Отражения Разрушителя

Голос.

Фраза.

— MOON ETERNAL POWER!..

Песнь посреди Безмолвия. Сила. Связанная со всей первой золотистой зеленью природы, со всей радостью весны, с обещанием обновления, со всей чистотой, со всем добром, со всем состраданием к другим, и драгоценной, драгоценной иллюзией, что с этим обновлением новая зима никогда не наступит.

Сила Серенити.

Сила Серенити встретила силу Сатурн, и они, как драконы, пошли войной по всему миру, огромные потоки силы одновременно уничтожали и восстанавливали целые континенты. В мгновение ока Северная Америка была стерта. Северная Америка была возвращена в мир. Австралия вновь возникла невредимой из цунами, вызванного уничтожением Антарктиды. Австралия была взорвана без остатков. Мировые линии лей раскололись, и чистая, неразбавленная магическая энергия текла по всей поверхности планеты, опыляя скрытую ДНК Адама, что все еще висела в атмосфере над Антарктидой, отсылая ее во всех еще не рожденных детей.

Перед объединенной мощью Сатурн и Серенити, даже несмотря на то, что они боролись, Великие Древние не смогли выстоять. Страшный Ктулху ревел от боли, когда сила Серенити выжигала его скверну, пока он не засветился, как уголь, а затем распался в прах. В небе над остатками Нью-Йорка могучий Ктугха, и Фараон 90 в небе над тем, что осталось от Токио, оба просто исчезли под натиском силы Сатурн. Глубоководные умирали миллионами, Лунные Твари десятками тысяч. Везде они кричали, корчились, бормотали, бились, взывали к своим нечестивым богам. Везде они умирали.

Но все еще сила Сатурн воевала с Серенити. Все еще темное, холодное Безмолвие мира стремилось погасить блеск Серебряной Луны.

И Усаги закричала, ее волосы были отброшены назад, ее глаза широко распахнуты, золотой полумесяц сиял как рассвет. Мамору рядом с ней, все ее Сенши-Хранители позади нее. Гинзуйсё расцвел в ее руках. На долю секунды ее глаза расширились, а затем она бросила все, что могла получить от священного камня, в свою попытку. Она кричала:

— ПОЖАЛУЙСТА! ГИНЗУЙСЁ!

Гинзуйсё вздрогнул раз, другой, и изменился. Эволюционировал. В этот момент родился Серебряный Лунный Кристалл.

Глава 19. Огненное колесо.

Ранма проснулся в незнакомом месте. Его голова болела. Все болело, вообще-то. Мгновение он вглядывался в незнакомый потолок, пытаясь понять, где он мог оказаться. Он поднес руку к своим глазам, сжал кулак и вновь раскрыл его. Царапина. На ее руке. Значит, женская форма. Она села.

— Аканэ! — вдруг вскрикнула она и почувствовала сильное головокружение. Сильные, но нежные руки подхватили ее за плечи, укладывая обратно в кровать, и она услышала знакомый голос.

Голос доктора Тофу.

— Полегче, Ранма, — сказал доктор, — у тебя был тяжелый день.

— Доктор Тофу? — смутившись, спросила Ранма. Она давно не встречала его. Где он был? Она не видела никаких признаков его присутствия с тех пор, как… она не была уверена, с какого именно момента. Было похоже на то, что клиника доктора просто закрылась в один прекрасный день. Хотя все это было Прежде. Прежде… всего. — Где я? — спросила она.

Тофу шагнул ближе к Ранме, наклоняясь так, чтобы Ранма могла его видеть, не вытягивая шею.

— Ты не помнишь? — спросил Тофу с явным беспокойством на лице.

ВСПЫШКА

Огонь. Боль. Безмолвие.

ВСПЫШКА

— Ах… — схватилась за голову Ранма.

Доктор Тофу с сочувствием улыбнулся.

— Это нормально, если ты не можешь вспомнить все сейчас. Память восстановится. Сейчас просто сосредоточься на исцелении.

— Это… не может быть правдой, — пробормотала Ранма, вновь пытаясь сесть. — Я видела… я… — головокружение усилилось, и комната закружилась вокруг нее. — Где Аканэ? АКАНЭ!

— Она не здесь, — сообщил Тофу.

