Фиби Принс. The part to happiness.

Ангел медленно вышла из-за дуба, присаживаясь около меня и тревожно оглядываясь.

— Фиби, пожалуйста, успокойся. Милая... — она положила мою голову себе на колени и ласково гладила по волосам, как мама. — Обещай.

— Это в последний раз, правда. Вот увидишь, я больше никогда... Я и сейчас не плачу. — я подняла на нее лицо и сильнее прижала руки к груди.

— Это еще хуже. — она опустила глаза. — Уж лучше бы ты рыдала. Выдохни и медленно по глотку вдохни. Должно помочь.

Я сделала, как она сказала, и дрожь мало-помалу стала проходить.

— Ты веришь мне? — я посмотрела на нее, такую красивую, усаживаясь.

— Я всегда тебе верила. Я знаю тебя, Фиб. Ты всегда была сильной, справишься и сейчас.

— Это внутри... понимаешь? Оно не отпускает. Словно давит меня. — я постучала себя по груди будто в подтверждение слов. Энджи нахмурилась и слабо улыбнулась.

— Поспеши домой. Тебе стоит поговорить с Лизой. И не нужно так кривиться, она твоя мать, а такие вопросы решать нужно!

— Конечно. — я поднялась и опустила глаза на девушку. Она покачала головой.

— Иди без меня. Я буду лишней.

* * *

* * *

.

Как только Принс отошла от дуба и свернула на аллею, удаляясь от девушки, та вскочила, сердито глядя на дерево. Крылышки носа трепетали. Она хотела что-то сказать, но обрывала себя, лишь топая ногой. Ее кулаки были сжаты, и казалось, что она может не просто ударить, а убить.

— Ты! Уж давай, соизволь спустить свою тушу и показаться передо мной!

Белая бестелесная тень появилась перед Энджи в неясном очертании, но можно было узнать парня. Оно скрестило руки на груди.

— Что ты творишь?! — закричала Ангел, приближая свое лицо к месту, где должно было быть его.

— Я мог навредить ей. — спокойным твердым голосом ответил парень.

— Ты уже это сделал. — она жестко посмотрела в его глаза. Казалось, она четко видела то, что стояло перед ней. — Нужно поговорить, нужно исправить все! Ты понимаешь, что девочка сходит с ума! Она... не сможет жить дальше. — Энджи резко отвернулась, замирая. — Я вижу это. — тихий шепот.

— Я уже не смогу ничего подделать.

— Ты заварил эту кашу, теперь потрудись избавить ребенка от последствий. Некачественный продукт оставляет расстройство желудка, знаешь ли. — едко заметила она, отходя и расправляя появившиеся крылья.

— Я уверена, ты уже знаешь, что нужно делать. Хуже не будет.

Парень собирался что-то сказать, но она оторвалась от земли.

— Я не пойду на это! — прокричал он, подаваясь вперед.

Чтобы кто не говорил, но не заметить блеск, появившийся в его глазах, было сложно. Холодные льдинки радостно сверкали, плавая в голубых глазах.

Он нерешительно стоял перед дверью. Казалось, что его ноги касаются пола, но это была лишь видимость: они парили над ним в сантиметре так, что это было незаметно.

Лойт не мог решиться позвонить, ведь это столько всего за собой ведет. Было сложно поверить, что он пошел на это. Найс и сам не понимал, где сейчас тот уверенный и всегда с надеждой в душе парень, куда он запрятался, и почему вдруг нерешительность поборола в нем все остальное.

Звонок раздался, и я лениво пошла к двери. Разве я могла знать, кого увижу там? Зная, я ни за что в жизни не посмела бы открыть дверь. Порой лучше вовсе не спешить в будущее, потому что никогда нельзя быть уверенным в том, что будущее ждет тебя так же как и ты его, что оно оставит тебя неизменным. Я не знала, что когда-то все изменится.

Распахнув дверь, я замерла, взгляд будто бы стал стеклянным. Спустя минуту молчания я нерешительно дернулась как от неожиданного покалывания. Он смотрел мне в глаза, словно заставляя меня саму все понять. Мне казалось, мое тело само кинется к нему, и я не смогу этому помешать. Мозг отказывался вновь принимать Лойта, запретил сердцу забиться.

