— Это проще сказать, чем сделать, Ниора.
— Я знаю, — Ниора вздохнула. — В жизни так часто бывает. И это еще одна правда, которая не изменится вне зависимости от того, как ее воспринимать.
Ксаль-Риум. 18 Лета.
— "Песнь Феникса"! — ломающимся голосом кричал парнишка лет тринадцати-четырнадцати. — Новая статья Джаэриса Авелана! Последние подробности о сражении в Ивирском Море! Наиболее точные сводки наших и вражеских потерь! Почти четыре тысячи ивирцев попало в плен!
Пьетаро Сфальцони раздраженно отмахнулся от назойливого сопляка, и тот наконец-то отстал, впрочем, быстро найдя себе другую жертву. Там ему больше повезло, усатый старикашка с тростью полез в карман за кошельком. Сфальцони отвернулся. Все эти "сенсационные подробности" за минувшие дни у него в печенках засели, да и не было ему дела до флотов и битв. Что бы ни творилось в Ивире, его жизнь от этого не изменится. И очень хорошо. В молодости Пьетаро Сфальцони повидал войну, и теперь был безмерно рад, что нынешняя обошла его далеко стороной.
Анадриэлец с удовольствием оглядел витрину и вывеску. Причудливой серебряной вязью на черном фоне было выведено "Маэстро Сфальцони, маг-оккультист", и ниже, меньшими буквами, о многочисленных талантах и достижениях упомянутого маэстро, постигавшего искусство высшей магии в древних храмах Неведомых Богов и раскрывшего тайны темных ритуалов Народа Моря. Стекла витрин были дымчатыми, что размывало очертания предметов за ними и создавало у людей снаружи впечатление, будто внутри все подернуто легким, загадочным туманом. В витринах красовались ритуальные кинжалы причудливых форм, амулеты, каменные жернова, изукрашенные полустершимися от времени символами, витые черные свечи и тому подобные, весьма полезные в чародейском ремесле предметы. Пьетаро Сфальцони кивнул сам себе.
Правда, ну что ему до войн? Воюют только дураки, а у него дела и так идут превосходно. Перебравшись из Магниции в Ксаль-Риум семь лет назад, Маэстро Сфальцони быстро прославился и сделался одним из наиболее популярных практикующих магов в имперской столице. Его магазин волшебства процветал, еще бы — Пьетаро обладал изрядным опытом в делах подобного рода. Десяти поколений предков-чародеев, как возвещала вывеска, правда, у него не было, зато его отец, Люсиано Сфальцони, был в девяностых годах прошлого века одним из наиболее прославленных мастеров-иллюзионистов в Анадриэйле. Под псевдонимом "Невероятный Мистеро" он блистал в Магниции, и если бы не его внезапная смерть от мортаны, сын пошел бы по стопам отца. Но после гибели отца Пьетаро оказался под опекой дяди Муницио, который и научил его тайнам оккультизма. Муницио Сфальцони тоже был весьма успешным магом, но Пьетаро давно его превзошел.
Когда ему наскучило слушать уличный шум, Пьетаро открыл дверь и зашел внутрь. Звукоизоляция была превосходная, внутри магазина магии царила тишина и мистический полумрак. Черные ароматические свечи горели голубоватыми язычками, их свет играл на ярко раскрашенных древних масках, развешенных на стенах. Имелся, разумеется, круглый стол для спиритических сеансов, разрисованный загадочными символами. У стены возвышался массивный каменный постамент, очень древний на вид. Для чего он нужен, Пьетаро понятия не имел, но на клиентов глыба производила сильное впечатление. Не иначе, они воображали, что по ночам "Маэстро Сфальцони" совершает здесь зловещие ритуалы Народа Моря и вырезает сердца из груди девственниц во славу Неведомых Богов.
За столом в углу сидела светлокожая стройная брюнетка в длинном черном платье с серебристыми блестками. Ее лицо покрывал темный макияж, а волосы были заплетены во множество тонких косичек, ниспадающих на плечи и украшенных бусинами. Она вежливо улыбнулась хозяину.