ВСПЫШКА

Аканэ. Мистресс 9. Фараон 90.

ВСПЫШКА

— Где я?

— Ты мне скажи, — пожал плечами Тофу. — Ты ведь обрушила ее, верно? Глефу Безмолвия? Зная, что это значит. К чему это приведет.

— Я… — протянула Ранма, уставившись на свои руки. — Я обрушила Глефу Безмолвия, — прошептала она. — Я обещала Усаги этого не делать.

— Я знаю, — ответил Тофу. — Но нарушенное обещание сейчас не самая большая из твоих проблем. Ты вспоминаешь?

И, словно слова Тофу раскрыли шлюзы, воспоминания хлынули в сознание Ранмы. Воспоминания о бытие Сейлор Сатурн. О потере Аканэ. О ее возвращении Аканэ. О горе, о скорби, о потерях, о новых друзьях и об уничтожении мира. Об уничтоженных жизнях. Отражения Разрушителя. Она уставилась, широко распахнув глаза.

— Так ты?..

— Мертв? — спросил Тофу, его глаза весело мерцали. — Да. Доктор Тофу вполне мертв.

Ранма поднялась на ноги, отбрасывая при этом свою косичку за голову. Головокружение усилилось, но на этот раз она не желала лежать на спине перед возможным врагом.

— Кто ты? — с холодным взором потребовала она ответа.

— Это опасный вопрос, — ответил Тофу, совсем не озаботившийся внезапной враждебностью Ранмы. — Ты не должна спрашивать, пока ты действительно не захочешь узнать ответ. Возможно, я ангел, посланный сюда направить тебя к твоему посмертию. Возможно, я галлюцинация — проявление твоего взбудораженного маленького мозга, пытающегося сбежать от реальности собственной смерти.

— …хм? — очень умно спросила Ранма, почесав голову.

Тофу растерялся.

— Я друг, ясно?

— Ну, ясно. Что ж ты так сразу не сказал?

Тофу покачал головой.

— Неважно. Важно то, что ты все вспомнила. Это хорошо. Ты ведь знаешь, что Сейлор Сатурн никогда раньше не выживала после обрушения Глефы Безмолвия, да?

— …Да, — медленно кивнула Ранма. — Но меня это не волнует. Аканэ в порядке? Где она?

— Она в безопасности. Ты очень, очень долго не увидишь ее вновь, но она в безопасности. Это тебя успокоило?

Ранма не ответила.

— Я знаю, что ты не понимаешь, но ты оказала мне большую услугу, Саотоме Ранма. Ты не можешь быть лилим, даже если ты какое-то время выглядела как одна из них, но я плачу свои долги, неважно, долг ли это семье или долг незнакомке. Ты открыла нежданную дверь. Ты и эта девушка из Серебряной Луны. За это я перед тобой в долгу. Именно поэтому я удержал тебя. Привел тебя сюда. В межвременье. Я спас тебе жизнь.

— … Я этого не просила.

— Нет. Но я это сделал. Пройдет много времени, прежде чем ты и весь человеческий род увидят то, что сотворили вы с девушкой из Серебряной Луны. Ты больше никогда меня не увидишь. Но если все получится, ты сможешь увидеть, что человечество сможет сделать само по себе. Если они смогут увидеть, для чего был этот тест.

Ранма едва кивнула. Она действительно не ожидала, что все будет легко. Но все же были вопросы.

— Какой тест? Что ты имеешь в виду?

— Пересмотри свою жизнь, Саотоме. От начала и до конца. Ты всем причиняешь боль. Твое влияние всех уничтожило. Твоя подруга детства, Укё. Шампу, мечтающая стать твоей женой Амазонка. Хибики Рёга, проклятый сперва тобой, затем твоей любимой, прежде чем встретить очень грязный конец. Твои триумфы и твои потери, твою радость и твое отчаяние. Ты, как живое воплощение Разрушителя, знала больше о жестокости одних людей к другим, чем большинство. Пересмотри свою жизнь и скажи мне: как можно изменить природу человека?

Первый ответ, что пришел в голову, был полон сарказма, но что-то в голосе носившего лицо Тофу остановило Ранму, и она действительно задумалась над этим, прежде чем ответить. Наконец, она так и сделала.