— Я могу войти? — едва слышно произнес парень. — Пожалуйста, — шепот был как ветер: сквозящий, пролетающий мимо и не собирающийся ждать.

Я, молча, отошла к стене, пропуская его в дом. Лойт шагнул и нервно сжал руки замком за спиной. Я прикрыла дверь и пошла наверх уверенная в том, что он идет следом. Проходя мимо комнаты брата, я слышала музыку. И я была рада.

Я не имела понятия, зачем Найс пришел, и чего я могла ожидать. После стольких пустых дней, в принципе не связанных с ним, мне все равно было сложно возвращаться к тому, что когда-то причинило боль.

На этот раз в мыслях я уже не могла драматизировать. Любовь, боль, предательство, раскаяние и что-то на грани вербального понимания чего-то, чего нельзя превратить в речь — просто громкие слова. Не более. Я попросту не знала, каковой должна быть моя реакция.

Я присела на край кровати и посмотрела на Лойта. Он стоял напротив и смотрел на меня. Молчание не приносило облегчения и не приносило неприязни. Просто ожидание чего-то.

— Послушай, Фиб, — он замолчал. — Я должен сказать тебе одну вещь.

— Какую?

— Я не хочу, чтобы оставалось что-то... способное мешать тебе идти вперед.

— Ты всегда уж слишком заботился о той, которая никто тебе.

— Ты, — он запнулся. — всегда была для меня...

— Не нужно. Ты ведь знаешь что все это зря, ведь так? Зачем ты здесь?

— Мне сложно объяснить тебе, Фиб. — парень устало запустил руки в волосы. На долю секунды мне показалось, что он готов вырвать их с корнем.

— Но ты ведь даже не пытался... — прошептала я.

Комок стал в горле. Сложно было говорить и дышать. Оставалось смотреть на него и видеть муку в глазах, желание сказать что-то и замечать, насколько сложно ему переступить что-то внутри. Сломаться. Сбросить маски как это было, когда мы оставались вдвоем.

— Я не...

— Что? Ты не видишь смысла? Тебе это не нужно? Тогда зачем ты здесь?!

— Я не жив, Фиби! — воскликнул он, и ледяные глаза словно треснули.

— Что ты такое говоришь? — прошептала я, из последних сил сдерживаясь.

— Фиб, я не... — он резко отвернулся, отходя к окну.

Я видела лишь сильную спину. Перед глазами все плыло, но трезвый ум не оставлял меня сейчас. Дымка заволакивала эмоциями, и туман поселился в голове, хотя я знала, что разум со мной.

В первую минуту я думала, что ослышалась. И, несмотря на трезвость разума, я отчего-то совсем ничего не могла разобрать.

— Я не смогу дать тебе то, чего ты хочешь, девочка. — меня незаметно что-то кольнуло изнутри. Так меня называл только один человек, вернее даже не человек.

Лойт не оборачивался, лишь смотрел вдаль. А мне так хотелось узнать, о чем он думает.

— Откуда тебе знать, чего я хочу? Почему вы так стремитесь решить все за меня? — с укором прошептала я.

— Любовь? — тихо послышался голос.

— Но, но почему я?! Я так часто спрашиваю это у Дори, у самой себя. Почему?!

— Ты не особенная, Фиби! — он стремительно обернулся, складывая руки на груди, слова были готовы вырваться, но парень осекся. — Почему ты плачешь?

Я удивленно посмотрела на него и провела ладошкой по щеке. Она была мокрой — действительно плачу.

— Не особенная, но отчего же тогда подруга — Ангел, друг — говорящее дерево, — я глянула на него. — парень — не живой?

— Ты хочешь знать?

Последовал кивок, и я замерла, готовясь к ответу. Сердце отбивало ритмы и видимо оно наплевало на нечеткие возгласы разума. У сердца свой собственный разум, который не подчиняется логике.

— Потому что бывает, случается поворот, который меняет мир, ситуацию. И тогда не ясно, почему одна за другой происходят вещи, которые никто не ожидает. Даже тот, кто их совершает. Нет мира непостояней Земли. Там, — он указал наверх. — и то все слаженно, но людям свойственно во что-то вторгаться. И это всегда случайность, стечения обстоятельств. Никто и никогда не выбирает того с кем приключаются такие причуды — это жизнь, это водоворот, в который попадаешь не зависимо от желания и воли. Ты вовсе не особенная, но ведь именно поэтому я... — после своей речи он резко остановился, выдыхая, и посмотрел на меня.

