Организм 2.0

Рванув на себя дверь машинного, Савельев запрыгнул внутрь помещения, потянул дверь за собой.

Выбравшийся на лестницу мертвец, рванувшись за добычей, всем телом врезался в захлопывающуюся перед его носом дверь, придав ей немалое ускорение и едва не опрокинув инженера. До боли стиснув пальцы на ручке, Савельев удержал себя от падения на пол и, бросив фонарь, задвинул засов.

В следующую секунду удары на дверь посыпались один за другим, наполнив помещение металлическим звоном, почти заглушающим гул механизмов.

Отложив планшет на канистры с горючкой, Савельев согнулся, уперся ладонями в дрожащие колени и с облегчением выдохнул:

— Фу, успел...

Уняв дрожь, он с опаской покосился на дверь. Стальная, противоударная, открывается наружу. Должна выдержать натиск протистов. Впрочем, после своего путешествия Савельев начал сомневаться, что от мертвецов есть хоть какое-нибудь надежное укрытие. Зараженные упорны, методичны и терпеливы. У них в запасе целая вечность. Когда они чувствуют, что способны пробиться через сдерживающее их препятствие, они не отступят и будут ломать его, пока не добьются успеха. И судя по тому, что они кидаются на дверь в машинное, она не кажется им непреодолимой преградой.

Рано или поздно зараженные проникнут в машинное, и этого никак не избежать. Остается либо погибнуть, либо принять бой и полностью уничтожить врага. И Савельев собирался сражаться — не руками, не автоматом, которого у него не было и которым он не умел пользоваться. Он намеревался прибегнуть к своему единственному надежному оружию и биться с мертвецами так, как умел — используя свой интеллект и знания.

Пробежавшись взглядом по помещению, Савельев отыскал бак противопожарного водопровода и, подхватив первую канистру с топливом, потащил ее к нему. Почти двести литров горючки вполне хватит, чтобы превратить три этажа комплекса в настоящий ад и спалить всех мертвецов. Главное, успеть до того, как они проникнут в машинное. Или выбраться из комплекса и перехватить ученых на пути к небоскребам будет уже некому...

Глава 5

Асептический бокс располагался в центре небольшого зала. Коробка из закаленного, армированного стекла с торчащими из нее гофрированными трубами вытяжек и так была небольшой — три на четыре метра, но из-за стеллажей с биологическими образцами, и парой столов с компьютером, микроскопом, анализатором и прочим оборудованием места внутри оставалось всего ничего — максимум, на одного человека. Однако троице людей пришлось потесниться и смириться с неудобствами. Тем более, что на всем этаже только стены бокса могли обеспечить хоть какую-то защиту против окруживших его протистов. Которые почти все, за исключением нескольких особей, пытавшихся добраться до запершегося в машинном инженера, собрались в зале. Большинство мертвецов явилось с третьего нижнего уровня, часть, адаптировавшись к ранениям, нанесенным им Швецом, Кнопой и Долиным, поднялась со второго.

Протисты уже успели испытать стекло бокса на прочность и, убедившись в его надежности, отступили. Несколько зараженных продолжали исследовать бокс, пытаясь обнаружить его слабое место, снаружи на стекло периодически сыпались глухие удары, пара мертвецов копошились на крыше бокса, выдирая трубы вытяжек, но остальные просто ждали. Они словно бы понимали, что людям от них никуда не деться — либо выйдут сами, либо сдохнут от обезвоживания. Или же, что вероятней, жажда заставит добычу открыть дверь и пойти в прорыв. Который с оставшимися на руках патронами обречен на провал. Мертвецами точно кто-то руководил, и это существо никуда не торопилось. Оно уже добилось своего — люди, способные помешать Чуаню добраться до небоскребов и распространить свою вакцину, оказались загнаны в клетку без возможности связаться с местным убежищем.

