* * *
Две недели спустя.
Небольшой разъезд.
Таможенная застава.
Очень далеко от Таганово и Москвы.
— Вот гляжу я на вас, господа хорошие и не верю вам! — черноглазый таможник с пренебрежением обратился к проезжим торговцам. Он раздосадовано вздохнул. Вытянул хитрое "лисье" лицо. Почесал мочальную бородку. — Не по нраву мне ваши постные рожи! Особенно твоя! — Мытник пощелкал пальцами, выбрал жертву и указал на пухлого мужика в помятой одежде. — Какой-то ты неприятный на вид. Похож — на... на сморщенный крендель. И пахнет от тебя — будто капуста заквасилась в погребе. — Он не спеша подошел к человеку вплотную и уставился ему прямо в глаза. — Нехорошее у меня предчувствие с утра — не к добру это! Чую сегодня, сердобольный — не твой день! Путь — дорога у тебя не заладиться. Эвон черна птица каркает — дурная примета для тебя.
Выдержав паузу "чинуша" продолжил скептически осматривать проезжих купцов собравшихся недалеко от таможенного поста. Недовольно переводил взгляд с одной "жертвы" на другую. Он как дознаватель хмурил лоб, раздувал ноздри и требовательно вглядывался в каждую деталь в одежде путников.
Недалеко от проверяющего документы на товар, возле шлагбаума расположились двое стрельцов. Парни весело "скалили зубы". Со стороны было понятно, что для них это было увлекательное представление. Чуть в стороне, у небольшого костра сидел пожилой дьякон. Оторвавшись от приготовления похлебки, он также с интересом наблюдал за происходящим.
— Не зря начальство признало Феоктиста Пупочкина самым ответственным служакой во всем околотке! Я таков! Меня — все бояться и уважают, — мытник остановился напротив возницы в поношенном армяке. Нахмурил брови. Важно поднял палец. — Только в этом месяце за незаконный провоз товара мной было поймано три "кнута"! — Он гордо вскинул вверх расщеперенную руку. — Промыт за уклонение от оплаты мыта составил — пять рублей! И это "есщо" — я начал работать недавно. То ли будет — когда я стану искушенным и всех выведу на чистую воду!
Целовальник зашел за спины собравшихся обозников и окинул взглядом повозки с грузом. Одобрительно покачал головой. Обратился к крайнему из присутствующих. — Где-то в глубине души — я вам не верю! Чувствую... — вы не похожи на торговых людей! — Чинуша пристально посмотрел в глаза съежившемуся человеку. — Да, и вообще! Я вот, что думаю — вы "есчо" поди и не православные! Нерусячи — вы, вот! Нет в вас нашего богатырского духа. — Он обернулся к стражникам за поддержкой, довольный своей догадкой. Охранники закивали головами, еле сдерживая смех.
— А известно ли вам, дорогие заморские гости, что торговый устав утвержденный ещё Царем — Батюшкой Алексеем Михайловичем запрещает немцам без разрешения торговать на Руси. И теперь за нарушение его царской воли вас — поганых басурман бросят в колодки. А затем высекут кнутом или изобьют батогами. Товары конечно конфискуют. А мне... — Контролёр замолчал на мгновение, подсчитывая что-то в уме. — А мне, будет награда, наверное! — Честный "буквоед" помпезно закрыл глаза, потер ладоши, и с удовольствием представил своё большое вознаграждение.
— Как же так? Отец милостивый! — старший каравана вышел из группы и начал быстро оправдываться. — Али на нас "хреста" нет? Мы — да не русские люди? Ты хоть посмотри на нас внимательно! Речь нашу послушай. Бороды наши потрогай.
— А ну! Побожитесь по-нашему, — хитрый плут прищурил один глаз и хитро посмотрел другим на потенциальных жертв.
— Вот, тебе истинный крест, — караванщики вытащили из под нательных рубах кресты и начали крестится. На поляне зазвучала молитва.
— Всё равно непонятно, — Феоктист отказывался верить своим ушам. — Согласен, говорите по-нашему, без акцента. И молитву произносите правильно — вроде. Но, что-то здесь не то... А — знаю! Пьете, чай безбожно — пригубляете до умопомрачения. Ишь, мордасы у всех красные.
