому же она все же немало помогла нам и спасла твою шкуру, а ты взамен опозорил ее перед сородичами! И не спорь со мной — я куда лучше тебя знаю обычаи людей.
— Она была счастлива со мной и уверен, не затаила зла! — отрезал Шеранн убежденно.
Дядя покачал головой — у него было свое мнение об этой связи. К тому же он прекрасно видел, что племянник не столь безразличен к человеческой женщине, как хотел себя в том убедить.
— Я совсем забыл, что в твоих жилах кипит горячая молодая кровь, которая толкает тебя на безумства, — опечаленно произнес Шайдирр. — Хорошо, хоть остальное ты выполнил.
— И что теперь? — жадно спросил Шеранн, радуясь смене темы.
— Ты читал дневник? — уточнил Защитник.
— Да, конечно, — подтвердил племянник охотно. — Вот, я оставил закладки.
Он продемонстрировал дяде нужные куски текста.
— Сейчас я созову общий совет, — решительно произнес Шайдирр, захлопывая записи. — Шейтирр уже здесь, можно начинать...
Должно быть, всполошенные драконы честили на все корки хулигана, который бессовестно разбудил их в этот утренний час, но все же выползали из своих уютных пещер, подчиняясь призыву.
Минуло не менее получаса, пока вся Семья Огня собралась вокруг Шеранна, в небольшой долине. Разумеется, драконы принимали человеческое обличье, иначе бы там попросту не поместились.
Это было ослепительное зрелище: слетающиеся со всех сторон дети стихии кувыркались в небесах, выделывая немыслимые кульбиты, а потом приземлялись на специальной площадке чуть поодаль, меняли облик и уже пешком спускались к остальным.
Казалось, будто покрытая снегом долина усыпана разноцветными ягодами: здесь были и темные спелые вишни, и карминовая рябина, и сочная малина, кое-где попадались также абрикосы. Шевелюры всех оттенков красного и оранжевого еще ярче смотрелись на фоне ослепительной белизны снега и лазури неба.
