Он убрал трубку в карман и огляделся, не сразу поняв, что изменилось в окружающем пейзаже, а поняв, оскалился в привычной хищной усмешке.
За несколько минут лужи и грязь успели подёрнуться тонким ледком, который теперь медленно покрывался пеленой чистого колкого снега. В Санкт-Петербург уверенными шагами вальсового вступления входила зима.
* * *
Екатеринбург. Двадцать девятое ноября. Вечер. Центр города.
Екатеринбург, в отличие от Северной Столицы, уже оделся яркой, искрящейся снежной шубой, посрамляя питерское межсезонье. Не самый приветливый город России, сейчас он сиял и переливался на солнце, как драгоценный кристалл, будто приглашая коснуться себя. Пройти по аллеям и улицам, вдохнуть очищенный холодом воздух, заглянуть в отражения в промёрзших витринах.
Прибывшая всего на несколько часов гостья города по достоинству оценила зимнее убранство. И потратила тридцать с лишним драгоценных минут на то, чтобы воздать должное прекрасной вечерней иллюминации на центральном проспекте, традиционно носившем имя Вождя Революции. После этого лёгкого променада она остановилась возле сорок первого дома и, усмехнувшись, вошла в дверь, над которой призывно посверкивала вывеска: "Мамуля". Маленький ресторанчик со стенами, отделанными под необработанный кирпич и дерево, буквально дышал теплотой и уютом. Наверное, обычно здесь бывало, насколько это возможно, людно: подобные места, особенно по вечерам, не могут не привлекать посетителей. Но сегодня, помимо гостьи города, посетительница была только одна. Высокая сухопарая дама, лет пятидесяти с небольшим, с ещё довольно красивым, но уставшим лицом, которое уже успели прорезать острые, как шрамы от бритвы, мимические морщины. Дама стояла возле стойки, в ожидании, и медленно поглаживала тёплое полированное дерево.
Гостья города помедлила на пороге, разматывая шарф и избавляясь от лёгкой шубки, а затем шагнула вперёд и поклонилась, с уважением, но без подобострастия.
— Мои приветствия Хозяйке... Города.
Та поморщилась, но всё же кивнула в ответ:
— Мои приветствия и вам. И прошу вас, называйте меня по имени. Мой... титул — уже давно величина лишь номинальная.
— Прискорбно это слышать, Александра Валериевна.
— Просто Александра.
— Тогда я — просто Посланница.
Хозяйка чуть приподняла точёную левую бровь:
— Предпочитаете обходиться без имён?
Гостья вздохнула и подошла ближе, с интересом рассматривая собеседницу. Длинные, густо-медного цвета волосы её, тронутые сединой на висках и надо лбом, были уложены в простую, но всё же изысканную причёску, а тёмно-зелёный брючный костюм прекрасно подходил под цвет глаз.
— Имя — суть сотрясение природного эфира, Александра. И услышать его может кто угодно, на огромном расстоянии, приди ему такая нужда. Особенно имя настоящее, а ненастоящего я не завела, уж простите. Ну и потом, врать вам не хочется. Потому просто Посланница.
— Ангел, — коротко отозвалась Хозяйка. Дождалась, пока удивление в глазах гостьи сменится пониманием, и коротко кивнула. — Да, пожалуй, я буду звать вас именно так. Давайте присядем.
— Скорее по первичной сути, нежели в том смысле, который обычно вкладывают в это слово, — обескураженно пробормотала гостья, следуя за дамой к одному из столиков, на котором уже исходили паром несытный, но вкусный ужин и два бокала глинтвейна. — Поверьте, я далека от того, чтобы назвать себя ангелом. Скорее уж наоборот.
— Никто из нас не свят, — коротко отозвалась Александра, вежливо позволяя гостье устроиться на мягком диванчике первой. — Но вы, сколь я понимаю, пришли с вестью. Благой, надеюсь.
— Скорее да, чем нет. — Гостья отпила долгий глоток горячего вина. — Желаете беседовать обстоятельно, или перейдём сразу к делу?