Вот только это существо не учло одного — Савельева. Если бы не сообразительность инженера, его способность мгновенно оценить ситуацию и неуемная жажда знаний, спастись от зараженных не удалось бы никому. Даже Долин, подбегая к боксу, всерьез усомнился в надежности подобного укрытия, однако спустя несколько секунд настигшие их мертвецы развеяли все его опасения. Не осталось у Долина сомнений и относительно ученых — торчащий из кодового замка ножик подтвердил, что тревога включилась не случайно. Их бросили, оставили умирать, ибо Чуань не мог не знать, что после объявления тревоги система комплекса заблокирует все лифты, перекроет ведущую наружу лестницу и, закончив выполнять ранние команды безопасности, поднимет противопожарные перегородки. Но вот чего мог и не знать Чуань, это что из комплекса все же останется один выход.

Естественно, как сказал по рации, объясняя свой план, Савельев, конструкторы просто не имели права не оставить какую-нибудь лазейку. Не учти они возможность аварийного входа и выхода, и в случае тревоги под землей оказалась бы закопана современнейшая научная станция, стоимостью с атомную подводную лодку, вместе с замурованными в ней учеными. А мало какое государство может позволить себе разбрасываться столь дорогими игрушками и ведущими специалистами в не самых простых областях науки. И Савельев, копаясь в технической документации комплекса, давно нашел эту лазейку — вход для спасателей, попасть на который можно было с третьего нижнего уровня. Дальше оставалось лишь избавиться от протистов. Но и решение этой неподъемной задачи инженер полностью взял на себя.

Разбрызгать через систему пожаротушения топливо, подпалить его, разом избавиться от всех протистов, а затем, выкачав весь воздух, потушить огонь и беспрепятственно выбраться наружу... задумка Савельева казалась рисковой до безумия, но в сложившейся ситуации это был единственный выход. Оставалось лишь подивиться, как не самый храбрый и довольно легкомысленный парень умудрился за несколько секунд оценить обстановку и придумать настолько сложный, но вместе с тем надежный и убийственный план. Поразился его смекалке даже Швец, который раньше искренне недоумевал, зачем гости с севера таскали за собой столь никчемного и ненадежного человека и почему после объявления тревоги Долин решил слепо довериться этому человеку. Однако выслушав инженера, Швец мгновенно его зауважал. И даже ничуть не возмутился тем, что Савельев загнал их в бокс, чтобы люди исполнили роль приманки для большинства протистов, а у самого него появился бы запас времени на осуществление своего замысла.

Сидя на краю стола, Швец к опаской покосился на мертвеца, прижавшегося лицом к стеклу и сверлящего его пристальным взглядом. За все пятнадцать минут, что они сидели взаперти, протист так ни разу и не отвел от него глаз, чем сильно нервировал мужчину. Впрочем, намного более неуютно Швец чувствовал себя из-за присутствия Долина. Толпа протистов угроза, но они за стеклом, тогда как Алексей совсем рядом, в паре шагов, копается в ящиках стола. И неизвестно, когда его снова накроет приступ и что он может выкинуть на этот раз. Даже Кнопа то и дело вздрагивала, когда скинувший окровавленную верхнюю одежду Долин случайно касался ее кожи обнаженным предплечьем. Он был слишком холодным, чтобы его можно было назвать живым, но недостаточно холодным, чтобы посчитать его мертвецом. В этот момент Долин и сам не знал, кто он такой — протист или все еще человек. Ясный разум, четкая мотивация, когнитивные функции мозга и прежние, ничуть не ослабшие воспоминания доказывали, что его личность не изменилась. Это подтвердила и знавшая его лучше него самого девушка. Однако понизившаяся до двадцати восьми градусов температура тела, значительно замедлившееся сердцебиение и отсутствие боли в надорванных после схватки с протистами связках и мышцах, из-за которых обычный человек не смог бы шевельнуть даже пальцем, уже не давали ему право называться живым.

