Причем один из авторитетов оказался симпатичной теткой средних лет с хищным лицом. Вот только вела она себя так, как будто именно у нее самые больше и крепкие яйца. И ведь, что характерно, все это положение вещей принимали. Короля, как известно, делает свита.

Пришло, точнее, приехало, не трое, а два с лишним десятка головорезов. Ходить по Рино без охраны небезопасно, а главное не в масть уважаемому человеку.

Плюс, в компании пары человек пришел бригадир строительной артели.

Оказывается, в Рино просто так спросить за косяк, это беспредел.

Привалить супостата на месте преступления — ваше законное право. А вот судить — прерогатива исключительно местных авторитетов, коих должно быть не меньше трех человек.

Даже не знаю, чего в этом действе больше:

— очередного доказательства того, что авторитетные граждане тут не просто так, а право имеют. Причем право исключительное — право на смерть. И что занося на общее (ой, что это я опять, уплачивать налоги в местный магистрат конечно же) можно рассчитывать, что тебя не линчуют по ошибке или под надуманным предлогом.

— или, таки, гипертрофированной формы поддержания правопорядка.

Пожалуй, всего по не многу.

Суд начали с опознания терпилы.

Ленку, Степаныча и Итц*Лэ попросили опознать насильника.

Ленка и расписной латино кивнули. Степаныч, честно признался, что не разглядел нападавшего.

— Кто еще видел насильников? — с сильным акцентом спросил высокий, не молодой, латино в кожаной безрукавке открывавший вид на затейливо татуированные жилистые руки.

— Никто. Разве что собака, — развел руками Рон.

— Собака, — словно отхаркнув просипел латино. — И что она нам расскажет. Я бы послушал.

Окружение авторитета заржало, оценив шутку, да и торпеды остальных авторитетов заулыбались.

— Приведите.

Смех, как отрезало.

У просившей привести собаку женщины очень низкий, какой-то грудной, но в тот же время сочный и по-своему красивый голос. Не удивлюсь, если когда-то она была связана с вокалом.

Пришлось идти за запертой, от греха, в номере Мухой.

Зато псина сразу сняла все вопросы. Шерсть дыбом, оскал до обрезков ушей, лапы скребут землю, розовая пена вытекает из оскаленной пасти. Насилу оттащил от посаженного на цепь насильника.

Судя по виду, ни у кого из присутствующих не осталось сомнений, перед ними именно тот, кто нужен.

А тетка-то какова, так мастерски доказать, что именно у нее самые крепкие яйца.

Непростая женщина, чертовски непростая.

Трое "судей" переглянулись между собой и обменялись утвердительными кивками.

Их подручные отцепили бедолагу и увели приводить приговор в исполнение.

Как только судопроизводство закончилось, Ленка устроила истерику, умоляя сегодня же поникнуть Рино. Против никто не возразил, за два дня Рино успел всех достать.

Унитаз, это конечно здорово, но лучше уж в позу орла в ставшие родными пампасы. Там хотя бы привычнее.

Два часа спустя наша колонна оставила за спиной палаточный городок на западном выезде из Рино и проехала мимо покосившегося от дождей щита с предупреждением к особо буйным гостям Рино.

На нижней перекладине щита, почти касаясь босыми стопами земли, раскачивался под напором степного ветра свежий покойник.

Тут и гадать нечего, спецом повесили именно на нашем маршруте.

Как и обещал Рон, пара его ребят прокатилась с нами до переправы.

Владелец "Каструма" выглядел весьма довольным последними событиями. Подозреваю, что с утреннего действа он поимел какой-то профит. Но пойди — разбери хитросплетения местной политики.

Как я понял, ему тоже впаяли символический штраф. А вот возводящей стены мотеля строительной артели предстоит месячишко вкалывать на благо Рино. Вроде будут мостить камнем одну из улиц, может и быстрее чем за месяц управятся.

Лишний раз доказывая, что при всей видимой махновщине в Рино рулят практичные люди с далеко идущими планами.

А мы уж как-нибудь, по-тихому, исчезнем с этих планов.

Переправа через Рио-Бланко.

17 число 04 месяц 17 год.

Переправа — переправа,

Берег левый — берег правый.

Нью-Рино — свисток, через который стравливается лишний "пар" местного мира.

Переправа — клапан, удерживающий пар внутри кипящего котла Рино.

Чтобы клапан работал надежно, на подъезде к нему оборудован даже не блок пост, а небольшой укрепрайон.

От берега к дороге прорыты длинные дуги двух оплывших от дождей, но все еще глубоких канав. Прорваться через которые на колесной технике нечего и думать. Бтр 60, его потомки и коллеги, ну может быть, все остальное строго нет. Учитывая, что после выезда из Порто-Франко мне встретилась ровно одна такая машина, канава весьма действенное средство против возможных налетчиков.

Чтобы названные гости не прорывались по дороге, на ней выстроена змейка из двух дюжин метровых ежей. Сваренные из ржавого металлома ежики, может, неказисты на вид, зато вызывающе прочны.