Дама с интересом посмотрела на собеседницу и тонко улыбнулась. Морщины на её лице будто разгладились, и стало ясно, что именно эта улыбка для неё привычнее и искреннее всего.
— Полагаю, у вас мало времени?
— Адски, — коротко отозвалась "Ангел".
— В таком случае, давайте говорить о делах.
Гостья вздохнула, опустила взгляд, а когда подняла вновь, в её глазах не было ничего, кроме собранности и жёсткости.
— Вы хотите, чтобы ваш... титул стал менее номинальным и более реальным, Александра?
Дама помедлила с ответом. Казалось, её раздирают внутренние сомнения. Наконец она решилась:
— Истинной Хозяйкой Города была бабка бабки моей бабки, — медленно начала она. — Я — лишь тень тех сил, которыми владела она. И я полагала, что лишь я знаю, как можно их вернуть.
Гостья покачала головой.
— Мы знаем больше, чем вы можете себе представить. Более того, в ближайший год у нас окажется то, что вернёт вам полную власть над Медной Горой.
Слова были сказаны. Теперь игра пошла в открытую. Во взгляде Александры замерцал опасный огонёк, отнюдь не являвшийся отражением света ламп.
— Я не буду спрашивать, кто такие "вы", ибо я знаю, кто ты такая, Ангел. Что вы потребуете от меня за это?
— Твою память, — коротко ответила гостья, с лёгкостью принимая правила и переходя на "ты" в ответ. — Не ту, что в душе и сердце, но ту, что у тебя в руках. Ну и часть силы, разумеется, ибо они неотделимы друг от друга.
— Ты просишь...
— Не прошу. Я предлагаю сделку. То, что ты забрала с тела своей дочери, должно оказаться у адресата, которого я тебе укажу. Причём до Рождества. В противном случае — сделка расторгнута.
— Условия?
— Мы возвращаем тебе твоё наследие до наступления весны.
— Гарантии?
Разговор приобрёл ритм поединка. Короткие выпады Хозяйки встречали спокойную защиту гостьи.
— Порукой тому моя честь, моя кровь, моя жизнь, — ровным тоном ответила Ангел.
Александра откинулась на спинку стула, задумчиво провела длинными тонкими пальцами по столу.
— Я предполагала нечто подобное, — призналась она. — Но не ожидала, что это будет настолько... щедрое предложение.
— Игра стоит свеч, — пожала плечами гостья.
— У меня есть время подумать?
Ангел залпом допила глинтвейн. С лёгким стуком поставила бокал на стол. Коротко посмотрела Хозяйке прямо в глаза.
— Нет.
Переход хода состоялся. Выпад нанесла гостья.
— И больше никаких гарантий?
Ангел улыбнулась и покачала головой.
— Мы не настолько глупы, чтобы думать, будто вы поверите нам на слово. Даже подкреплённое такой клятвой, — она достала из внутреннего кармана своего светло-кремового пиджака серебряный портсигар. Открыла его — стало видно, что изнутри он выложен тонкими полосами матового-серого металла, — и протянула Хозяйке маленькую малахитовую брошь. Камень был искусно обработан в форме невиданного цветка, вокруг которого обвилась змейка. — Это наша последняя гарантия. И замена тому, что вы нам отдадите.
Александра долго, несколько минут, смотрела на лежащее в её ладони украшение. Затем взглянула на собеседницу, и та увидела в её глазах слёзы.
— Плачут по мёртвым, — жёстко сказала наследница Хозяйки Медной Горы. — Не по живым. Я оплакала свою дочь, как мне казалось, давно, но ты заставила меня сделать это ещё раз. Последний раз. Я выбираю свою жизнь, а не её смерть. Я верю тебе. Я согласна.
Мягкая прохладная ладонь Ангела коснулась руки Хозяйки.
— Я соболезную вам, — искренне сказала гостья. — Но не жалею, иначе бы не пошла на такое. Вот адрес и имя.
На стол легла визитка, на которой что-то ещё было написано ручкой. Александра взяла её, вчиталась и с изумлением посмотрела на Ангела.