Внезапно стряпчему в голову пришла крамольная мысль. Глаза его засветились. Он снова воспрял духом. Выпрямился. Гордо развел плечи. И ехидно произнес. — Всё! Я, догадался — где подстава. У вас — документы фальшивые! Скорее всего, купленные "на стороне"! А за подделку документов вас греховодников ждут пытки. Потом четвертование или дыба. Изделия ваши — разумеется на продажу. А мне... — Он глубоко вздохнул и с надеждой посмотрел на гостей заставы. — Мне, скорее всего... Жалование подымут — на целых два целковых!
— Что, ты! Кормилиц! — мужики замахали руками и затрясли бородами. — Упаси господи от лихо такого! Как можно? У нас все по правилам. По закону. Вот, погляди бумаги. Вот подписи, расписки, печать.
Законник принял грамоты. Внимательно осмотрел их. — Говорите по закону... — Он небрежно облизал пальцы, перелистал листы. — Вот это и странно, что вроде всё правильно — всё по закону. А контрабандисты? Они ведь такие пошли — ушлые! Их же когда надо — днем с огнем не сыщешь. Но стоит только отвернуться как они повсюду — ползут со всех сторон как тараканы.
Пупочкин взял паузу. Пошамкал губами, а затем вкрадчиво обратился к старшему каравана. — Как говоришь твоя фамилия?
— Толстоногов — я. Зовут меня, Илья. Приказчиком буду. Везу товары купцу Коробейникову и его компаньону Алешке Воронцову.
— Толстоногов... Толстоногов, — "бумагомарака" оторвал взгляд от документов. Посмотрел куда-то в сторону. Прищурился. Задумался на мгновение. — Странная фамилия? Неприятная. Какая-то шершавая на языке... По-моему она уже звучала где-то? Точно — в сыскных листах!
— Почему странная? — Лицо торговца покраснело от прилива крови. Он заволновался и начал суетиться. — Что, вы! Побойтесь бога! Фамилия — как фамилия. Обычная фамилия.
— Послушай, голубчик! — новая идея сформировалась в голове таможенника. — Пошто, ты мне голову морочишь! Ведь все знают, что твой родный брат организовал "поход за зипунами" вместе с вором и разбойником Стенькой Разиным в семьдесят пятом году? А когда его поймали и осудили — то сбежал из острога с монахиней Арзамасской. Потом ещё сказывали, что злодей ограбил по дороге карету, сжег два поместья и людишек сорок душ загубил. Ну, врун-говорун, что скажешь про брата своего? Почему молчишь — язык отсох?
— Помилуй, Бог, господин хороший! Смилуйся! Что вы такое говорите? Нет у меня братьев и сестёр на этом свете. Я сирота — сиротинушка. Обычный божий человек. Всю жизнь в Москве — среди торгового люда. Первый раз из дома за товаром выехал.
— Как-то не уверенно и не складно отвечаешь? И зенки в сторону воротишь? И бровь у тебя дергается? Ладно, пес с тобой! Пойдем. Поглядим — чавой везёте?
"Старший уполномоченный по особо важным делам на таможне" пошел вдоль повозок. Он гордо задрал голову и как индюк стал важно перебирать ногами. Группа купцов посеменила за ним следом.
— Итак! — мытник начал читать вводную лекцию для "забитых глупостью деревенщин" впервые оказавшихся на границе. — Напоминаю, что отдельные платежи за мелкие пошлины такие как: подушное, косвенный мыт, сотая, тридцатая, десятое, овальное, мостовое, гостиное, уборка конюшен, на мелкие нужды золотаря, писчие потребности и прочая — теперь платить не нужно...
— Слава тебе, Господи! — путники не дослушав, перебили чиновника. — Святая, Богородица! Ты услышала наши молитвы! Есть-таки правда на земле! А то чего только пустобрёхи не наплетут про таможню?
— Окстись, ворье постылое! — чиновник остановился и "резко обрушился" на торговцев. — Хуже ворон на гороховом поле! Нечего мне зубы заговаривать! На заставе нет юродивых и умалишенных. Дослушайте до конца! Платить не надо по отдельности — так как всё включено в общую плату. Теперь за каждый товар определена цена. Один товар — одна общая цена.
