Всё держалось в тайне от широкой общественности, цветник разогнали под благовидными предлогами — кого-то за истеричность и интриги со словами "достала, стерва", кого-то выдали замуж, кого-то отправили на учёбу. Официальное предложение было сделано и принято, близилось объявление о скорой свадьбе. На этом этапе отношений будущие супруги вполне могли позволить себе встречи наедине, и общение это шло ровно. Они мирно общались, даже как будто нашли общий язык и оставались довольны друг другом.
Потом проявились первые признаки болезни, на которую поначалу не обратили внимания, списывая на усталость и дурное настроение. Потом болезнь начала стремительно прогрессировать, вокруг Верды как-то вдруг не оказалось верных ему людей.
А потом девушка неожиданно бросилась вниз с края острова. Дома у неё нашли записку с текстом "я больше не могу так, ненавижу его, не хочу замуж", и родители опознали почерк дочери. Толком расследовать происшествие не дали — главу борцов в это время как раз подвинули, и оставалось неясным, кто ими вообще управлял, — дело признали самоубийством и замяли, хотя все знакомые погибшей единогласно утверждали, что самоубийство — вообще последнее, о чём могла подумать эта энергичная и жизнелюбивая девушка.
Вероятно, именно руками несостоявшейся невесты и устранили Первого арра. Кто именно — неизвестно, но Крида предположил наличие некоего мужчины, гораздо серьёзнее отнёсшегося к любви и её влиянию на разум юной девушки. Проще говоря, бедняжку окрутили, совершили её руками преступление и избавились от опасной свидетельницы.
Мне же вспомнился ещё один сон — тот, в котором я разбилась о покрытые снегом скалы — и стало здорово не по себе. Ладно, сам Верда; но как я могла видеть глазами давно погибшей девушки?!
— А потом у меня спрашивают, почему я не хочу жениться, — насмешливо заметил Мух в конце рассказа.
— Просто не надо подходить к выбору невесты как к покупке мобиля, — возразила я. — А раз подошёл — интересоваться мнением её самой, а не родителей. Вроде ж умный мужик, с женским полом обращаться умел... наверное. Не поверю, что Первый арр не сумел очаровать молоденькую наивную девушку! Скорее, не посчитал нужным возиться, за что и поплатился.
— Я бы с радостью что-нибудь ответил на это, если бы помнил, как всё происходило и какими мотивами я руководствовался, — поморщился Верда. — Не исключено, что её подослали намеренно. Может, я вообще влюбился, кто знает! В любом случае, она вряд ли уже что-нибудь расскажет. Есть предположения, кто мог стоять за её спиной? — Он опять уставился на секретаря.
— Слишком много вариантов, — пожал плечами Крида. — Но я бы ставил на твоих родственников, Ларду или Данту.
— А Трода Алес? — подал голос доктор.
— Тоже может быть, но... вряд ли.
— Почему?
— Да как сказать... Не тот человек, — протянул бывший секретарь. Потом кивнул на бывшего работодателя и пояснил подробнее: — У них были странные взаимоотношения, нечто вроде спортивного состязания. Они не являлись врагами, скорее, противниками, и очень уважали друг друга. Конечно, Трода вряд ли откажется, если его сын займёт место Первого арра, но у него и так достаточно власти, а брать на себя дополнительную ответственность, да ещё так грязно устранив конкурента... Алес не образец благородства, но я бы ставил не на него. Если бы речь шла о жизни сына или его жизни — разорвал бы всех, не гнушаясь любыми средствами, а так... Нет, не похоже.
— Название или термин "сфера" тебе о чём-нибудь говорит? — резко переменил тему Верда.
— Какая сфера? — растерянно уточнил Тринда, но Первый арр проигнорировал вопрос, а я отмахнулась, тоже с интересом уставившись на бывшего секретаря.
— Да вроде бы нет. — Крида растерянно развёл руками. — Но это ничего не значит. Судя по названию — а это ведь название, верно? — это какой-то проект. А если это проект, то из числа тех, в подробности которых ты не посвящал никого, кроме исполнителей и прямого руководителя.
— И много таких проектов? — помрачнел Аото.
— Мне кажется, не меньше десятка, но это исключительно интуитивное предположение. Я не знаю, правда. Ты в этом отношении всегда напоминал отца, очень чётко разграничивал рабочие моменты от личного общения, так что в первых я тебе не помощник.
— А кто? — тихо спросил Верда.
— Извини, — повторил Крида и вновь развёл руками. — Я помогал тебе с корреспонденцией, с планированием разных событий и прочими мелочами вроде портных, иногда составлял компанию за бутылкой или в прогулке по злачным заведениям, но важные вопросы ты всегда предпочитал решать без посредников и бумаге не доверял.
— Вот же задница бовера! А со стороны кажется — полезная привычка, — ворчливо пробормотал бывший Первый арр. — Но в любом случае — спасибо, ты и так здорово помог. Расскажи хотя бы о том, что помнишь. Как, говоришь, звали эту... несостоявшуюся невесту?
— Ларино Авий.