— Но это же...
— Вот именно, — усмехнулась та и встала. — Теперь вы понимаете, на каком уровне идёт эта игра и почему я могу давать подобные клятвы. Желаете провести полный обряд?
Хозяйка покачала головой:
— Мне хватит вашего честного слова. Тем более, что оно подкреплено таким именем.
— Поверьте, имён у меня за плечами хватает, — гостья вздохнула в который раз за вечер. — Времени вот мало.
— В таком случае, не буду вас задерживать, — вежливо кивнула Александра. — Посылка будет отправлена и придёт вовремя. Гарантирую.
— Прекрасно. Тогда прощайте.
Ангел давно ушла, а женщина за столом, в полном одиночестве, ещё долго рассматривала полученную драгоценность. Наконец она медленно и аккуратно прикрепила её к лацкану пиджака. А затем — плавным движением сняла с безымянного пальца левой руки широкое металлическое кольцо с гравировкой в виде готической буквы "А". И положила в карман.
* * *
Санкт-Петербург. Двадцать девятое ноября. Вечер. Центральный офис Агентства "Альтаир". Кабинет Жрицы.
Музыка плыла. Музыка отщёлкивала секунды, складывающиеся в минуты, а затем и часы. Музыка была... восхитительна. Она затягивала, впитывала мысли и тоску. Она давала облегчение и раскидывала сети неведомого под полуприкрытыми веками. А следом за музыкой приходил текст и сюжет. Те самые, простые человеческие слова и перипетии истории, затмевающие на какое-то время весь классический театр и изящные смены актов, к которым привык разум и вкус бессмертной. Оставался только чистый смысл чувственности.
"Мне гораздо приятнее смотреть на звёзды, чем подписывать смертный приговор. Мне гораздо приятнее слышать голоса цветов, шепчущих: "Это Он!" — когда я прохожу по саду, чем видеть ружья, направленные на тех, кто хочет меня убить. Вот почему я никогда... нет, никогда не буду правителем..."19
Глава Первого отдела хлопнула по кнопке пробела, останавливая любимый фильм, идущий на пятый подряд круг. Было тошно. Тошно, больно и страшно от осознания собственной незначительности и бессилия.
"Это твой косяк, Жрица, отвечать за него будешь тоже ты".
"Очередная ошибка отдела аналитики..."
"Коли, ученица".
Ты ничем не можешь ему помочь. Только отложить неизбежное.
"Исходя из вашего личного дела и психопрофиля, вы занимаетесь не своим делом, госпожа Жрица".
"Простите, Жрица, вы в меньшинстве".
"Сейчас не время об этом говорить".
Холодность. Холодность и спокойствие. Спокойствие...
Дымок ароматической палочки спиралью поднимался к потолку. Полупрозрачные колечки ничто не могло побеспокоить. Ни намёк на сквозняк от окна, ни колебание двери, ни дыхание посетителя...
Глава аналитиков открыла нижний ящик стола, где хранились остатки её пагубных привычек, и пустым взглядом уставилась внутрь.
Прозрачная стеклянная бутылка без маркировки с крепчайшей граппой в пятьдесят градусов. Подарок одного из глупых аналитиков-первогодков, который, как и бесчисленные его предшественники, был влюблён в наставницу.
Твои губы кривятся в презрительной усмешке. Что он может знать о тебе?
Широкий, как мужская ладонь у рукояти, кинжал тёмного металла с прихотливой гравировкой. Предыдущий глава Второго отдела. Операция в Польше. Вторая Мировая.
Ты не мог подобрать ничего более подходящего?
Пачка сигарет, случайно оставленная Воином, почти сразу после его назначения на должность главы.
Не смей разбрасываться своей дрянью в моём кабинете, выскочка!
— Я была несправедлива к ним, — губы прошептали фразу сами собой и застыли в онемении от ужаса сказанного.