— Как дела, Изэнна? — осведомился тот.
— Сегодня очень тихо, господин Пьетаро, — ответила она. Разумеется, девицу на самом деле звали иначе, но здесь она была Изэнной.
— Ни одного посетителя. Все эта война... — девушка мотнула головой, отчего слегка зазвенели стеклянные бусины в ее косичках. — Она завладела всеобщим вниманием. Скорее бы уж все закончилось, и жизнь вернулась в нормальное русло.
— Да, конечно, — хмыкнул Пьетаро.
"Война... Вот что теперь называют этим словом! — подумал он с презрением. — Идиоты. Побывали бы они в Каннивене двадцать пять лет назад", — в то время он, двадцатилетний юнец, только начинал свою карьеру. Каприз судьбы забросил его на Штаагарен, один из каннивенских островов, всего за несколько децим до того, как Коалиция ввязалась в войну с Агинаррой. Вскоре Штаагарен был захвачен войсками северян. Вот ЭТО была война. Каннивенцы сражались жестоко, но агинаррийцам жестокости тоже было не занимать. Почти два года он провел на Штаагарене, пока агинаррийцы не оставили остров. Вспоминая о том, чего он тогда насмотрелся, Пьетаро Сфальцони до сих пор не мог сдержать дрожь. Иногда это возвращалось в ночных кошмарах, и тогда Пьетаро искренне жалел, что не владеет магией, способной даровать забвение.
От неприятных воспоминаний его отвлек мелодичный звон колокольчика над дверью. Изэнна мгновенно подобралась, сделала загадочное лицо и выпрямилась на стуле, неподвижная, как статуя. Пьетаро также принял исполненную достоинства позу, подобающую "Маэсто черной, белой и промежуточной магии", и развернулся к вошедшему.
Это был смуглый, носатый мужчина средного роста, в дорогом модном костюме и лакированных туфлях. В руке его была изящная трость с рукоятью из поделочной кости, круглое лицо украшала аккуратная тонкая бородка. Пьетаро Сфальцони мысленно усмехнулся. Принято думать, что основу клиентуры магов и мистиков составляют экзальтированные светские львицы, питающие пристрастие к датурао1, но на самом деле мужчин было больше, причем — мужчин весьма солидных. Удивительно многие рассчитывали на то, что чародейство поможет им в карьерном росте, защитит от козней соперников, или наоборот — позволит наложить порчу на оных. Сфальцони был самым известном магом в Ксаль-Риуме; его тайно посещали и политики, и дипломаты, и даже военные. Маэстро был вхож в сам Палатиан, где кое-кто тоже питал пристрастие к оккультизму и щедро оплачивал его услуги. Пьетаро частенько вспоминал слова, сказанные двенадцатилетнему молокососу дядюшкой Муницио. "Главное, что нужно в нашем ремесле, чтобы преуспеть, племянник — это хорошо подвешенный язык, — любил прихвастнуть старый проходимец. — Если хочешь угодить клиенту, ты должен рассказывать ему то, до чего он мог бы прекрасно додуматься и без тебя, но так, чтобы он не усмонился, что ты сообщаешь ему величайшие тайны Вселенной. Научись советовать людям смотреть на улице под ноги такими словами, чтобы они верили, будто им явлено высшее откровение — и ты прославишься". Покойник был весьма неглуп, и Пьетаро быстро убедился в его правоте. Действительно — ничего больше не потребовалось.
— Господин Сфальцони? — поинтересовался гость с безупречной вежливостью. В его речи опытный слух оккультиста сразу различил легкий анадриэльский акцент. Соотечественник? Пьетаро слегка насторожился.
— Это я, — кивнул он. — Чем Маэстро Сфальцони может быть вам полезен?
— Мне порекомендовал вас один знакомый. Я бы не хотел упоминать его имя. Он сказал, что вы сведущи в вопросах определенного рода. В силу обстоятельств мне требуется консультация у человека ваших талантов.