Таможенник остановился возле телеги с необычными объемными ящиками. На одном из них была большая надпись — Дизельный генератор. (Не кантовать). Опасно!
— Это ещё, что? — проверяющий открыл рот, и повернулся к сопровождающим.
— Личные вещи, переданные в дар помещику Воронцову, — старший каравана ответил быстро, не моргнув глазом. — Вот документы и список содержимого.
— Нет! Глянь, какие умные? — должностное лицо надуло губы и недовольно обернулось к солдатам. "Красноречиво" шмыгнуло носом. — Греховодники! Узнали, за что пошлину не берут! — Теперь прут вещички возами. Устроили из границы проходной двор. Аспиды — а не люди! Так и казну пустят по ветру. Ой, чую — неспроста это! Ох, видно придется милостыню просить скоро и в церкви стоять с протянутой рукой.
— Непорядок, Феоктист Никифорович! — дьякон сидевший у костра, поддержал сборщика пошлины. — Креста на проклятых нет! Скоро с такой службой кушать станет нечего — помиру пойдем! Всем христарадничать придется. Ты защити уж нас сердобольных! А то с голоду помрём!
Пупочкин получив поддержку от народных масс, на минуту задумался. Нервно подергал головой. Почесал затылок. Зло ухмыльнулся и грозно произнес. — Только пусть ваш Воронцов докажет, что это его вещи. — Он причмокнул губами. Поднял к верху левую бровь. — А то может быть они ворованные? Тут намедни на соседней заставе боярский обоз разорили! Неизвестные увели в ночь двенадцать подвод чистого серебра!
— Не дай Бог! Святые угодники московские, — старший каравана перекрестился и протянул бумаги мытнику. — Вот. Тут, дарственное письмо, перечень предметов и даже схема сборки этого... — того чего он дарит.
— Ну-ка, дай погляжу! — таможенник развернул одну из бумажек и стал читать...
Дорогой Алексей!
Я узнал, что ты решил выполнить обет отца и заняться выращиванием редкого овоща — таганофеля.
Когда я был молод, и томим юношескими помыслами я придумал и изготовил предметы из различных пород древесины, глины, железа. Они, по моему мнению, должны были улучшить урожайность корнеплода.
Долгих пять лет я пытался добиться успеха, но у меня ничего не вышло. Расстроенный неудачей я забросил свои деревяшки и черепки далеко (В загон для слонов). Затем и вовсе решил сжечь.
Однажды один из ваших купцов поведал мне, что ты стал выращивать это прекрасное растение. Я решил сделать тебе приятное — отдать в дар свои ненужные вещи. А вдруг тебе удаться то, что не удалось мне? Однако предупреждаю — скорее всего, у тебя ничего не получиться. Если это произойдет, можешь всё выбросить или подарить очередному садоводу, влюбленному в свое дело. Может быть, он добьется своего.
За перевозку вещей можешь не беспокойся. Я всё оплатил.
Удачи тебе!
С уважением, твой неизвестный друг Митхун Чакраборти Синх. (Удайпур. Провинция Раджастан. Индия).
Число... Дата.... Личная подпись и печать Раджи...
Ниже, для удобства перечисляю список вещей с индийскими названиями, переведенными на русский язык.
Название по-русски — перевод (По-индийски.)
Ящик 1 — (Дизельный генератор).
Примечание:
Желательно не открывать — (Не кантовать).
Внутри:
— палочка 1 — (соединительные провода),
— клинышек 2 — (электрические лампы накаливания),
— колышек 3 — (видеокамера),
— щепочка 4 — (электронасос),
— дощечка 5 — (кондиционер),
— досточка 6 — (сервер),
— горшочек 7 — (бетоносмеситель),
........
— Очень интересно! — Пупочкин оторвал взгляд от большого перечня предметов. — И Вы думаете, что я — честный служака! С большим опытом поиска контрабандистов и всяких татей с большой дороги! Вот так, просто, возьму и поверю в то, что здесь кто-то чего-то нацарапал и даже не загляну вовнутрь?