— Я не знаю. Любовью, наверное.

Тофу кивнул.

— Другие ответили так же. Мы собирались по-своему проверить выживших. Посмотреть, готовы ли они двигаться дальше. Стать больше, чем они были. Но все изменилось, и они изменились, потому что вы изменили их. Ты и девушка из Серебряной Луны. Взоры множества Старших Богов сейчас прикованы к Земле в ожидании ответа на этот вопрос.

— Как можно изменить природу человека? — переспросила Ранма. Ей было не совсем ясно, что подразумевалось под этим вопросом, но даже она могла ощутить важность того, что… он, кем бы он ни был, вкладывал в этот вопрос.

— Может ли Серенити изменить природу человечества — к лучшему?

Ранма довольно долго молчала. Наконец, она подняла взгляд.

— Я должна знать. Кто ты? — спросила она. — Я знаю, что ты не Тофу.

Тофу улыбнулся.

— Зови меня Адамом.

Тофу исчез. Больничная палата исчезла.

Ранма исчезла.

Два миллиарда людей погибли в Катаклизме.

Два миллиарда.

Погибли.

А что же за слово это такое, погибли?

Слово конца, тьмы и ужаса: страшное, подавляющее слово, наполненное такими ужасными словами как передержанный в своем разложении труп, переполненное до краев, выплескивающее весь этот ужасный избыток в запуганное сознание. Слово, которого мы не хотим знать. Слово для нисхождения Нареченных в небытие, и жюри все еще решает, наступит ли новое восхождение. Слово для всех куч гниющих листьев, греющих трущобы мира.

Два миллиарда душ стерты с лица Земли. Некоторые от рук растущих армий Хаоса, некоторые из-за цунами, вызванных уничтожением Антарктиды.

Это произошло еще до того, как Сейлор Сатурн обрушила Глефу Безмолвия, положив начало Безмолвию Мира, принося смерть каждому существу, что бродило по поверхности Терры.

Или пытаясь.

Одинокий голос звал в темноте. Теплый женский голос, полный надежды, и сострадания, и света.

— Не волнуйтесь, — шептал он. — Я не позволю вам пасть. Никто не будет пожертвован. Я уже говорила вам: если мы будем вместе, мы сможем найти иной способ.

Усаги, отчаянно пытаясь спасти как можно больше, обняла всех, кто еще выжил: все население мира, всех их коснулась сила Сатурн, все они удерживались ее волей. Сама Земля дрожала и трещала по швам, когда единственное действие энтропийного разрушения Сатурн пыталось повторить с Землей то же, что произошло с Немезидой. Сила Усаги — сила Серенити — все же столкнулась с силой Сатурн, и их борьба быстро замерла в единственной форме. Льда.

Зима и Весна никогда не должны были снизойти на мире одновременно, ни днем, ни ночью.

Все началось на башне Академии Мюген, где Аканэ долго плакала, роняя горькие слезы, держа на руках упавшее тело Ранмы. Где стояла Усаги, со всем своим двором вокруг, направляя энергию через Серебряный Лунный Кристалл. Сам воздух застывал, намораживая прочную оболочку поверх титанической борьбы между жизнью и смертью. Замораживая всю твердь вокруг них всех.

Это был единственный способ.

Долгий. Медленный. Трудный. Единственный способ обеспечить выживание мира. Разрушительный принцип, что был выпущен Сейлор Сатурн во время обрушения Глефы Безмолвия, необходимо было отменить по крупицам, обращая и разделяя его силу. Это займет годы.

Века.

Слишком долго, чтобы спасти жизни тех, кто был затронут до вмешательства Серенити, исключая то, что они будут сохранены. Заключены в стазис.

Лед распространился от Академии Мюген, быстро охватил стеклянный кратер, который раньше был районом Минато, распространяясь все быстрее и быстрее, когда он расширялся. Япония замерзла. Японское море замерзло. В считанные секунды лед распространился в Китае и пересек Тихий океан. Он продолжал расширяться, пока не охватил большую часть мира.

Безмолвие удерживало мир почти тысячу лет, пока остатки жизни на планете Земля были заперты в ледяном сне. Все это время сила Сатурн сражалась с силой Серенити, стремясь погасить все, что осталось от жизни на Земле.

