Но он изменился. За последние недели — особенно резкими стали изменения. А причина перемен была ясна и прозрачна. Его девка для утех, новая рабыня Князя. В том, что эта девица привлекает его в чисто физическом плане, Софию не особо интересовало, сколько бы у Кэйвано не было девиц, все они ничего для него не значили. Он всегда возвращался к ней, своей женщине, избранной, неповторимой, единственной в своем роде женщине! Всегда. Только в ее постели находя удовлетворение и истинное наслаждение. В объятьях равной себе по положению и статусу. Так было всегда. Он Князь, а она аристократка, бесспорно лучший союз. И никакие рабыни, сколь бы много их у Штефана не было, не могли его разрушить.
Но в отношении Кары София не могла быть уверенной наверняка. Что-то с этой рабыней было не так.
Страстные ночи, которых становилось все меньше, уже не приносили успокоения и... уверенности в том, что всё нормально. Что всё остается на своих местах, что Штефан вернется к ней вновь, а рабыни — всего лишь легкое увлечение. София стала осознавать, что не всё так, как раньше. И каким бы страстным и неистовым не был Штефан, за два года отношений она смогла кое-что узнать о нем. И теперь точно знала, что, находясь в постели с ней, мыслями он был где-то далеко, за пределами не только ее горячих объятий, но и ее спальни вообще. И София боялась предположить, где именно, и с кем сейчас обитает его сознание.
Потому что она почти знала наверняка, — с ней. С этой девкой, что осталась ждать его в замке.
Ревновала ли она его? Да. Она неистово его ревновала. Она никогда не опускалась до этого чувства. Что уж скрывать, до Штефана у нее было много мужчин, но ни одного она не ревновала. Ни одного! Она считала унизительным для дворянки само это чувство, срезав его на корню. Оно унижало достоинство и гордость, а София Бодлер была слишком гордой для того, чтобы отказаться от своей гордости в угоду мужчине. Но ради Штефана Кэйвано она готова была пожертвовать многим, почти всем. Даже гордостью.
И эта девка вынудила ее раскрыться перед собой. И перед ним тоже. Их разговоры, по большому счету, всегда заканчивались ссорами и спорами, скандалы участились и усугублялись. София поняла, что уже не контролирует ситуацию. А быть бессильной что-либо сделать она не любила. Она была сильной, она такой родилась, в ее сердце горел неистовый огонь, рвущийся в бой только за победой. И она вознамерилась выиграть и в этой схватке, пусть отлично осознавая, насколько не равны ее силы в борьбе со Штефаном.
И в день, когда она решила выяснить всё раз и навсегда, поставив перед Князем выбор между собою и ней, — девкой для утех господина, Штефан тоже сделал свой выбор.
И это поставило точку в их отношениях для Софии. Это, по сути, очень многое решило не только для леди Бодлер, но и для многих, кто ее окружал.
Они со Штефаном встретились на нейтральной территории, в стареньком кафе на окраине города, вдали от посторонних глаз. Они часто беседовали вот так, сидя друг против друга, буквально пожирая друг друга глазами и соблюдая правила приличия лишь для того, чтобы потом их нарушить. Начиная срывать друг с друга одежду, едва выйдя из кафе и добравшись до автомобиля. Плевав на изумленные взгляды и шепот за спиной, он только более возбуждал, надрывая раскаленные нервы и вызывая дикое желание.
Но сегодня, войдя в кафе, София вдруг поняла, что приличия будут соблюдены. Страсть не вырвется из-под контроля. Потому что страсти в холодных серо-голубых глазах Князя не горело. Они были пусты.
— Ты прекрасно выглядишь.
Именно этими словами встретил ее мужчина, приподнимаясь из-за стола девушке на встречу, когда та появилась в дверях. София невольно засветилась, не отметив равнодушного приветствия, сказанного без подтекста, а как должное соблюдение всё тех же приличий. Значит, не все потеряно, решила девушка.
Она радовалась произведенному эффекту, еще сотую долю секунды заблуждаясь и думая, что Штефан оценил по достоинству ее желание и стремление ему угодить. Она желала произвести на него впечатление.