— Человек передавший вещи, просил ящики не открывать, — караванщик нахмурился и начал нервно потерать переносицу носа. — Он предупредил, что солнечный свет вреден для предметов находящихся внутри. Более того! В случае проблем, онп опросил договориться с тем, кто захочет самостоятельно открыть ящики. — Говоривший замялся. Опустил глаза. Заговорщицки понизил голос. — Согласился выдать небольшую уступку за неудобства... Скажем — два рубля.
— Что-о? — мытник воскликнул во все горло.
— Три рубля... — ещё тише произнесли в ответ. Купец, немного струхнув, молча уставился своими большими, доверчивыми глазами грозному чиновнику в очи.
Перед таможенником только, что махнули красной тряпкой и громко воскликнули — "торо"! Он мгновенно закипел и "начал рыть землю копытами". — Да знаешь ли ты — кому, предложил взятку? — "Честный служащий" тут же подскочил к торговцу и схватил его за грудки. — А ну, лиходей! Признавайся, что там — внутри?
— Я... я не знаю, — караванщик покраснел. Он начал заикаться. — Что? Что, в-вы п-п-подумали? Я даже ни-никогда не осмелился бы на такое — чтобы лазить по чужим вещам. И вообще — это не мое! Я не знаю, что там. Мне просто сказали — это подставки под саженцы. Заплатили за доставку. А если там вдруг другое — то я здесь ни при чем... — Он отклонился от наседавшего служаки и закрыл глаза. Капли холодного пота катились по его высокому, белому лбу, на котором слиплись густые русые волосы.
— Ну, всё законноотступник! — чинуша просто шипел от ярости. — Всё — ты попался! Я правды не уступлю! Пеняй теперь на себя! А я, чувствовал, что здесь что-то не так! Я сразу понял, что здесь не чисто! А вы, разбойники — лиходеи... смеялись надо мной! Не верили в мой талант сыскаря. — Он поднял голову и громко крикнул стрельцам. — Эй, служба, ко мне! Хватай злодея! Вяжи супостата.
Феоктист не дожидаясь солдат, резво залез на повозку. Он гордо выставил ногу вперед и произнес с видом победителя. — Кстати если найдем спиртное — то тебя ждут пытки и лишение конечностей. Товар? А-а-а... — в казну его. А я... А мне... Меня повысят! — Он наклонился к ящику и стал срывать крышку приговаривая от нетерпения... — А если там фальшивые деньги — то вас — негодяев порубят на мелкие кусочки... А меня? — Слуга закона остановился от волнения на несколько мгновений ... — Вот это мне повезло!
Целовальник с трудом сорвал крышку... Внутри находилось именно то, что было указано в списках. А именно разные деревянные изделия с прикрепленными к ним номерками. Он бросился ко второму ящику с названием "Система видеонаблюдения" — (Не кантовать)... Открыл его. Увидел тоже самое. Перешел к третьему... — Везде были эти "проклятые" щепки, палки и мусор с прикрепленными к ним табличками.
Таможенник спрыгнул с телеги и раздосадовано сплюнул. Он зло уставился на караванщика. — Сколько ты говорил положено мне — чтобы я не открывал ящики?
— Т-т-три рубля, — "умирающий" произнес отрешенно. Он всё ещё не верил, что беда прошла стороной.
— Деньги давай! — Пупочкин повернулся в сторону казенной избы и недовольно крикнул писарю. — Ануфрий, тщательно перепиши всю лабуду которую они везут. За перепись возьми по двойному тарифу. Все-таки перевод с басурманского. А после скажи ребятам, что бы гнали их "в шею"...
Глава 26.
Осенний, порывистый ветер гнал по небу большие перистые облака. Он резкими рывками трепыхал уже начавшую желтеть листву на деревьях в неухоженной липовой аллее. Первые опавшие листья от его дуновений отрывались от веток и кружились в ярких разноцветных хороводах. В небе раздавались трубные звуки перелетных птиц, тянувшихся в южные, теплые страны. В давно покрашенных углах открытой террасы, что примыкала к помещичьему дому дрожали серебреные кружева паутины. Выцветшая ткань, которой были обшиты старые перила, оторвалась по краям и теперь негромко хлопала.
