: Зачем ты ДЕЛАЕШЬ это со мной?!:
:Тише:был ему невозмутимый ответ.:Спокойнее, или я не стану тебе отвечать:
Что ж, это было хоть что-то за эти долгие часы.
:Зачем?:— взмолился он.
:Ты ещё кучка сушняка:спокойно отвечал Ветер.:Опасный для самого себя и для окружающих. Хватит одной лишь искры, чтобы ты бесконтрольно вспыхнул. Я учу тебя управлять собой, с тем, чтобы пламя внутри тебя вспыхивало лишь там и тогда, когда ты этого пожелаешь.: Он глянул на Ваниеля сквозь мерцающий магический барьер. : Ну так что, ещё разок?:
:Нет:— Ваниель поёжился.
: Тогда всё может стать только хуже.:
Ветер показал ему, что такое это "хуже". Совершенно явственная картинка Витгена... мертвого... раздавленного, словно жук под безжалостным сапогом... силами, которых Ваниель пока не уразумел в себе и не сумел верно направить.
:НЕТ!:
Он попытался отмести саму мысль о том, что он мог сотворить нечто подобное, отринув сей образ с такой яростью, что...
...пол затрясся у него под ногами.
:Видишь?:невозмутимо произнёс Ветер.:Ты видишь? Без контроля, без понимания ты можешь — и станешь — убивать, даже сам того не желая. Итак...:
Ваниель повесил голову, и устало попытался ещё раз подобрать этот чёртов барьер.
* * *
Сейвиль неслась по коридору на настоятельный призыв Звездного Ветра. Лунный Танец отставал от неё на какой-нибудь шаг. Она на бегу произнесла набор постоянных заклинаний, сотворив что-то вроде Врат облегченного варианта. Ощутив мгновенное помутнение в голове, она, споткнувшись, очутилась на полу рабочей комнаты Ветра, прямо посреди просто-таки королевского бедлама.
Где-то сзади неё заворочался Ветер, пытаясь подняться с пола. В воздухе пахло палёным камнем с едким привкусом озона. Весь центр комнаты, что, впрочем, ничуть не удивляло, там, где находился Ваниель, теперь занимало выжженное дочерна пространство. Сам мальчишка валялся сбоку от него, обгорелый и без сознания.
Выскочив из прохода следом за ней, Танец глянул на одно, растянувшееся на полу тело, потом на другое, и решил, что мальчишка нуждается в нём сейчас больше. Так что Ветер достался заботам Сейвиль.
Она протянула руки и помогла Ветру подняться на ноги. Он потряс головой, приходя в себя, затем откинул за спину волосы.
— Боги моих отцов, — пробормотал он, проведя ладонью по лбу. — Меня будто зашвырнуло за реку.
Сейвиль быстренько осмотрела его, отметила пульсацию одного канала и почистила его ему.
— Что тут такое стряслось? — обеспокоенно поинтересовалась она, всё ещё поддерживая его под локоть. — Здесь словно прошла война магов.
— Похоже, я переборщил, напугав мальчишку, — сокрушённо сообщил Звездный Ветер, осматривая свои руки, не повреждены ли они. — Я, конечно, хотел слегка его припугнуть, но не настолько. Он должен был вызвать молнию, но всё отчего-то упирался. Никак не желал использовать призванную им же силу. Наконец, моё терпение лопнуло, и я наслал на него призрака вирсы. Он запаниковал и обрушил на него не только собственную мощь, но призвал ещё и энергию долинного узла. Потом, осознав это, попытался остановить процесс, и сделал единственное, что пришло ему в голову — оттянул это всё на себя, — Ветер глянул на Сейвиль с укоризной. — Ты говорила мне, что он чует узел, но не сказала, что может черпать оттуда энергию.
— Да я и сама не знала. О, боги всемогущие, ... шайяна, ведь это вирс его шайкреташке наслал на своих врагов. Разве я тебе не говорила? — у Сейвиль похолодело внутри. Она закусила губу и оглянулась на Танца с его пациентом.