Она воистину была прекрасна. Темно-синее летнее платье на бретелях, подчеркивающее высокую грудь и осиную талию, туфли на высоком каблуке, представляющие взору красивые длинные ноги. Шикарный водопад золотистых волос, разбросанных по плечам. Пронзительный взгляд карих глаз и пухлые губки.
Все взгляды посетителей кафе вмиг устремились на нее. А она смотрела лишь на Князя, еще одну сотую долю секунды заблуждаясь и думая, что этот неотразимый и опасный мужчина принадлежит ей.
— Присаживайся, — указал Штефан на стул, стоящий напротив. — Я заказал всё, как ты любишь. Надеюсь, ты не против?
Улыбка спала с красивого лица девушки, а брови сдвинулись к переносице. Она всё поняла.
— Ты помнишь, как я люблю? — не удержалась она от едкого замечания и, осознав, что напрасно дерзила, проговорила: — Я имею в виду, что мы давно с тобой нигде не были.
— В пятницу мы ужинали в ресторане, — напомнил Штефан, нахмурившись.
София присела напротив него, решив промолчать. Иногда Штефана Кэйвано лучше не злить. Учитывая, что она пришла сюда, чтобы помириться, все эти выяснения отношений были совсем не к чему.
— Ну, не сердись, милый, — проговорила она, облизав губы. — Я не хочу, чтобы мы ссорились по пустякам.
Наклонившись к мужчине, она зазывающе улыбнулась и, положив ладонь на его колено, скользнула по ней вверх, поглаживая и, она знала, возбуждая. Улыбка вновь скользнула по губам, глаза засветились.
— Ведь мы не будем ссориться? — томным шепотом проговорила она, надеясь на его ответную реакцию. Но той не последовало, к ее стыду, изумлению и дикой обиде.
— Не будем, — коротко ответил Штефан и дернулся, отстраняясь от Софии. Слишком резко и вызывающе.
София озадаченно уставилась на него, так и застыв с протянутой к нему ладонью. Ему не приятны ее ласки? Уже не приятны?! И как давно, интересно?! Ярость начала накрапывать подобно мелкому дождю.
Поджав губы, София выпрямилась, откинувшись на спинку стула, и гордо вскинула подбородок. Глаза ее полыхнули, в них загорелся первый тревожный огонек разочарования. Вот, значит, как?..
Появился официант, предоставляя собеседникам право на передышку, потому что оба чувствовали, что перед важным разговором оно им просто необходимо. Когда молодой человек удалился, София, скрестив руки на груди, уставилась на Штефана. Тот, будто игнорируя ее острый взгляд, раскладывал приборы.
— Что ты решил делать со своей рабыней? — напрямик спросила София, привлекая внимание Князя и не дождавшись, пока Кэйвано взглянет на нее.
— А мне что-то нужно с ней делать? — медленный, пронизывающий насквозь, почти дикий взгляд.
Значит, он понял, о ком она говорит, с первого раза!
София поджала губы. Разговор обещал перейти в русло, по которому она не желала идти.
— Насколько мне известно, она так и не была наказана за побег, — решила надавить на него девушка.
— И откуда тебе это известно? — скривившись, осведомился Штефан. — Твои "шестерки" постарались?
Он улыбался, но лишь губами, глаза его были угрожающе прищурены, будто предупреждая о чем-то.
— Слухами земля полнится, Штефан, — коротко бросила девушка. — Так как? Что решил сделать с ней? Ни за что не поверю, что ты решил ее... простить. В духе ли это грозного Князя Кэйвано? — горько усмехнулась она и скривилась. — Побег так легко никому не сходил с рук...
— Она была наказана, — коротко бросил Штефан, принимаясь за еду.
— Неужели? — саркастически усмехнулась леди Бодлер, злясь на него за то, что ему, похоже, их разговор мешал обедать. Какое уничижение... и даже оскорбление!
— Да, — твердо заявил Штефан, пронзив ее взглядом. — Так, как я посчитал нужным.