Обычно за этим следовала просьба либо избавить от сглаза и порчи, либо, напротив — таковые навести. Анадриэльский акцент, однако, заставил Пьетаро усомниться, что новому посетителю нужны услуги чародея.
— Я всегда готов помочь в любых вопросах, стоящих превыше понимания ограниченной современной науки, — тем не менее, важно ответствовал маэстро. — Не желаете ли пройти в приватный кабинет? Там мы можем поговорить спокойно.
— Охотно, — следом за магом посетитель покинул зал и поднялся на этаж выше.
Оказавшись в приватном кабинете для особо важных гостей, он полез в карман и достал визитку.
— Вот, господин Сфальцони. Я уверен, вы это узнаете.
Пьетаро внимательно изучил причудливо переплетенные вензеля.
— Я ждал вас раньше, — сказал он, отбросив загадочный тон, приличествующий мистику. — Но что случилось с Адриано?
— В последнее время он предпочитает не покидать посольство. Есть подозрения, что за ним следят ксаль-риумцы. Итак?
— Одну минуту, — Пьетаро Сфальцони подошел к стене и провел рукой по узору, ее украшавшему. Пальцы нащупали небольшой выступ. Нажатие — и одна из деревянных панелей чуть сдвинулась в сторону.
Пьетаро раскрыл тайник и достал аккуратный конверт из плотного желтоватого картона.
— Вот. Здесь все, что мне передали.
Посетитель убрал конверт во внутренний карман пиджака. Затем выложил на стол другой конверт, потолще. Сфальцони вскрыл — внутри обнаружилась пачка банкнот с черно-золотым тиснением. Не пересчитывая, оккультист убрал деньги в тайник.
— Давайте выждем немного, — сказал он. — Обычно клиенты проводят здесь больше времени, девушке в зале может показаться странным, если вы уйдете так быстро.
— Как скажете, — мужчина сложил руки на груди и погрузился в ожидание, не пытаясь поддерживать разговор.
Выждав достаточно долго, Сфальцони выпроводил гостя. Через какое-то время после того, как тот ушел, оккультист подошел к витрине и снял с подставки нож с волнистым лезвием из черного металла и позолоченной рукоятью из драгоценной кости. И водрузил на его место другой — с черной рукоятью и большим поддельным рубином в навершии.
1 Эквалитисты — приверженцы Партии Равенства, захватившей власть в Геаларе после Революции 1876 года.
2 Дарутао — легкий наркотик, весьма популярное возбуждающее средство.
ГЛАВА 18
Тэй Дженг. Аэродром "Сайши". 20 Лета.
Молодые пилоты торопливо рассаживались по местам. Иджиме Сетано устроилась слева от Кейдзи, Аюми уселась по ее левое плечо. Все, не отрываясь, смотрели на Миями Митсури. Над всеми ощущалась аура возбуждения пополам с напряженностью.
В небе сияло солнце. Наконец-то! Проклятый итсутанг отступил пять дней назад — ушел так же внезапно, как налетел. С утра ветер ревел, как бешеный, и черные тучи заволакивали небо непроницаемой завесой, но к полудню появились первые просветы, а к вечеру небо уже было безупречно-голубым, и воцарился мертвый штиль. Наутро, как ни в чем не бывало, взошло солнце, и могло показаться, что многодневный катаклизм обитателям Тэй Дженга просто привиделся во сне.
Время шло к полудню, и жарило немилосердно. На смену безумному шторму пришло полное безветрие, а с ним — убийственная духота. Над аэродромом повис жуткий влажный зной, от которого все тело сразу покрывалось мерзким липким потом, и даже сам воздух казался тяжелой, вязкой массой. Ночами было довольно холодно, и перед рассветом над землей стелился белесый туман, густой настолько, что вытяни руку — и не увидишь собственных пальцев. Но он быстро уходил, отступая под натиском солнечного света, несущего с собой, к сожалению, и удушающий зной. Хуже того, с восходом солнца пробуждались еще и кровососы — местные жители называли их "кейвишинг", что переводилось как "кровавое проклятье". Заслуженно — паразиты с полным презрением к собственной жизни нападали на все, в чем текла кровь, не делая разницы между животными и человеком, и могли бы довести до белого каления даже самого пророка Пласидия, апологета спокойствия и выдержки. После их укусов надолго оставались зудящие волдыри. Репелленты помогали слабо, и каждый день приходилось пить исключительно мерзкую на вкус микстуру, защищающую от болезней, которые разносили паразиты. Словом, с каждым днем Иджиме Сетано с все большей тоской вспоминала об "Аранами", и была не одинока. Все "птенчики" капитана Митсури успели возненавидеть Тэй Дженг за то короткое время, что провели на острове. И вообще — похоже, чем дальше от экваториальных широт ты живешь, тем лучше. Интересно, как живут имперцы, чей континент линия экватора рассекает почти пополам?