Мастер-Целитель, опустившись рядом с мальчиком на колени, держал ладони над его лбом.
— Вседержитель и Вседержительница, ничего удивительного, что он едва не разнёс тут всё, не оставив камня на камне!
Ветер, казалось, был потрясён до глубины души. Танец, убрав руки ото лба мальчика, приподнял его, обхватив за плечи и удерживая в полусидячем положении.
— Да, ты говорила,... но я совершенно об этом забыл. Богини моих матерей, что я натворил, бедное дитя!
— Ашке, что ты такое сделал? — обеспокоенно окликнул его Танец, одной рукой всё ещё удерживавший Ваниеля за плечи, другой, щупавший ему лоб. — Разум этого ребенка перенес глубокое потрясение.
— Худшее из всего, что было возможно, — простонал Ветер.— Напустил на него тварей, которых его возлюбленный призывал для мести.
-Шетка!Ладно, чего уж тут теперь. Что сделано, то сделано. Я уложу его в постель и вызову его Компаньона, после займёмся им. Посмотрим, что из всего этого выйдет.
Он подхватил мальчика на руки и шагнул в проход, даже не оглянувшись.
— О, боже, всё ведь шло так хорошо... до этого самого момента, — сокрушался Ветер. — Он уже начал обретать настоящий контроль. Боже мой, ну как, как я мог так сглупить?!
— Бывает, — вздохнула Сейвиль. — И что касается Ваниеля, то, похоже, тут тем более нечему удивляться. Он словно притягивает неудачу. Шайяна, а зачем тебе вообще понадобилось насылать на него что-то, пусть даже не этих вирса?
— Он наконец-то, оказался готов освоить элементы контроля, проделал упражнения на защиту, но всё никак не мог перейти к атаке.
Ветер сжал виски и помассировал их немного, страдальчески сдвинув брови.
— Если же он не отточит нападение...
— То магия атаки так и останется неуправляемой, — нахмурившись, сказала Сейвиль, всё ещё чувствуя в воздухе крепкий запах горелого камня. — Как у Тайлендела. После его травмы я так и не сумела пробиться в его сознание, заставить как следует запереть эти силы. Мне следовало привезти его к вам.
— Все мы крепки задним умом, Сестрица, — Ветер немного помедлил, посылая ей безмолвный поток своего сочувствия и она грустно улыбнулась. — Что же до мальчика... я тебе уже сказал: молнии уже были у него прямо в руках, я их видел, но он упорно не желал их метать. Я подумал, что, напугав, заставлю его начать атаку.
Он опустил руки и беспомощно глянул на Сейвиль.
— Он для меня загадка. Никак не могу взять в толк, почему он не желает использовать на полную свои силы.
— Полагаю, потому, что не может уразуметь, зачем ему это, — задумчиво произнесла Сейвиль, покачиваясь на каблуках. — Он не видит ни единой причины использовать эти силы. Не желает никому помогать, а всё, чего хочет, так это чтобы его оставили в покое.
Ветер, похоже, пришёл от такого в ужас:
— Но, ведь... с такими силами... как же можно, чтоб он не...
— У него просто не было пока что такой потребности, шайяна. А если даже и была, то его настолько захлестнули разные иные ощущения, что всё, что он смог уловить, это его собственная боль. — Сейвиль покачала головой. — Вот и всё, насколько я догадываюсь. Быть может, он просто не видит причины заботиться о ком-то, с кем сам даже не знаком. А может, потому, что вот прямо сейчас у него просто нет сил заботиться о ком-то, кроме себя. Келлан говорит, Ифандес готова за него в огонь и в воду. Так что там должно быть что-то. Может, Танцу удастся до него достучаться.
— Если только он выживет после того, что мы сделали, — подавленно произнёс Ветер, указав ей на выход и предлагая идти первой.
* * *
Он проснулся с растерзанным сердцем и весь в слезах. Этот образ вирсы всколыхнул внутри всё, что он так старательно пытался забыть.
Ваниель понял, что находится в собственной постели, всё ещё одетый, но руки и предплечья, вроде бы, забинтованы. Лицо болит, кожа стянута и горит.