Сила Серенити и сила Серебряного Лунного Кристалла не уступали. Как мать, выхаживающая своего больного ребенка, ее сила медленно восстанавливала повреждения, что были нанесены в последнюю секунду, когда для защиты всей Земли от судьбы, что хуже смерти — поглощения в сущность Фараона 90 — Сейлор Сатурн обрушила Глефу Безмолвия и дочиста отскоблила весь земной шар. Тысяча лет ледяного сна, с Серенити и ее двором, запертыми во льдах в том, что осталось от Академии Мюген.

Но даже самая суровая зима в итоге заканчивается. Даже самая темная ночь уступает место рассвету.

Для двух миллиардов погибших в Катаклизме рассвет наступил слишком поздно.

0 год от Пробуждения Серенити

(3000 н. э.)

Рассвет.

Она вдруг пробудилась от тьмы, и на мгновение она даже не знала, кто она такая. Ветерок ласкал ее лицо. Она замерзла. Она промокла. Восходящее солнце слабо согрело ее лицо.

Она открыла глаза.

Краски утренней зари едва не ослепили ее. Сразу все краски мира. Вся жизнь, радость, красота и добро в одно мгновение ока. Цукино Усаги сморгнула слезы. Через несколько минут, привыкнув к свету, она поднялась на ноги.

Вокруг были остатки Академии Мюген — потрескавшаяся, изрытая ямами комната призыва под открытым небом. Ее друзья все еще лежали без сознания в неглубоких лужах. Она взглянула направо, взглянула налево, а затем просто замерла и стала смотреть.

Мир вокруг был… был…

— Не может быть… — прошептала Усаги.

— Усако? — слабо пробормотал Мамору, возвращаясь обратно к жизни. Он поднялся на ноги, вода капала с его одежды.

Она повернулась к нему и стояла там, на фоне восходящего солнца, ее длинные белые волосы текли на ветру.

— Мамо-тян, — прошептала она. Затем она кинулась к нему, крича: — Мамо-тян! Мы справились!

Он поймал ее в крепкие объятия и поцеловал полумесяц у нее на лбу.

— Ты знаешь, как долго?.. — спросил он.

Она покачала головой, а затем махнула в сторону всего вокруг.

— Очень, очень долго, наверное.

Он посмотрел вниз.

За исключением самой комнаты призыва, Академия Мюген полностью изменилась. Здание превратилось в поросший травой, цветами и мхом огромный курган. Остров зелени посреди того, что когда-то было Токио. Токио: сейчас почти все, что было городскими районами, было покрыто огромным озером, разделенным природными волнорезами. Вдали прибой бился об узкую полосу песка, отмечающего пределы бывшего великого Токио, павшего Токио. В противоположном направлении город все еще можно было различить. Нэрима блестела на северо-западе. Сугинами и Сэтагая на западе. Итабаси и Кита на севере. Не было ни единого признака электричества или транспорта, но здания выглядели пугающе не изменившимися. Вся остальная часть города просто… пропала.

Именно тогда Усаги заметила поднимающийся от озер аромат моря. Она глубоко вдохнула, и в этот момент она поняла, что она никогда еще не дышала столь чистым воздухом.

Но цена…

Скорбь. Ужасная, ужасная скорбь поселилась в этот момент в ее сердце. Давящая, сокрушающая, невообразимая скорбь, смешавшаяся со слабой искрой радости от того, чтобы просто быть живой, и Цукино Усаги, богиня, Нео-Королева Серенити, упала в объятия Мамору и заплакала.

Усаги смутно осознавала движения других поднимающихся на ноги Сенши. Она едва слышала их тревогу и их ужас от того, что окружало их, но в этот момент для нее было только горе и Мамору.

Набики уселась рядом с разрушенной стеной бывшей комнаты призыва, глядя на свои руки. На уродливые маленькие рты на ладонях, с их противными зубками и длинными язычками. Она могла чувствовать, как ее плоть шевелится. В этом случае, буквально. Гротескные выпуклости все еще путешествовали по ее телу, как будто что-то копошилось под кожей, хотя это было уже не так часто, как в тот момент, когда она только проснулась, минуту назад.