София нахмурилась. Сдержанность и хладнокровие Штефана выводили ее из себя. Переполнявшие ее эмоции стало сдерживать всё сложнее. Так же, как и скрывать неудовольствие, негодование и безумную ревность. Она понимала, что играет с огнем, ходит по битым стеклам, стоя на краю пропасти, но сдержать себя не смогла. Аристократки никогда не нисходили до подобного. И она не снизойдет. Молчать не будет.
— Когда ты избавишься от нее? Когда она перестанет стоять между нами? — выпалила она, почувствовав нутром, что не стоило задавать подобный вопрос. Но ничуть не жалела, что сделала это. Он должен сейчас задуматься о том, что может потерять ее. Он должен выбрать. Ее выбрать, а не эту... мелкую шлюшку!
Нужно выяснить всё окончательно. И пусть он делает выбор. Князь Кэйвано не должен ошибиться, он сделает правильный выбор, она была уверена. Слишком он был... Князь.
Штефан застыл, посмотрел на нее так, что ей показалось, он дал ей пощечину.
— Я не собираюсь от нее избавляться, — слова, как новый шлепок. — И она не стоит между нами.
— Неужели? — вскрикнула девушка, раздосадованная его спокойным равнодушием и безразличием. К ней! — Ты думаешь, я ничего не чувствую? — продолжила она, не обращая внимания на то, что на них стали оглядываться. — Думаешь, ничего не замечаю? Твоя девка подошла к тебе уже слишком близко! Как много ты ей позволяешь, а? Она еще не командует в твоем доме?!
Штефан стиснул зубы так, что на скулах заходили желваки. Холодные серо-голубые глаза полосонули ее гневом. Никому лучше не видеть этого взгляда. София внутренне сжалась, сглотнув и ощутив дрожь, но не подала виду, что взволнована. Истинная аристократка, она оставалась невозмутимо... импульсивной.
— Мне не нравится тон, которым ты со мной разговариваешь, София, — проговорил он, не повысив голоса.
— Да ты что? — возмущенно взвизгнула девушка. — А сказать тебе, что не нравится мне? Сказать, Штефан? — ее карие глаза от гнева стали почти черными и полыхали огнем. — Мне не нравится, что со своей шлюхой ты проводишь больше времени, чем со мной. Не нравится, что мне — дочери дворянина! — приходится ожидать подачки от рабыни, ждать, когда ты с ней наиграешь и соизволишь прийти ко мне! — она пронзила его ядом, метая молнии глазами. — Ты думаешь, это должно мне нравиться? Приносить удовольствие?! Я должна закрыть на это глаза?
В сознание раненой птицей рвалось предупреждение, что нужно остановиться, но она не могла побороть в себе пламенный порыв. Негодование рвалось из нее через край. А Штефан продолжал молча свирепеть.
— Да кем ты меня считаешь!? — воскликнула София, срываясь. — Своей очередной подстилкой?!
— Почему же сразу так грубо, — выговорил Штефан всё так же спокойно. — Не подстилкой. Но и жениться на тебе я тоже обещания не давал. У тебя какие-то претензии ко мне? — его брови иронично дернулись. — Считаешь, я должен попросить прощения за то, что не выполнил обещание, которого не давал? Так, что ли?
Она едва не задохнулась от возмущения и негодования. Ее просто игнорируют! И слышит он лишь то, что желает слышать, а не то, что она объясняет.
София сжала кулаки, чтобы не залепить ему пощечину. За нее она бы дорого потом ответила.
— Я лишь хочу, чтобы ты относился ко мне соответственно моему статусу и положению!
— А я отношусь к тебе иначе? — вновь изогнулись его брови, а губы скривились. — Не замечал...
— Совет был бы рад нашей свадьбе, ты это знаешь! — с шипением выдохнула она, хватаясь за соломинку.
— Знаю, — кивнул Штефан с холодным княжеским равнодушием. — Но я не давал подобного обещания, повторяю еще раз, — вновь острый взгляд ей в глаза. — Тебя не устраивает положение, которое ты сейчас занимаешь в моей жизни? — слишком прямо и откровенно, так же, как говорила и она, вызывая его на дуэль.