За линией ежей оборудован отстойник для машин, ожидающих своей очереди на переправу. С края отстойника врастает в землю обложенный мешками с песком кунг армейского грузовика. По сторонам от кунга пара огневых точек, сложенных из тех же мешков и прикрытых от солнца маскировочными сетями. Чем оборудованы огневые точки, и оборудованы ли вообще, невидно из-за свисающих маскировочных сетей.

Еще дальше, на крохотном холмике, справа от дороги, в каменистом грунте отрыт капонир. В данный момент капонир пуст, но вряд ли его отрыли просто так. Учитывая дефицит "брони", ее вполне могли снять с блока, и отправить заземлять очередную партию чрезмерно лихих граждан.

На переправе несут службу не люди Рино, а бойцы с шевронами американской конфедерации.

К службе конфедераты относятся со всей серьезностью. Порядки на переправе царят армейские. Личной состав гарнизона единообразно вооружен, одет по НАТОвскому образцу и хорошо знаком со слом — дисциплина.

И вообще прилично упакованы ребятки, когда я уточнял у местного начальника порядок переправы, то разглядел внутри кунга прибор ночного виденья и навороченную радиостанцию.

Переправляет через реку пришвартованный бортом к деревянному причалу, то ли строенный армейский самоходный понтон, то ли паром — тримаран, собранный из секций армейского же наплавного моста.

Международная разрядка и распад Варшавского договора зело способствовали списанию многочисленного военно-инженерного имущества, как в странах НАТО, так и в бывшем Варшавском договоре. Вот кто-то предприимчивый скупил его по цене лома и переправил сюда.

В ближайшем рассмотрении выяснилось, всё-таки это намертво скрепленные стальными балками опоры наплавного моста. Боковые секции — просто поплавки, а вот средняя секция длиннее боковых на пристыкованный к ней ходовой модуль.

Техника заезжает поперек парома. За раз паром перевозит пару грузовиков с прицелом или пять-шесть легковушек.

Первым рейсом переправились МАЗ Степаныча и пикап с катером на прицепе.

Вторым, на слегка раскачивающийся паром, вкатываются остальные машины — мой шушпанцер, ленкин недоджип и ЗИЛ Олега.

Отгоняя пропитавший землю жгучий зной и бликуя под лучами солнца, плещется за бортом водичка. От воды тянет ласковой приятной для кожи прохладой и запахом тины.

Галка млеет, беззаботно свесив босые ноги за борт.

Под присмотром Ольги детвора сгрудилась у борта, и восторженно тычет пальчиками в лениво шевелящих плавниками, похожих на огромных карпов, золотистых рыбин.

У берега мелькают вытянутые серые тени, гоняют выпрыгивающую из воды молодь.

А над водой кружат похожие на бакланов речные птицы.

Лепота, одним словом.

Могу понять своих попутчиков, после почти месяца однообразия саванны смена пейзажа сродни маленькому празднику.

Скучающий экипаж парома, из одного молодого парня, рад бы почесать языком, но рокочущая под ногами машина, позволяет общаться исключительно жестами или орать на разрыв связок.

Подозреваю, раньше выхлоп машины отводился в воду, но теперь по каким-то причинам американские кулибины сколхозили выхлопную трубу из автомобильных запчастей. Опять же, с запчастями тут чуть хуже, чем никак, поэтому выкручиваются, как могут.

Лишенный возможности полноценно общаться, рыжий, чуть лопоухий парень лыбится в тридцать три зуба, изредка крутит штурвал, все остальное время, как бы невзначай, поглядывает на вышедших из машин женщин.

Хорошо на воде. Особенно если отойти подальше от рокочущей машины.

На западном берегу оборудована копия оборонительного периметра восточного берега. Разве что, вместо блиндированного кунга используют отъездивший свое автобус, рядом с которым разбита, обложенная бруствером из мешков, армейская палатка. А в капонире стоит не идентифицированная мной бронемашина, тонким стволом автоматической пушки развернутая в сторону восточного берега.

Река в месте переправы не слишком широка, так что при необходимости автоматическая пушка без проблем "причешет" восточный берег.

Еще, в отличие от восточного берега, на западном имелась сколоченная из жердей десятиметровая антенная мачта и две обвалованных земляной насыпью автомобильных цистерны. Одна под бензин, вторая под дизтопливо.

Нюансы местного бизнеса. Нью-Рино получает топливо через Москву.

Москва и Нью-Рино по большому счету отличаются только тем, что в Рино считают — людей сделал равными Самюэль Кольт, а в Москве, что Михаил Калашников. Есть еще адепты Федора Токарева, особенно его короткоствольной игрушки, но это уже сектантство.

В остальном же суть обоих городов одна — масса весьма тревожных личностей, которых держат в узде железная хватка авторитетных граждан.

Так что, по части торговли горючкой, Москва и Рино живут душа в душу.

Конфедераты же берут топливо напрямую у Демидовских, так оно сильно дешевле.

Естественно Рино категорически против того, чтобы конфедераты торговали горючкой на их берегу Рио-Бланко.