Только трое всегда были достойны внимания и почитания. Только трое знали, что происходит в душе сперва юной, а потом и взрослой, опытной полукровки. Его Высочество. Палач. Светлов. Для их подарков в её кабинете всегда было иное, совершенно отдельное место.
Пернатая пташка-игрушка, переделанная из деревянного мячика. Ленточка в волосы. Первая заколка-стилет. Первое "вечное" писчее перо. Лоскут от первого платья для "выхода в свет"...
Можешь перечислять до бесконечности. Ты забыла про Агентство, но помнишь про них...
— Заткнись! — собственный крик шёпотом в пустом кабинете прозвучал жутковато.
Попытка собраться и привести себя в чувство. Нужно с кем-то поговорить.
"Есть те, кто знает меня недавно. Есть те, на непредвзятое мнение которых можно положиться... Птаха. С ней можно разговаривать".
Селектор. Привычное и знакомое движение пальцем.
Голос Мэрионн:
— Слушаю вас, Жрица?
— Попросите, пожалуйста, Птаху зайти ко мне.
— Прошу прощения, но Птаха в данный момент в отъезде по личным делам.
"Так обычно вежливо называют визит в бордель. Или к любовнику".
У неё есть любовник??? Надо же. В отличие от некоторых.
"Только не дать голосу сорваться. Есть ещё одна кандидатура. Она тоже может помочь".
— Я поняла вас. В таком случае, свяжитесь с госпожой Анной Шварц.
Минута ожидания. Маленькие капли сожаления сочатся из-под брони невозмутимости:
— Простите, но госпожа Шварц в данный момент недоступна для внешней связи. Оставить сообщение?
Вспышка отчаяния. Вспышка надежды.
— Нет, благодарю вас, — только не допустить боль и разочарование в голосе. — Мэрионн, во сколько сегодня вы освободитесь?
Ты всё ещё надеешься? Зря, милая моя, зря.
— Боюсь, сегодня я готовлю документацию для совещания по делу "Троицы", госпожа Жрица. Я буду занята до завтрашнего утра.
"Документация по закрытому делу. Подготовка. К чему? Нет смысла спрашивать. Не ответят".
Глава отдела аналитики провела дрожащими пальцами по краю столешницы и нервно улыбнулась.
— Благодарю вас, Мэрионн. Я свяжусь с вами по мере необходимости.
"Отключить связь".
Реальность распадается на страницы, заполненные никому не нужным текстом. Буквы в нём теряют звучание и значение.
— Сейчас я могу выйти из кабинета и пройтись по Агентству. Зачем? Кто меня заметит, кроме тех, кто хочет поклониться в пояс и назвать "наставницей"? В чём я их наставляю? В том, чтобы они стали теми, кто совершает ошибки, как и я?
Тусклый, нелепый и страшный голос.
Старая пачка. Высохший табак. Начальница Первого отдела с трудом установила сигарету в подставку для ароматических палочек и подожгла. Жёлто-серый запах тоски и отчаяния наполнил кабинет.
Пытаешься спастись так? Ты ещё выпей из горла и затянись. Может, станет легче?
— Я нужна им! — отчаянный возглас в стенах из камня и тонких заклятий защиты. — Я помогаю им!
В чём? Один амулет для вампирши? Пара скверно составленных аналитических отчётов? Мнение, которое никому не нужно?
Кривая улыбка на губах красивой женщины, пытающейся не сломаться под гнетом происходящего.
— Я бы назвала это участием в общем событии...
Вы проигрываете раз за разом. Из-за тебя и твоих подчинённых. Ещё немного, и придётся отзывать дальних разведчиков с других Граней. Ты ничего не можешь. Ты проигрываешь. Ты не на своём месте.
— Нет, — из последних сил прошептала глава Первого отдела, и поднялась из-за стола. Граппа плеснула в сотканный личной силой стакан, отражая алые отблески глаз неведомых тварей от горящей сигареты. — Нет, я не сломаюсь. Я буду такой и на том месте, где должна быть.
В который раз. А что будет дальше? Если ты опять ошибёшься?
— Я не ошибусь. Но если так... я подам в отставку.