Решив воспользоваться передышкой и медицинским оборудованием, Долин намеревался выяснить, кто он такой и что творится с его телом. Он помнил, как начало меняться его восприятие мира, помнил, как коснулся чужого, холодного, совсем нечеловеческого разума, велевшего ему подчиниться своей воле, но дальше как отрезало. О его похождениях этажом ниже ему поведала девушка, сам он помнил лишь то, как очнулся под горой тел со ставшим обычным зрением и утратив способность чувствовать симбионта. Уверен он был в одном — пока его сознание находилось в отключке, его тело, ведомое подсознанием и инстинктами, начало действовать и бороться с врагом, который собирался и был способен подчинить его себе, — с симбионтом. Для чего оно начало истреблять контролируемых врагом мертвецов. Истреблять наверняка, чтобы не уцелела ни одна часть многоликого колониального организма, которая после гибели первого носителя разума, Затицкого, могла взять на себя роль нервного центра врага и вновь стать правителем колонии.

Отыскав наконец шприцы и стекляшки, Долин уселся на единственный стул и принялся зубами разрывать упаковки.

Почесав антенкой рации окрасившиеся красным бинты на плече, Швец поднес ее к губам.

— Чуань, прием, — наверное, уже в сотый раз повторил Ярослав. Штурмовик буквально кипел от ярости, но его голос звучал спокойно, увещевающе. — Чуань, я знаю, ты меня слышишь. Вы не могли уехать слишком далеко. Давай, отвечай. Нужно поговорить. — Отжав кнопку, он принялся ждать ответа. Но как и раньше его не последовало. Швец снова вдавил кнопку передатчика. — Чуань, кончай дурить. Я рассказал, что сделает с людьми твоя вакцина. Ты должен уничтожить ее. — Он отпустил кнопку. Вновь не дождавшись ответа, Швец внезапно сорвался на крик: — Слышь ты, гнида, уже разобрался с управлением броника?! Что, уже дошло, что БМП — это не жигули? Кнопочек и ручек в нем будет побольше, чем в обычной машине. Далеко-то хоть уехали? Или все еще стоите в лифте?

Отжав кнопку, Швец убрал ото рта рацию и, глянув на спутников, озадаченных его чересчур эмоциональной реакцией, повел здоровым плечом.

— Я в норме. Просто пытаюсь вытащить его на диалог. — Выждав несколько секунд, Швец меланхолично произнес в молчащую рацию: — Значит так, до этого момента я еще думал, кончить вас всех или только китаезу. Я решил — сдохните все. Конец связи.

Пнув ногой стекло двери, но не заставив прижавшегося к нему мертвеца даже шелохнуться, Швец принялся менять частоту рации. Судя по тому, каким спокойным голосом он озвучил будущее ученых, его слова не были пустой угрозой. Штурмовик редко задавался вопросами морали и этики и ценностью человеческой жизни. Несмотря на кажущуюся расслабленность и приветливость, Швец был предельно хладнокровным и довольно жестким человеком. В его мире все было предельно просто — ученые подставили их и собирались уничтожить его дом, его друзей и знакомых. И какими бы благими намерениями они не руководствовались, как бы сильно не заблуждались насчет своей вакцины, они заслуживали смерть. Все пятеро, включая спасшего его Варая и выходившую его Никитину. Им был дан шанс одуматься, и не один, ученые им пренебрегли.

Сменив канал, Швец спросил:

— Вася, прием? Как успехи?

Ответ последовал через несколько долгих томительных секунд. И первое, что услышали люди, это металлический звон сотрясаемой ударами двери машинного. Перекрикивая грохот, бодрый, запыхавшийся голос Савельева известил:

— Слил воду из бака. Начал заливать горючку.

— И все?! — удивился Швец. — Давай активнее!

— Ну уж извини. Триста литров воды не слить за пять секунд.

— Ты это, поторопись.

— Тороплюсь-тороплюсь, — пробормотал инженер. Оглушающий звон на миг заглушил его голос. — ... через пятнадцать все будет готово. Может, через двадцать. Быстрее никак.

— Как дверь в машинное? Выдержит?

