Одного взгляда хватило, чтобы понять, что тот умирает. Один из ножей вошел в сердце, и никакая регенерация не могла спасти от такого ранения. Поймав себя на том, что пальцы у меня подрагивают мелкой дрожью, я с силой сжал кулаки, раня ладони своими же когтями. Я не решался прикоснуться к рукоятям ножей, чтобы вытащить их из тела. С надеждой сумасшедшего, я нашел глазами Рэйдена, молча умоляя помочь, спасти. Но демон только покачал головой.
— Мы не можем возвращать тех, кто уже переступил грань. Это нарушит равновесие.
Неспособность что-либо изменить и собственная никчемность убивала. Отчаяние вырвалось диким воем, устремляясь в темное небо, на котором закручивались воронкой черные тучи. Будто ответом в их центре сверкнула молния, и раздался раскат грома. А потом среди черно-синего мрака показался стремительно приближающийся крылатый силуэт.
Столпившихся мужчин разметало в стороны резким порывом ветра. Меня откинуло на несколько шагов. Укрывая собственным телом, на Шерри упал черно-синий дракон. Мертвую тишину нарушали только звуки разбушевавшейся стихии. Но даже они уступили, стихли под злобным змеиным шипением. Мгновение дракон смотрел на меня, и за этот удар сердца я увидел в клубящейся черноте глаз непримиримую ненависть. То, что после того, как перестанет биться сердце тигра, умру и я, сомнений не вызывало.
Акри.
Иногда отец меня невыносимо раздражает. Он прислал за мной бывшего наставника и двух элитных бойцов из прошедших единение с сущностью только потому, что — по его словам, — соскучился. Но, несмотря на это, мне прошлось прождать еще двое суток, пока родитель, наконец, нашел время для разговора со мной. А потом за бутылкой нектара из меня вытянули все подробности путешествия. Казалось, отца вовсе не удивило то, что я нашел путь на запретный материк. Он только кивал в нужных местах, а затуманившиеся воспоминаниями глаза говорили, что сейчас он очень далеко. Но, тем не менее, потом он снова и снова задавал одни и те же вопросы, вызнавая малейшие детали. Нектар все не заканчивался, а я как-то незаметно для себя рассказал о Шерри, хотя собирался пока утаить ньюансы собственной личной жизни. Отец несколько удивленно смотрел на меня, но сбивчивые объяснения о том, что даже тьма во мне тянется к оборотню, выслушал очень внимательно, посоветовав не спешить с выводами.
Разговор тянулся бесконечно, тягуче, так, как это было когда-то давно, когда я еще не имел права покидать дворец в одиночестве. Разве что тогда в основном говорил отец, а я слушал эти истории с открытым ртом, сколько бы раз они ни пересказывались. Я бредил сушей, другими народами, свободой, в которой, по моему мнению, меня так ущемляли, не давая отправиться в странствия до совершеннолетия. Сейчас же я тоже мог многое рассказать, а старые отцовские байки уже не будоражили так горячо кровь, а вызывали только теплые детские воспоминания.
Но идиллия закончилась, как только я обмолвился о том, что, раз отец убедился в моей целости и невредимости, то завтра же я покину гостеприимный дом. Арраниш заявил мне, что через пять дней прибывает моя коронованная огнем мать, и я, как любящий сын, обязан при этом присутствовать.
Если бы не последние события, эта новость меня бы только обрадовала. Маму я видел очень редко. Она плохо переносила толщи воды над головой, а я не любил жар вулканов, где располагались ее чертоги, хоть и мог повелевать пламенем. Но тупая тоска и тревога грызли изнутри, подтачивая терпение и самообладание. После того, как я весь день прослонялся без дела по дворцу и извел прислугу придирками, папа вышел из себя и нашел мне занятия. Теперь я вынужден был с утра присутствовать на тренировках молодежи, часто подменяя их наставников, потом меня ждала библиотека, так как отец почему-то решил, что мне необходимо тщательно ознакомиться с хрониками тех времен, когда Чеграр еще не был отделен от остального мира магическим барьером, после обеда приходило время моей собственной тренировки. Беррис заявил, что годы, проведенные вдали от дома, совершенно меня ослабили, и взялся за меня с достойным лучшего применения рвением. С этого избиения я приползал едва живой, но странно довольный. Тьма же и вовсе довольно щерилась и потягивалась. Ей как раз такое времяпровождение очень нравилось. Наставник же только загадочно усмехался и все увеличивал нагрузки. С отцом я виделся за ужином. И в одну из таких встреч он "вспомнил", что в Пещере Безвременья меня ждет спасенная команда "Акрибуса". К моей радости, почти все моряки были живы, но погружены в колдовской сон. Так что теперь оставалось только найти новый корабль.
