| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
Безопасность в новых землях — новые крепости в этих местностях. Крепости — князья ставят. Поселенцы живы — потому что князья им помогли. И они поддерживают князей, памятуя об этой помощи в тяжкую годину.
Здесь, отчасти, и лежат корни того патернализма, который проявляется в русском народе и в 21 в.
— Демократия? Это когда всяк — хайло без спросу разевает? — Так от этого дохнут! Уж мы-то знаем.
Стиль принятия решений "русским миром", который приводит в восторг Энгельгардта, "мордобой без регламента до консенсуса", позволял прекрасно разделить землю, "лучше любого землемера". Но — съедал время. Которого не хватало для посевной в оптимальные сроки. И "дерьмократы", сумевшие избежать половецких арканов и сабель на Юге, мёрли с голодухи на Севере. Оставались — "носители понимания субординации".
Новые городки поддерживают князей. Один из таких городков — Ярополчь Залесский. На "Святой Руси" есть другой Ярополчь — Ирпеньский, за Киевом.
Здесь мощная крепость, прикрывающая Клязьму. Поход булгар на Суздаль, хоть и был неудачен для них "милостью Богородицы", но потребовал превентивных мер. В форме системы укреплений. В частности — вот этой крепости.
Великолепный вид с правобережной горы на огромную, постепенно повышающуюся к северу лесную равнину на левом берегу. Леса полны дичи. Здесь, уже в 21 в., найдут в детинце костные остатки 240 лосей. Дружина съела. Найденное археологами — малая часть реально скушанного.
Богатый городок — мастера разные есть: гончары, косторезы, кузнецы. Оружейники делают, среди прочего, те самые наконечники стрел "со смещённым центром тяжести", которыми так смутил меня Аким в Пердуновке.
Здесь, где-то "на подоле" — подворье того мужичка, который обеспечивает бОльшую часть свежей рыбы для всех "верхних". У него одного крючков рыболовных разных — больше чем во всём остальном городе.
Город — ещё одна жертва "Погибели". Горожане бились знатно, но город — взят, все постройки сожжены, жители перебиты. Не все — часть сумела спастись в лесах. Потом, когда Батый уйдёт, они вернутся и будут хоронить в мёрзлой земле здешнего кладбища своих близких и соседей. Поселятся уже снаружи, не в детинце. Жить на пепелище, на могилах... нехорошо.
"Город как таковой перестал существовать".
На этой горе будет дружина Минина останавливаться, часть местных жителей пойдёт с князем Пожарским, в 17 в. попытаются восстановить город по указу царя Алексея Михайловича. Но пожар и отсутствие военной опасности приведёт к отмиранию городка. И — к расцвету слободы по соседству, на тракте у Клязьмы.
А пока на горе, на здоровенной плоской "тарелке", окружённой со всех сторон пятиметровыми обрывами, стоит мощная дубовая крепость. Над которой видны крест церкви и высокий конёк терема местного княжьего наместника.
* * *
Люди ходят, телеги ездят. Понизу избы стоят. Как раз под горой у Клязьмы такой... мощный залив параллельно основному течению реки. "Старица наполовину" — снизу по реке есть ход внутрь по воде. Там торговая часть. Там все на нас оборачиваются. Экая каланча белая по реке летит! Вот же невидаль невиданная!
Но мы от очередного здоровканья воздержались: покуда ветер сзади дует — надо торопиться. Впереди Цнинский вал — там бокового ветерка не поймаешь, "ветровая тень".
Так что я занимаюсь своим любимым делом: загораю. Вода — ледяная, кое-где ещё снег лежит, но солнышко светит по-весеннему. Если в затишек убраться — очень даже тепло. А что сверху, с Ярополча — конная дружина выскочила, руками машут, к реке скачут — так и флаг им в руки, может, у них какие дела есть?
Кстати: надо и мне обдумать схему перехвата неопознанных судов на своих реках.
Но главное: надо обдумать грядущую встречу с Андреем. Потому что... возможен "полный пи". С утратой собственной головёнки.
Если кто не понял: я влетел по самые ноздри. И даже глубже. Так глубоко, что и побулькать не дозволят.
В Янине я убедил Андрея, что его дети — не от него. Что, соответственно, Софья (Улита) Степановна Кучковна — курва, шалава и... и прочие слова, характеризующие "жёнку неверную".
Мне такие гадости говорить, "открывать глаза обманутому мужу" — не в кайф. Но деваться было некуда. Дело шло к "плахе с топорами". На которой моя личная голова — вишенкой.
"Вишенкой на плахе"... не, не хочу.
Все мои остальные аргументы — Андрея не вдохновили. Наплевать ему и на наше "братство", и на "Погибель земли Русской". Как постоянно в феодализме, ключ к историческому процессу — оказался между ног. Как я Андрея убедил, что не только его "ключик" Софочкин "замочек" открывает, так и жив остался.
После возвращения Андрея в Боголюбово — Софья пошла в монастырь. А "подарочная девка", которую я Андрею на Бряхимовском полчище подарил — пошла под венец. С Андреем. Какая-то "ясыня", трофейка безродная, наложница из гарема булгарского эмира, стала княгиней Суздальской.
Вы вообще можете представить себе какой накал страстей, эмоций, слов... стоит за этими двумя событиями?! Как я слышал, в Успенском соборе во Владимире, на попах облачения голыми руками рвали.