Увидев в моих глазах надежду, искры чувств, капли непонятных даже самой себе эмоций, он потер лоб и тяжело вздохнул, понимая, что наболтал лишнего.

— Послушай...

— Не живой? Не особенная? По-моему отличная парочка. — сквозь слезы улыбнулась я.

— Ты должна жить дальше. Я не смогу быть с тобой. — Лойт вздохнул. — Это... невозможно. Души не могут касаться предметов, Фиб, и людей тоже.

— Ты никогда не рассказывал о себе.

— Почему ты так спокойна?! Я дух Фиби! Я не живой, понимаешь?! — крикнул он. Лед так и плавал в глазах. Он хотел достучаться до меня, возможно испугать. А я ничего не могла с собой подделать. Я не боялась его, я не удивлялась, я не могла заставить себя отказаться от мечтаний.

— Все просто зря, да? — я кивнула сама себе.

— Ты дорога мне, но все слишком сложно. У меня нет времени. — он засмеялся. — Хотя откуда мне знать, что это такое?

— Ты умираешь? — я дернулась.

— Фиб, духи не могут умереть. — он улыбнулся. Прямо как тогда, когда не было никаких последствий, когда мы еще не думали о плате.

— Я не знаю, сможешь ли ты... — он осторожно вынул из кармана старинный медальон на цепочке. Найс передал его мне, боясь, что он пройдет сквозь мою руку, но на удивление упал мне на ладонь, и я ощутила холод метала.

Слезы текли по щекам, и я видела, как ему больно на меня смотреть. Я крепко сжимала подарок в руке и смотрела на него.

Не было никаких мыслей. Снова зияющая пустота и только кусочек света.

— Прости меня, девочка. — я всхлипнула. Лойт опустился на колени передо мной и заглянул в лицо, мягко улыбаясь. — Пообещай мне никогда ни о чем не жалеть и...

— Что этот урод тут делает?! — я дернулась, услышав громкий голос брата. Он стоял в дверном проеме, дико смотря на блондина. — Фиби, он обидел тебя?!

Брэд кинулся к нам, и я едва успела его остановить. Брат подскочил к кровати, кидаясь ко мне.

— И будь счастлива. — услышала я тихий голос и даже не успела увидеть его лицо. Брэндон вскочил на ноги, готовясь кинуться на Лойта, но комната была пуста.

— Какого дьявола?! Куда он делся? — брат озирался по сторонам, пока я сидела, сжимая медальон в руке. Возможно, слезы катились из глаз. Брат утешал меня, сжимал в объятьях. А я молчала. Слова не вырывались наружу, хотя столько хотелось сказать.

— Скажи мне, что? — Брэд заглянул мне в глаза, подняв лицо ладонью. Он нежно стер каплю большим пальцем с моей щеки и все продолжал ждать ответа. Я покачала головой, упрямо избегая его взгляда. Что я могла сказать? Я и сама ничего не понимаю сейчас. Брат снова прижал меня к себе так, что стало трудно дышать.

— Оставь меня, — хриплым голосом произнесла я, но это смутно можно было назвать голосом вообще. — пожалуйста.

Я оттолкнула его и утерла ладонью лицо.

— Я не оставлю тебя как он, Фиб.

— Я хочу побыть одна. Прости. — прошептала я, отворачиваясь от него и ложась на бок.

Еще минуту он тихо сидел рядом, потом встал и еле слышно вышел, лишь на миг, остановившись на пороге.

Я смотрела в темноту за окном, смотрела на лунный свет, который рассыпался повсюду, освещая деревья, превращая дома в призраки.

Метал согрелся в руке, и теперь казалось, что это медальон греет ледяную ладонь. Я закрыла глаза. Внутри оставалась такая же темнота, как и за окном. Перед глазами скакали картинки. Что-то тревожило меня, какая-то фраза, но я никак не могла понять какая.