Стены дома снова начали давить на меня, когда прибыла Шаррани — моя мать. Величественная царица тут же уступила место обычной женщине, как только она увидела меня. Благо, хоть от криков "Как ты повзрослел", "Как ты похудел" и "Совсем тебя замучили эти ящерицы водяные" я был избавлен. Подобным страдала только бабушка. А так меня только мягко укорили, что я совсем забыл маму и даже в гости не залетаю, и родственники уже успели забыть даже, как я выгляжу. Торжественный бал плавно перерос в дружескую пьянку, где повеселевшие родители попеременно решали, что мне еще рано пить горячительные напитки и хвастались друг перед другом различными способами спасения ребенка от алкоголизма. Сначала бокал будто обрел собственную волю и вылетал из-под пальцев, потом нектар в нем превратился сначала в воду, а потом в питательный бульон, "такой полезный для молодого организма", а в конце кубок и вовсе исчез, оставив меня наедине с початой бутылью. Вот за что люблю маму, так это за то оживление, которое она привносит своим появлением. Даже отец как будто молодеет, и его красные глаза зажигаются лукавыми искорками.
Утром, когда я по-тихому крался к верхнему выходу из дворца, решив, что все долги отданы, и я могу с чистой совестью покинуть дом, на центральной вышке меня ждала мама.
— Что-то ты рано проснулся, сын. После вчерашнего-то... — Женщина шутила, но глаза ее оставались серьезны.
— Беррис так долго твердил мне, что дорогу лучше всего начинать утром, что я решил это проверить.
— Жаль, что ты снова уходишь. И ведь опять забудешь о корнях, и в своем доме я тебя так и не дождусь. — Я с облегчением вздохнул, понимая, что задерживать меня не будут, на что мама только покачала головой. — Но я вижу, что с тобой что-то происходит, так что останавливать не буду. Ты уже взрослый и должен уметь самостоятельно уметь решать свои проблемы.
— Да, нет. У меня все нормально, просто... — Я замялся, пытаясь подобрать объяснение для своего побега.
— Тебя кто-то ждет на суше? Неужели влюбился? — Вспыхнувшее лицо моментально подтвердило правильность догадки, и мама это поняла, тихо рассмеявшись: — И кто она? Познакомишь?
Мысли в голове мелькали с дикой скоростью. Сейчас можно было бы как-то отговориться, отложить объяснения на потом, но зачем? Я ведь действительно не собираюсь скрывать Шерри от родных. Поэтому, не давая себе времени испугаться и передумать, я быстро выпалил:
— Это не она. Это он.
Брови Шаррани поползли вверх, но продолжила она на удивление спокойно.
— Ну, что ж. Я все равно хотела бы с ним познакомиться.
— Хорошо, мам. Но сейчас мне пора.
— Тогда иди. Отцу я скажу, что ты хотел попрощаться, но пожалел его утренний сон. — Она озорно улыбнулась, поцеловала меня в щеку и, не оглядываясь, пошла к лестнице. Я был предоставлен сам себе.
* * *
Человеческий город, как обычно, бурлил жизнью. Я брел по порту, размышляя, как узнать, где сейчас Шерри, и тут внутренности скрутило болью. Не моей болью. Тьма взвыла внутри, полосуя когтями тело, неудержимо стремясь выйти. Никогда прежде я не был так близко к потере контроля. В глазах потемнело. Моргнув, я увидел слегка размытую картинку. Я стоял во дворе замка в незнакомых мне землях. Рядом суетились эльфы, отстраненно я заметил Рэйдена и Сирила. А потом в глаза бросилась фигура распростертого на камнях Шерри, его залитая кровью грудь и рукояти трех ножей. Кажется, я закричал. Но в уши ватой забивалась тишина. Я не слышал себя, я не слышал криков остальных, я не слышал дыхания тигра. А он еще дышал. В необдуманном порыве помочь, я метнулся к Шерри, но прикоснуться не смог. Руки просто проходили сквозь его тело. Словно меня и не было рядом. В этот момент перед глазами все завертелось. Очнулся я все в том же порту. Люди обходили стороной странно замершего мужчину, все увиденное казалось дурным бредом, но откуда-то я знал, что это правда.
Сознание захлестывала боль и отчаяние. Я не смогу помочь. Я даже оказаться рядом не в силах. Мгновение тишины — и вот я вновь слышу крики чаек и шум города. А внутри снова рычит тень, умоляя выпустить, убеждая, что мы еще можем успеть, если я дам ей волю. И сейчас мне как никогда безразлично, превращусь ли я в чудовище. Даже самая малая надежда стоит жизни, стоит всего. Только бы спасти.
Я срываю все замки и рушу годами возводимые стены. Я полностью отдаюсь силе, наполняющей меня, уже перехлестывающей через край. Мое сознание будто падает вниз, а его место занимает что-то другое. Гораздо более сильное, мудрое, не обремененное общепринятой моралью. Для этого существа жизнь значит ничуть не больше, чем смерть. Но только не та единственная, что сейчас слабо мерцает где-то под лобовой костью, указывая направление.