На своем берегу — пожалуйста. А на нашем ни-ни.

Конфедератам подобный расклад не в тягость. Через переправу проходит жирный трафик, а следующим на запад переселенцам или торговым конвоям без разницы на каком берегу заправляться.

Впрочем, хитровыделанные мормоны и тут нашли лазейку.

Заправляться в Рино?

Дороговато.

Переправляться взад-назад через Рио-Бланко?

Накладно.

Но ведь если заехать на паром, ты уже не на берегу. И можно с чистой совестью заливаться под пробку из танков парома.

Рино скрипт зубами, но договор есть договор, и формально конфедераты его соблюдают. Рино может и рискнул бы на междусобойчик, дешевого пушечного мяса там хватает. Но конфедераты сами по себе серьезные ребята, а у них из-за плеча скромно выглядывают русские (читай демидовские), которым нужен стабильный сбыт нефтепродуктов и совсем не нужны торговые междусобойчики на ведущей к ним трассе.

На заправке по весьма гуманному курсу принимают к оплате топливные векселя, выданные мне зам. по тылу — конвой роты РА.

Так что заправились мы под пробку. Теоретически топлива должно хватить до Димидовска, и даже с не большим запасом. Но это теоретически.

За переправу с нас денег не взяли.

Заглаживая свой косяк, за нас рассчитался Рон. Даром что ли до переправы ехал?

18 число 04 месяц 17 год.

— Поезд мчится в чистом поле, — разглядывая ползущее по целине чудо эпохи угля и пара, со смесью иронии и удивления в голосе, Алиса процитировала известного русского поэта,

— Веселится и ликует весь народ, — продолжил я строки из стихотворения Некрасова.

Чудо действительно было чудным.

Чадя дымом из высокой трубы, шипя паром и лязгая механизмами, по целине катился паровой трактор. Причем катился хоть медленно, но чертовски уверенно, давя землю протектором цельнометаллических литых колес и оставляя за собой борозды вспаханного поля. Нормального такого поля, километр на километр в нем есть точно. И если меня не подводит зрение, это поле тут такое не одно.

За то время, что я нахожусь в этом Мире, я повидал всякого. Ветряки, газогенераторы, гужевая тяга, полудизеля, работающие почти на любой горючей жидкости, пароходы и даже паровые машины. Но локомобиль вижу впервые.

Тем временем здоровенный, как "Кировец", и тяжеленный, как каток, экспонат музея промышленной истории поравнялся с нами. Вблизи видно, что это никакой не новодел, экспонат и впрямь достоин музея.

Хотя и его коснулась рука хайтека, приделав инородные глаза фар и антенну радиостанции. А значит, где-то в недрах локомобиля спрятаны генератор и аккумулятор.

Сидящий за рулем паровика, косматый бородач в пропитанной потом рубахе приветливо помахал рукой нашему каравану и потянул какой-то рычаг.

Над пологими холмами протрубил паровой свисток.

Так мы не хуже можем.

— Заткнули уши! Сынок гудни-ка.

Установленный на шушпанцере тепловозный ревун басовито вторит своему ископаемому коллеге.

Недовольная Муха сердито рычит за сиденьями. Раздетый по пояс, перепачканный сажей вихрастый пацан, исполняющий на локомобиле обязанности кочегара, разгоняя гул в ушах, энергично затряс головой. Машинист парового трактора поковырял указательным в ухе, вытащил палец и, сжав кулак, отогнул большой палец. А морда при этом довольная-довольная.

Видимо не часто его в ответ приветствуют децибелом того же калибра.

Едва разминувшись с паровым трактором, уступая дорогу нашему конвою, на обочину съезжает запряжённая мощной лошадью, одноосная повозка, на резиновом ходу.

Дайте угадаю, что везут?

Что характерно угадал. В повозке кучка колотых дров и две бочки. Одна с водой. Вторая: то ли с торфом, то ли с бурым углем. Наверняка могу утверждать одно — не с антрацитом это точно.

Разминувшись с паровым трактором, выезжаем к мелководной речушке, на противоположном берегу которой, под присмотром до зубов вооруженного пастуха пасется солидных размеров стадо.

Проезжаем километр вдоль реки мимо недавно распаханных полей и облепленных стервятниками туш больших гиен и еще каких-то хищников помельче. А может и не хищников.

Человек пришел сюда всерьез и надолго. Пришел, как хозяин необъятной новой Родины. И реликтовой фауне, в особенности хищной, здесь теперь не место.

А вот и Форт-Джексон.

Словно сошедшие с рекламных плакатов ковбои в потертых джинсах, небритые, обгоревшие на солнце рэдники, суровый шериф из-под широкополой кожаной шляпы, блестящей стеклами солнцезащитных очков, наспех сколоченные неказистые дома, загоны для скота, красноватая пыль, едкий запах навоза, пота и самогона. Запах последнего особенно силен.

Минуем улицу в три дома и заезжаем на укатанную площадку перед местным культурно-досуговым центром, в простонародье именуемым салуном.