Я лежала в одном положении боясь пошевелиться, будто движение снова откроет душевные раны или возобновит боль, заставляя ее пульсировать внутри. Я все же спустила ноги на паркет и не могла оторвать взгляда от окна. Все время взгляд за что-то цеплялся. Я приложила ладони к лицу, и оно оказалось горячим как кружка с кипятком, а руки напротив ледышкам словно пролежали в студеной воде ни один час. Я удивляюсь, почему они не посинели, как у мертвеца. Я встала и чуть не упала на пол, если бы ни схватилась за кровать. Ноги не держали вовсе. Пришлось попрыгать на месте и походить туда-сюда, пока я не смогла чувствовать твердость в ногах. Правда страх грохнуться все время отвлекал, но я надеялась, что приземлюсь на мягкое место, и это смягчит падение. Уж чем Бог не обделил.

Во мраке комнаты я подошла к столу и провела по нему ладонью. Гладкая поверхность. Сюда попадал лунный свет сквозь раскрытые шторы. Почему это напоминает прощание? Я выдвинула ящик и достала тетрадь. Что-то кольнуло в душе, что-то не давало покоя. Я оперлась о стол, почти сидя на нем и стала перебирать страницы. Я снова и снова что-то упускала и, повторив попытку несколько раз, стала медленно переворачивать листы, один за другим, рассматривая рисунки.

В этой незамысловатой тетради хранилась и жила моя душа, вся я, мой внутренний мир. Неудивительно, что я всегда нахожу ответы именно в ней. Она помогает мне понять саму себя, раскрыть в себе то, что не замечаю или пропускаю.

Каждая страница несла воспоминания. Эту картинку я сделала, когда не знала с кем поговорить, эта отражает отчужденность и поиск чего-то, эта такая странная — я не понимаю ее, это Эндж — то время, когда я сама не ведая, раскрыла ее тайну, вернее это даже не листок, а всего лишь корешок, но я все равно помню, что там было. Я долго всматривалась в пожелтевшие листы и все разглядывала птиц. В воспоминаниях всплыл день у дуба, разговор.

Я пространственно смотрела вглубь комнаты, пока смутные фразы метались в голове. Я как во сне медленно отошла от стола, пустым не сосредоточенным взглядом, обводя комнату. Заторможено и неловко прикрыла тетрадь ложа ее на стол, залитый предрассветным светом. Я даже не смотрела куда ложу и попадет ли она на стол, мне было плевать. Мысли занимало совсем другое. Я подошла к окну, и прижалась к нему лбом. Вглядывалась вдаль в поднимающееся солнце, в легкие штрихи его света на домах, прежде бывших призрачными постройками.

Слова звучали в моей голове. Отдавались и будто отлетали в стороны. Я не могла поверить. И не была уверена, что правильно все помню. Взгляд уловил очертание дуба, что стоит поодаль от аллеи. Даже отсюда его силуэт виден, он будто бы возвышается над всем остальным. Я чувствую холод стекла и отрываюсь, замирая. Дори сказал тогда: "...Медальон матери. Она его очень любила..." и я крепко сжимаю медальон в руке. "У меня нет времени" — снова и снова звучит в голове шепот Лойта, складываясь в одну четкую картину.

Я верно громом пораженная отступаю назад от окна и разворачиваюсь сначала нерешительно, но потом все стремительней выбегаю из комнаты. На лице следы внутренней борьбы, неуверенность, но ноги сами несут меня, несмотря на то, что я не спала всю ночь. Глухо сбегаю по лестнице и выскакиваю на улицу, бросая дверь открытой, и несусь, несусь к аллее. Я верю, что успею. Знаю, что смогу. Смогу все исправить. Спасти.

Глава двадцать шестая. Любовь, что горит подобно абсенту.

Любовь ослепляет. Она подобно пламени, обхватывает тебя, поглощает, пробирается внутрь и сжигает дотла. И вместе с этим лишает зрения: ты перестаешь замечать элементарные вещи, лежащие на поверхности. С этого момента ты уже не будешь думать о себе, о будущем как о существовании. Ты желаешь быть только с тем, кто является предметом твоих мечтаний и не важно, насколько нелепо и опасно быть с ним, у тебя даже не возникает мысли о будущем без этого человека. Но ты и не замечаешь, что будущее с ним это не есть нечто хорошее или реальное, или не есть то, что принесет спокойствие и то, чего ты хочешь. Ты просто не видишь всей той несуразности, неправильности и думаешь, будто существует только один вариант жизни — с ним.