В прозрачный потолок над его головой серебристо светила луна. Сквозь ветки папоротника он отчетливо видел её белый круг. Голова болела, ныли обожженные руки. Но всё это была ерунда по сравнению с тем, как его терзала эта пустота внутри, или то была вина...ужасная, тяжкая его вина.
Ленди, Ленди... это я виноват....
Он вдруг услышал чьё-то дыхание рядом с собой. Мысленная Речь тут же подтвердила — здесь Лунный Танец. Как же ему не хотелось сейчас ни с кем говорить! Всё чего он хотел, это побыть одному. Он собирался уже, было, отвернуться лицом к стене, но ласковый, странно по-юношески звучащий голос заставил его замереть на месте.
— Я хочу рассказать тебе кое-что....
Облизнув пересохшие губы, Ваниель повернул голову на подушке, и взглянул на серебристую с чёрным фигуру, сидевшую возле него на одном из своих любимых чудных "кресел". Танец был словно статуя. Словно серебристое божество, которое уселось тут, поджав под себя одну ногу и сцепив на колене руки. Лицом он обратился к Луне, облившей его своим сиянием, словно потоком серебра.
— Жил-был один мальчик, — негромко начал Лунный Танец. — Звали его Талло. Родители его были крестьянами, простыми людьми, по-своему хорошими, это так. Привязанные к своим обычаям, к своей земле, к течению времен года. Этот же Талло... он был не таким. Он чувствовал в себе нечто, что никак не совпадало с таким образом жизни. Они же не могли понять своего сына: почему это ему мало лишь поля да урожая. Впрочем, они любили его. И старались его понять. Они отдали его учиться. Настолько, насколько могли себе позволить, попытавшись заинтересовать им священника. Откуда им было знать, что то, что он ощущает в себе, было не просто призванием. То была сила, но сила иного сорта, не такая, как у священника. Наконец, из тех книжек, что нашёл для него священник, мальчик узнал, что то, что таится в нём, принято называть волшебными силами. Из этих немногих книжек да из сказок, что он слыхал, он попытался понять, как ему управляться с этим. Из-за всего этого он стал... слишком непохожим на своих прежних друзей, так что он стал гулять в одиночку. Родителям его было непонятно такое стремление к уединению, они не понимали, что это за тропы, которыми он ходит, так что они попытались заставить его вернуться к обычаям отцов. У них пошли....раздоры. Злость, очень много злости. С обеих сторон. И было ещё кое-что. Они желали, чтобы он женился, завел семью. Но у мальчика Талло не было никакого влечения к юным девам... но было к юношам... и это была ещё одна история.
Танец вздохнул и Ваниель увидел влажный блеск на его ресницах.
— Тем летом, когда раздоры достигли своего предела, в деревню приехала кучка джентльменов. И среди них был один юноша, очень красивый, и мальчик Талло вдруг обнаружил, что не единственный во всём свете, кому нравятся представители его же пола. Они быстро сделались любовниками.... Талло казалось, он в жизни не был так счастлив. Он строил планы уехать вместе с этими джентльменами, сбежать и примкнуть к ним, когда они покинут деревню, а его возлюбленный лишь подначивал его. Но случилось так, что однажды их застали вместе. Родители, священник, вся деревня — все были в негодовании, ведь про такие вещи, как шайячен, было запрещено даже упоминать, не то, что быть шайяченом. Талло... побили. Очень здорово. И юного джентльмена побили тоже, а потом вышвырнули обоих из деревни. Потом же случилось так, что этот юный джентльмен дал Талло от ворот поворот. В злости и боли он заявил ему то, чего и не думал на самом деле: что Талло, якобы, ему никогда и не был нужен. И Талло дико разозлился. Ему тоже было больно: он пострадал из-за этого любовника, из-за него его выгнали из деревни, вышвырнули из семьи, а теперь его вот так вот отвергли... и он при помощи едва освоенной магии наслал на него молнию. Он желал всего лишь немного припугнуть юношу,... но никак не того, что случилось. Он убил его. Поразил силой, которой сам не умел управлять.