Который уже раз с тех пор, как она прилетела на Тэй Дженг, Иджиме вспомнила про тетушку Ниору и ее рассуждения о теории и практике. Чем дальше, тем больше девушка убеждалась в правоте командующей Объединенным Флотом. Проклятье на головы всех демонов, она летела сюда, чтобы проявить себя в бою, а что вместо этого получила? Шторм, удушливую жару и ненасытных кровососов. Ах, да, еще жуликоватых местных оборванцев-лоточников, мечтающих за пару монет всучить глупым агинаррийцам какую-нибудь дребедень. Аюми уже обзавелась оберегом из дешевенького черного камня, украшеного причудливыми иероглифами. Когда Миями Митсури, знающая местный язык, ознакомилась с надписью, расхохоталась во все горло, но озвучить перевод наотрез отказалась.
"Ох, ладно, — подумала Иджиме. — Надеюсь, все это было не напрасно. Сегодня-то мы, наконец, полетим сражаться. Ведь так?" — как и остальные, она выжидательно смотрела на капитана.
Та удостоверилась, что собрались все, и подошла к большой карте, подвешенной на грифельной доске. Взяв в руки указку, синсэн Митсури стала похожа на суровую учительницу. Иджиме, Кейдзи, Сине, Аюми и прочие играли обидную роль учеников, рассевшись на стульях в несколько рядов перед наставницей. Правда, вместо классной комнаты был всего лишь натянутый над головами парусиновый тент, хоть немного защищающий от солнца.
— Итак, мальчики и девочки, — обычным сварливым голосом начала Митсури, — я знаю, что вы думаете. Не затем вы все летели в такую даль, чтобы вкушать прелести здешней погоды и природы, верно? — она хмыкнула, и несколько человек ответили нерешительными смешками.
— По правде, я рада, что так все получилось, — заявила капитан. — Вам следует поскорее привыкнуть к таким вещам, потому что из них и будет на три четверти состоять ваша служба. Самое меньшее — на три четверти. Воздушные битвы, подвиги, награды — все это, конечно, замечательно. На страницах книг и на экране в кинематографе оно смотрится очень романтично, но в действительности гораздо чаще вам предстоит торчать на земле, наслаждаться жарой, штормами, дождями и кормить насекомых.
"Н-да... — отметила про себя Иджиме, — госпожа капитан второго ранга знает, как воодушевить подопечных", — конечно, девушка понимала, что Митсури говорит чистую правду. Собственный опыт Иджиме Сетано был невелик, но и этого хватило, чтобы поверить в услышанное, а Миями Митсури провела на островах Тэй Анга много времени. Все прелести, о которых рассказывала, она испытала на собственной шкуре. В кинофильмах вроде "Небесного охотника" ничего подобного, конечно, не увидишь...
— Ну, хорошо, — продолжала Митсури. — Можете порадоваться. Я принесла вам благую весть: завтра мы все-таки идем в бой.
Хоть тон женщины и оставался по-прежнему мрачным — она иначе никогда не разговаривала — у Иджиме создалось впечатление, что на самом деле госпожа капитан воодушевлена не меньше собственных подопечных. Может, за несколько лет службы на Тэй Луане она и успела привыкнуть ко всему, о чем поведала молодежи, но вряд ли научилась получать от этого удовольствие.