Хотя и брак Андрея с Софьей... За всю до-сегодняшнюю историю существования рюриковичей, брак с девицей из не-княжеского (не-ханского, не-императорского, не-королевского...) рода — пятый раз. Начиная со Святой Ольги. Причём из этих пяти — два случая с участием Андрея.
Оно-то и первый-то раз... мезальянс. Кучковичи Рюриковичам — не ровня. Но там-то за женой род стоял, народ — вятичи. А здесь-то...! Ничто. Бесприданница во всех смыслах этого слова. Никто, кроме Андрея, с его личным уже опытом первого "некошерного" брака, с пренебрежением к традициям и устоям, на такое не только не пошёл бы, даже не подумал бы о таком вопиющем и абсолютно бессмысленном нарушении благолепия и приличия.
И тут эта... княгиня — родила. Сына.
Да не просто так, а с помощью Чудотворной Владимирской иконы Божьей Матери!
Дословно:
"Чюдо 4-е. По неколицех же временехъ пришедшу празднику Госпожину дьни, князь же Адрей на каноне стояше въ церкве пенья ликы сътворяя, а срдцемь боляше, бе бо княгини его боляши детиною болезнию: два дни напрасно болящи. Яко по каноне бысть омывшее водою икону Пресвятыя Богородица, посла къ княгине.
Она же вкуси воды тоя и роди детя здраво, и сама бысть здрава томъ часе молитвами Святыа Богородица"
Роды, как видно, были долгие и тяжёлые ("два дни напрасно болящи"). Что для первых у юной женщины — неудивительно. Похоже — с осложнениями, других детей у неё не было.
Младенца окрестили Юрием, по дедушке Долгорукому, но ни ребёнка, ни сам брак, Залесская "господа" не признала.
Лавреньевская летопись об обсуждении Ростовскими боярами кандидатов на престол после смерти Боголюбского:
"...князь наш убьенъ, а детей у него нету; сынок его в Новегороде, а братья его в Руси".
Детей — сыновей — нет, а "сынок" — есть?
Фраза повторяется ещё в нескольких древнерусских источниках. А вот слово "сынок" — в эту эпоху не встречается более нигде, кроме этой фразы. Не применяется ни к одному летописному персонажу. И, возможно, не носит уменьшительно-ласкательного смысла, как во времена более поздние.
Позже мальчик вырастет, станет мужем грузинской царицы Тамары.
Тётушка Расудан была мудра — трудно найти более подходящего мужа для грузинской царицы в эту эпоху: Юрий, по матери — алан, по бабушке — кипчак, по отцу — русский. Все три грузинских союзника — в одном флаконе, в крови принца-регента.
Потом — его разведут и выгонят. При изгнании прозвучит в его адрес странная фраза:
"Невозможно выпрямить тень кривого дерева".
"Кривое дерево" — это об Андрее?! Известном своей храбростью, славой и благочестием, праведностью? Или — о матери ребёнка? Ясыне, которая назвалась мне Ану и крещена ныне Анной? Что такое должна была совершить Ану, чтобы в далёкой Грузии через десятилетия её называли "кривым деревом"?
У меня тут более насущные проблемы: перспектива отрывания моей головушки князем Андреем.
Я ему доказывал, что у него детей нет и быть не может. Доказал. Отчего и жив остался.
Теперь он получил наглядное опровержение: Юрий Андреевич в пелёнки дует.
Как Андрей думает — понятно. "Пункт первый — обман. Посему и всё последующее — ложь. Лжеца — выпотрошить".
"Выпотрошить" — наиболее точное слово. Во всех смыслах.
Дальнейший ход событий просчитывается "на раз". Лёд с рек сходит. Как пути установятся — Андрей пригласит меня в Боголюбово. Где и... "выпотрошит". Детально и летально. Если я не приду — пошлёт гридней "имать". Если отобьюсь — двинет войско. Всеволжску... хана.
Выкрутиться? — Есть вариант — "лечь под эмира". Пригласить его "белых булгар". Может, и придут. Но — не факт. А придут — не уйдут. Даже если отобьёмся — город будет разрушен, отношения с Русью — испорчены полностью. "Ванька-лысый — христопродавец". Враг, изменник, каин.
Люди приходить не будут, без людей я — ничто.
Мне нужно ещё лет десять. Чтобы подняться, чтобы отстроить город, чтобы воспитать людей, чтобы объединить племена... Тогда я смогу разговаривать с князем и эмиром "на равных". Где-то как-то. А пока я жив — только "балансом сил". Их сил.
Сейчас это равновесие ломается. Ненавистью Андрея ко мне. Происходящей от уверенности в моём обмане.
В феодализме личные чувства государей имеют общегосударственное значение. Вплоть до войны и резни. "Резни" — меня и моих людей.
"Войны и резни" — не хочу. Надо упредить. Для чего и летит моя "бермудина" по Клязьме.
Вот — долетит. Вот мы встретимся... Надо не допустить войны, надо убедить его в отсутствии обмана.
Как?!
"Призраки плахи глядят на меня
Душу мою до нутра теребя.
Как убедить его, грозного князя,
Что он опять искупался во грязи?".
Конец семьдесят второй части
copyright v.beryk 2012-2021
v.beryk@gmail.com
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