Лунный свет блестел серебром на щеках Танца, по которым медленно стекали слезы.
— Талло, ведь, слышал мысли своего возлюбленного и знал, что тот на самом деле и не думал тех обидных вещей, которые говорил. Талло всего лишь хотел, чтобы тот произнес словами то, что он слышал там, в его сознании. Вот тогда он и наслал на него молнию, только чтобы его напугать. Но оказалось, что молния, вызванная яростью, да ещё посланная неумелой рукой, не подчиняется ему. Он слышал, как тот мальчик, умирая, кричал его имя. Кричал в ужасе, страдая от жуткой боли, но Талло уже не смог спасти его. Талло не мог жить с тем, что он натворил. Он взял кинжал из-за пояса своего возлюбленного и разрезал себе запястья, а потом стал дожидаться смерти, ибо лишь смертью было можно искупить убийство любимого.
Танец вскинул левую руку, чтобы убрать с лица часть рассыпавшихся тяжелых волос, и луна осветила белый шрам, идущий от запястья почти до середины его предплечья.
— Но так уж случилось, что по дороге шла странница. Чужестранка, не из этих мест, она учуяла движение энергий, распознала признаки и поняла, что силы эти бесконтрольны. Она поспешила к нему..., хоть всё же сделала это не настолько быстро, чтобы спасти обоих. Она нашла двух юношей — одного мертвого, второго при смерти... и спасла того, которого ещё могла, а потом отвела его к своему другу, который по её мнению мог всё правильно понять.
Танец долго молчал, так долго, что Ваниель решил, что он выдохся. Он смотрел на луну и щёки его влажно блестели, словно у мраморной статуи под дождём.
А потом он заговорил снова. И каждый звук его был отголоском ужасной боли.
— А вот тут такой парадокс. Если бы тот мальчик, Талло, не промахнулся со своими неокрепшими силёнками и не угробил любовника, они бы так и ушли вдвоем, а по прошествии времени разбежались. Талло, скорее всего, обнаружили бы Маги и стали бы его учить, или — как знать — может, он добрался бы до самого Валдемара и был бы избран каким-нибудь Компаньоном. Те, у кого есть силы, никогда не остаются надолго предоставленными сами себе. Могло даже случиться так, что его нашли бы Маги из тёмных, и Талло — на время или навсегда — мог обратиться ко злу. Случилось, однако, иначе. Мальчик убил.... из невежества прикончил человека... и попал к КейТрева. И у КейТрева обрел прощение, обучился необходимому, как зерно, что нуждается в весеннем ливне.... И было ещё кое-что. Он нашёл своего шайкреташке. На вашем языке это значит "суженый, на всю жизнь".
Ваниель встрепенулся. Танец, не оборачиваясь, кивнул.
— Понимаешь? Вот такой вот парадокс. Не случись того, что случилось, Талло никогда не повстречал бы Звездного Ветра. Тайледрас очень скрытны, и Сестрица Сейвиль одна из первых за бессчётное число лет, кому удалось познакомиться с одним из нас, тем более, увидеть КейТрева. Двое, предназначенных друг другу в спутники жизни, могли так никогда и не повстречаться. В КейТрева не было бы Мастера-Целителя, а куча нужной работы так и не было бы сделана. Так что... из этого вышло много добра и много любви..., но корни-то всего этого уходят в убийство. Убийство непреднамеренное, но оттого не переставшее быть таковым.
Танец снова вздохнул.
— Так кто же теперь такой этот мальчик Талло? Решением Звездного Ветра было: объявить мальчика Талло погибшим от своих собственных рук, в знак подобающего искупления его вины, а взамен возродить к жизни другого человека, Лунного Танца КейТрева. Так что нет больше никакого Талло, есть другой, которого магия превратила в человека, так похожего на Тайледрас, словно он был рождён им по крови. И всё же порой мальчик Талло просыпается в сердце Танца.... И тогда он сомневается..., рыдает... и скорбит за все беды, которые учинил.