— Думаешь, я не заслужила хотя бы уважения? — взорвалась София, стреляя молниями глаз. — За два года отношений! Я была верна тебе, я...
— А я просил этого? — грубовато ответил Штефан, пронзив ее холодом глаз. — Я не запрещал тебе поступать так, как ты считаешь нужным. Против твоих отношений с кем-то помимо меня, я тоже не возражал. Ты была вольна поступать, как тебе заблагорассудится, — он пожал плечами. — Ты не делала этого? Так причем же тут я? Я тебе в верности никогда не клялся!
— Но ты променял меня на рабыню! — воскликнула София. — Ты это понимаешь?! Что я должна думать, как это понимать?! Смириться, может быть, что дочку аристократа променяли на шлюху?!
— Ты утрируешь, София, — сухо отозвался Штефан, а София не могла остановить поток гневных слов.
— Ладно, ты не уважаешь меня и не считаешься с моим мнением, — горько сказала девушка. — Но подумай, что скажут в Совете! Тебя вообще не волнует мнение окружающих?!
— Когда оно волновало кого-то из рода Кэйвано? — раздраженно проговорил Штефан, начиная заводиться.
— Ты сейчас серьезно? — ужаснулась София и уставилась на него с изумлением. — Ты сошел с ума... Ты что, действительно, хочешь сказать, что... — глаза ее сузились, а губы сжались в тонкую полоску. — Ты променял меня на рабыню?! На невольницу? На ту, которой дозволено лишь ноги тебе вытирать!?
— Тебя это не должно касаться, София.
— Не должно касаться?! — вскричала девушка. — Я твоя невеста, Штефан!..
— Невеста? — ядовито выговорил он, сощуренными глазами посмотрев на девушку. — Я только что тебе это сказал, что ничего не обещал, разве нет? Ты мне не невеста, и никогда не была ею. Подстилкой, как ты говоришь, да, может быть, но не невестой.
Губы Софии сложились в тонкую ниточку, а глаза яростно заблестели. Бесконтрольное желание ударить его почти вырвалось за край ее терпения и растоптанной гордости.
Кто-нибудь хоть раз унижал ее столь сильно? Хоть кому-нибудь она позволяла это?!
— Значит, рабыня? — сквозь зубы выдавила София. — Беглянка? Эта серая мышь?! Променял меня... на нее!?
— Ее зовут Кара, — безэмоционально заявил Штефан.
И волна протеста, злости, причиненной боли, безудержного гнева нахлынула на оскорбленную девушку.
— А ты знаешь, — угрожающим шепотом сказала леди Бодлер, пытаясь найти спасение и отмщение хотя бы во лжи, — что твоя... дорогая Кара спит с Каримом Вийаром?
Штефан резко повернулся к ней лицом, рассеченным гневом. Вздрогнул, глаза сузились.
— Ты лжешь!
Может, он и хотел бы выглядеть спокойным и отстраненным, не верить ей, но... София видела и плотно поджатые губы, и стиснутые зубы, и ходившие на скулах желваки, и кулаки. Он был разгневан, почти взбешен. И он из-за их разрыва так не переживал, как из-за упоминания, что эта девка спит с Вийаром!
Гнев пронзил Софию насквозь, вынуждая продолжать, дерзко заглядывая Князю в глаза.
— Зачем мне лгать? Он сам сказал мне об этом! — гордо вскинула она подбородок, выдавая одну ложь за другой, не видя иного выход, желая больнее уколоть и уязвить. — Может, как раз сейчас, в это самое время, пока ты тут со мной разговариваешь, она там уже обрабатывает его, — выплюнула она. — Работать телом ты ее научил, по всей видимости, хорошо. Вийар оценил ее по достоинству, раз повадился к ней под юбку.
— Я тебе не верю, — отточенно выговорил Штефан, уверенный в своих словах. — Она не может с ним спать. У нее даже возможности такой нет.