Мы тактично удалились в угол, где располагался буфет и обеденный стол, предоставляя старым приятелям возможность познакомиться заново, и втроём расселись у стола.
— О какой сфере он спрашивал? — полюбопытствовал Мух, гремя посудой. Полноценной кухней этот уголок назвать не получалось, но здесь вполне можно было подогреть воду, а в буфете нашлась сушёная трава, которую местные заваривали и пили. Я уже отчаянно скучала по огре, но и ко вкусу здешнего заменителя вполне притерпелась и получала от него удовольствие.
— Понятия не имею, — ответила честно и пояснила: — Я рассказала ему свои сны, мы некоторое время поговорили о мистике и странностях человеческого восприятия, а потом он вдруг вспомнил это слово и заявил, будто оно обозначает нечто важное. А вот что именно, или хотя бы с чем связано, неясно.
— Да уж, понятнее не становится, — со смешком заметил Тринда. — Я бы даже сказал наоборот, количество вопросов и проблем только множится. Никак не могу понять, зачем я во всё это ввязался?
— Скучные вы, — отмахнулся Миришир. — Мы уже столько нового узнали! Выяснили вот, что из себя представляют загадочные искры и откуда они берутся, и можем узнать нечто совсем уж запредельное, а вы — ноете. Вот лучше скажи, Финь, что газеты пишут?
— Ничего интересного. — Я пожала плечами. — Всё внимание сосредоточено на смерти Первого арра и предстоящем процессе выбора достойнейшего из оставшихся кандидатов. Кстати, я так и не поняла, как будет происходить это действо. Тринда?
— Сложно и долго, — тяжело вздохнул он. — В случае, когда наследник неочевиден и есть несколько претендентов, решать будет совет глав родов, это что-то около трёхсот человек. Проблема в том, что поддержать одну из кандидатур должны минимум две трети собравшихся, а это... в общем, проще всех лишних претендентов убрать. И я не удивлюсь, если к этому всё придёт. Как ни смешно, но многие подобное решение даже одобрят. Убрать законного правителя — это да, страшное преступление. А вот устранить конкурента во избежание безвластия — уже почти подвиг.
— Как-то это всё слишком противно, — высказалась я. — У нас тоже в политике грызня будь здоров, но негласное поощрение отстрела конкурентов — это слишком.
— Абсолютная власть замечательна ровно до тех пор, пока правители сменяют друг друга в порядке здоровой очерёдности, и пока к моменту ухода нынешнего правителя успевает подрасти и вступить в силу достойный наследник. Увы, в противном случае стране грозят большие проблемы. Я искренне надеюсь, что Верда успел записать свою волю и указать наследника в Книге Рода, иначе шансы на относительно мирное разрешение ситуации вообще ничтожны.
— Что такое Книга Рода и когда это станет известно? — полюбопытствовала я.
— Да в общем-то дополнительная подстраховка как раз на такой случай. Туда рукой существующего правителя заносится имя признанного им наследника, если по какой-то причине прямая передача власти невозможна. Такая не только у Первого арра есть, своя Книга имеется в каждом высоком роду.
— И что, никто не пытался подтасовать результаты?
— Конечно, пытались. Это технически трудно, но нет ничего невозможного. Вероятно, случались и успешные подтасовки, о которых никто так и не узнал. Но в сложившейся ситуации всем наплевать, истинная ли воля Первого арра там записана, или подложная. Нужна определённость, хоть какая-то.
— Ага. А поскольку книга эта лежит где-то далеко и глубоко, вряд ли ей пользуются каждый день, то вписать нужное имя можно было до устранения Первого арра, возможно — даже задолго до. И тогда доказать подлог невозможно, учитывая, что никому из претендентов открытого предпочтения Верда не демонстрировал.
— Вроде того. Не знай я, что он на самом деле жив, — доктор кивнул на своего беспамятного пациента, — тоже принял бы любой вариант, лишь бы поскорее и без проволочек. По протоколу первое заседание совета родов состоится через восемь дней после официального признания Первого арра мёртвым или недееспособным, там же откроют Книгу Рода.
— И нам желательно до того времени со всем разобраться и привести на заседание более-менее вменяемого Верду? — предположил Мух.
— Хотелось бы, конечно, — вздохнул Тринда. — Но мыслей на эту тему у меня нет.
— Да ладно, что-нибудь придумаем, — легкомысленно отмахнулся Миришир. — В крайнем случае, просто внезапно заявимся посреди заседания, болезный толкнёт прочувствованную речь о судьбах Родины и вернётся на своё место. Выберет себе советников потолковей на конкурсной основе и преспокойно займётся наследником. Ничего не делай сам, если есть хороший зам, — хохотнул он.
— И его через недельку окончательно угробят, — хмыкнул доктор.
— Ну, не обязательно. Можно ещё конкурс невест объявить, и все интриганы сосредоточатся на попытках подложить ему свою протеже.
— Хм. А мне нравится эта версия, — протянула я.
— Вы издеваетесь? — Тринда удивлённо вскинул брови.
— Ничуть, — уже вполне искренне оживилась я. — Вот смотри...