После паузы Савельев уверенно сообщил:

— Выдержит. Мертвяки погнули ее и немного расшатали косяк, но полчаса я точно продержусь.

Швец нахмурился.

— Уверен?

— А то. Я везучий. Очень везучий. — Крякнув, инженер на миг умолк, затем к звукам ударов в дверь прибавилось бульканье вытекающей через узкое горлышко канистры жидкости. — Знаете, я никому еще не рассказывал, но мне всегда везло. Я ведь в первый раз увидел протиста всего несколько дней назад, на Валааме. До этого видел их только по телеку или в сети. Когда они начали появляться в Китае. Я, наверное, единственный человек с Питера, которому не пришлось спасаться бегством от этих тварей. Я даже не видел, что они сделали с моим домом. В тот день мне снова повезло — я в первый раз в жизни решил отправиться на рыбалку. Догадываетесь куда?.. Правильно, на Ладожское озеро. И когда мне пришлось перебраться на Валаам, я как-то сразу вписался в общину и нашел себе непыльную работенку. Потом я познакомиться с Лешей. Если бы не его совет откладывать часть пайки на зиму, я бы загнулся с первыми морозами. А еще он научил меня, что можно питаться червяками, корой и корнями лопухов. И даже сам показал, как их готовить и правильно употреблять. Фу, какая это была гадость... Зато я смог продержаться до первого лета. Мне даже не пришлось опускаться до того, чтобы поедать человечину. Хотя... я вряд ли бы смог... Такие вот дела, народ. Я все пережил и из всего выпутался. Все, кого я знал и знаю, по-полной искупались в дерьме, а мне все равно, все самое скверное, гнусное и мерзкое, что творилось в мире и на острове, прошло мимо меня. Поэтому сейчас все тоже будет в порядке. Я пожгу мертвяков, и мы свалим отсюда. Можете положиться на мое везение. — Хохотнув, Савельев деловитым тоном произнес: — Все, отбой. Мне тяжеловато заливать в бак горючку и болтать с вами. У меня всего две руки. Когда закончу, сообщу.

— Принял, — сухо сообщил в рацию Швец. — Удачи...

Вновь пнув стекло двери, но не дождавшись от мертвеца никакой реакции, Швец положил рацию рядом с собой. К этому моменту Долин уже закончил приготовления — перед ним на столе лежало несколько шприцев, на один из которых была надета длиннющая и тонкая, диаметром с волос, игла, стояли склянки, баночки со спиртом и ватными палочками. Отдель лежало зеркальце на ручке.

— Зачем тебе такой здоровенный шприц? — удивилась девушка. — Что ты собрался им делать?

— Я? — ухмыльнулся Долин. — Ничего. Он для тебя.

Девушка вопросительно склонила голову. Долин пояснил:

— Я никак не смогу выяснить, что со мной, почему я пришел в себя и будет ли следующий приступ, если не исследовать спинно-мозговую жидкость. Прокол нужно делать в пояснице, поэтому тебе, Катя, придется мне помочь. Процедура опасная, можно повредить спинной мозг, но я думаю, все обойдется без последствий. Мое тело стало... несколько необычным. Час назад из-за опухоли я не мог сгибать ногу, сейчас опухоль полностью спала. Полчаса назад я даже не дышал, сейчас мне никак не обойтись без воздуха. — Алексей вытянул руку, продемонстрировав вздутия и посинения в местах сочленений суставов. — Тело не выдержало всех нагрузок. У меня надорвана каждая мышца, повреждена каждая связка. Вероятно, есть переломы и вывихи. И их тоже немало. У меня наверняка отбиты все внутренние органы. По-идее, я должен загибаться от болевого шока, но мне сейчас просто немного некомфортно, как будто я под мощным обезболивающим. Я проверил, я больше не могу развить силу и скорость протистов — предохранители в голове не позволят, зато у меня полностью атрофировалось чувство боли. И люди не живут с температурой тела в двадцать восемь градусов. Пока есть такая возможность, я обязан выяснить, что я такое.