О достоинствах и недостатках плана ту Трума спорили довольно долго и в итоге каждый остался при своих, хотя по очкам победили всё-таки мы с другом: ни одного внятного аргумента против этого варианта свел привести не смог. В конце концов он убеждённо заявил, что так нельзя, и вообще он не политик и обсуждать эту тему дальше не желает. Мы с Мириширом обменялись понимающими ухмылками и великодушно согласились оставить вопрос. В конечном итоге, решать всё равно Верде.
— Да ты совсем рехнулся! — неожиданно громкий возмущённый возглас секретаря оторвал нас от едва завязавшегося разговора на нейтральную тему и заставил обернуться. — Это самоубийство!
— Что случилось? — Тринда поднялся со своего места и подошёл к свелам, мы с Мухом поспешили за ним.
Если Крида кипел от негодования и едва удерживал себя на месте, то его собеседник оставался спокойным и сосредоточенным, лишь раздосадованно хмурился.
— У него повредились мозги при пересадке, — эмоционально высказался секретарь, выругался и всё-таки вскочил с дивана.
Вообще, примечательный тип этот Амас. Секретари и помощники высокопоставленных персон зачастую отличаются куда большей чопорностью и заносчивостью, чем эти самые персоны, а Крида ещё и старше своего бывшего начальника, но кажется абсолютно несерьёзным и несдержанным. Причём, судя по словам Тринды, он состоял на той же (или похожей) должности уже в достаточно молодом возрасте, около двадцати оборотов. То ли у него есть какие-то уникальные таланты, а то ли секретарю Первого арра вменяется в обязанности не столько выполнение секретарской работы, сколько развлечение начальства. Или и то, и другое вместе, и я скорее готова поставить на последний вариант.
— И как это проявляется? — уточнил доктор.
— Я хочу встретиться и поговорить с Тродой Алесом, — с тем же спокойствием сообщил Верда. И ледяные глаза его оставались спокойными и ясными: если он и бредил, во взгляде это никак не отражалось.
Мы растерянно замерли, пытаясь отыскать хоть какие-нибудь слова, а Крида красноречиво развёл руками: мол, об этом он и толкует.
— Ты чего ему наговорил про этого типа? — мрачно уточнил у секретаря Тринда, который взял себя в руки первым.
— Я вообще почти ничего про него не говорил! — праведно возмутился тот и проворчал недовольно: — Мы другое обсуждали, я ему про отца рассказывал и детство с юностью. Потом уточнил, в самом ли деле он ничего этого не помнит, посочувствовал и риторически поинтересовался, что нам всем дальше делать. Всё!
— Верда? — доктор перевёл вопросительный взгляд на причину переполоха. — Ты что-то вспомнил об этом типе?
— Нет, — лаконично отозвался бывший Первый арр.
— Тогда какого... внутреннего органа?! Что тебя натолкнуло на эту самоубийственную мысль?
— Логика и здравый смысл, — вновь кратко ответил он, после чего обвёл наши настороженные лица взглядом, тяжело вздохнул и принялся за пояснения. — Я не собираюсь возвращаться на место Первого арра...
— Ну вот, а такая идея была, — сокрушённо вздохнул Мух. На него зашикали, летун виновато пожал плечами и примолк, а Верда сумел продолжить:
— Даже если каким-то чудом ко мне вернётся память, а вероятность этого почти равна нулю, я не стану претендовать на это место. У меня с самого начала мысль о роли правителя вызывала глухое раздражение, а теперь я понял, почему. Место Первого арра я занял исключительно из чувства долга, к власти всегда оставался равнодушен, как равнодушен к ней сейчас. Я даже почти надеюсь, что все эти воспоминания не вернутся, и у меня найдётся весомый повод отказаться от этого места в пользу кого-то более подходящего. Есть три наследника, и из них наименьшие подозрения вызывает как раз Трода.
— Но наследник не он, — напомнил хирург, — а его сын, который не производит впечатления достойного наследника. Нет, он бесспорно благородный юноша, но Первому арру нужны другие качества, которыми тот не обладает.
— Насколько я успел понять, Трода, во-первых, очень умный человек, а во-вторых, любит своего единственного сына. Так? — уточнил Верда, и когда остальные свелы кивнули, продолжил: — И почему вы в таком случае полагаете, что он желает угробить собственного ребёнка? Если все окружающие понимают, что из Рилды плохой наследник, и власть он удержать не сможет, неужели этого не понимает его умный отец?
— Родительская любовь слепа, — вставил Тринда.
— Наверное. Но мне кажется неубедительным, что гений, за три десятка лет сколотивший громадное состояние, может так бездарно и продолжительно ошибаться в ком-то, всю жизнь находящемся рядом с ним. В любом случае, это очень непродуктивный спор, а развеять сомнения способен только сам Трода.
— А если эти теории неверны, и он в самом деле виноват? — хмуро спросил доктор.
— Они верны, — упрямо возразил Первый арр. — Вероятность ошибки пренебрежимо мала.
— Ты один раз уже положился на собственную самоуверенность, и чем это кончилось? — ворчливо укорил секретарь.