* * *
Тяжелая, увенчанная черными рогами голова медленно повернулась, но дракону не было никакого дела до мечущихся в панике людишек. Пробный взмах крыльями рушит несколько домов; кажется, кто-то дико орет, придавленный выбитыми камнями. Но это так неважно, ведь крылья с легкостью поднимут в воздух, а память предков легко подскажет все остальное. Изменяется восприятие. Весь мир будто пронизывают тонкие цветные нити. Они оплетают живых существ, формируя каркас, они свободно колышутся в воде и воздухе, они так заманчиво подрагивают, прося прикоснуться, сплести из них что-то новое.
Поднимаемый крыльями ветер срывает листву с уцелевших деревьев и играет ею, как шаловливый котенок. Немного тяжело и неуклюже дракон поднимается в воздух. Повинуясь гортанному рыку, прямо в небе быстро открывается черный провал портала. Еще через мгновение легендарное создание исчезает в его пасти.
* * *
Я совершенно не задумывался о том, как я смог открыть сквозной портал, где взял силы, необходимые на это. Просто мгновенная чернота сменилась серым грозовым небом, а под собой я увидел уже знакомый мне замковый двор. Отчаяние и страх будто кто-то приглушил, оставив только злость, вспыхивающую багровыми искрами в глазах, ненависть к тому, из-за кого пострадал Шерри и смертельную решимость спасти любой ценой.
Короткое падение вниз — и в ноздри бьет острый запах крови. Ее слишком много вокруг. Шерри меня уже не видит. Но, может быть, это и к лучшему — он не будет бояться. Я же твердо уверен в том, что сейчас собираюсь сделать. Слова древней клятвы легко рождаются в горле, вырываются на свободу, оплетают мир замысловатым узором, ловя ускользающую жизнь, уходящий дух. Теперь он не принадлежит этому миру. Он только мой.
— Я, Акрирас Сашшель Рашаан, сын отца моря и матери вулканов, делю свою дорогу пополам, отдавая одну ее половину оборотню-тигру. Отдавая крылья, огонь, воду и свободу, требуя в ответ жизни. Я забираю то, что отныне мое, да будут мир, боги и смерть свидетелями: этот мужчина не принадлежит им более.
Горло непривычно немеет, а из пасти вырываются языки голубого пламени. Оно само тянется к Шерри, укрывает собой его тело, выжигая уже появившуюся метку смерти. Металл ножей не выдерживает такой проверки и просто рассыпается, раны быстро закрываются, дыхание оборотня все еще слабое, но угрозы, что оно вот-вот оборвется, больше нет. Теперь надо унести свое сокровище прочь, туда, где больше никто не причинит ему боли, где я смогу защитить.
Я уже делаю глубокий вздох, собираясь расправить крылья, как вдруг время расступается передо мной, показывая картину прошлого. Какой-то прием, кругом дроу, среди них идут несколько орков, в воздухе плавает запах застарелой ненависти. Клятва кровной мести — и мой котенок, зачем-то влезший между двумя врагами.
Видение схлопывается так же неожиданно, как и появилось. Я нахожу взглядом Сирила. Он не боится смотреть мне в глаза, хоть и понимает, что стоит в шаге от смерти. И мне очень хочется отомстить ему за боль. Язык пламени почти срывается с клыков, как я вновь падаю во временную яму. На этот раз передо мной какое-то подземелье. В центре зала потрескавшийся рисунок ритуальной фигуры. В ней — мертвое животное, чуть в стороне — тело дроу. Живой, но изрядно потрепанный Сирил что-то ищет на столах и в шкафах. Случайно он обнаруживает грязную клетку, и оттуда вытаскивает не менее грязного тигренка. Откуда-то я знаю, что это Шерри. Это знание останавливает. Жизнь должна быть оплачена жизнью.
— Между вами больше нет долгов. Тигр свободен. А тебе остается твоя жизнь.
Больше меня ничто тут не держит. Аккуратно, как величайшую драгоценность, я подхватываю когтями спящего Шерри и поднимаюсь ввысь. Я знаю место, где нам обоим будет спокойно. Где можно будет принять все случившиеся перемены.
Шаг последний. Как это будет.
Не знаю, как ты, а я не хочу гробить мгновения своей жизни на мучительные сожаления — просто не могу позволить себе такую роскошь.
Макс Фрай
Шерри.
Море и специи. Чуть-чуть свербит в носу от сильного запаха, но никак не удержаться от того, чтобы втягивать его полной грудью, чтобы смаковать, как что-то осязаемое, тягучее. А еще тепло и спокойно. Не хочется открывать глаза, вспоминать, что же произошло. А то, что что-то случилось, я точно знаю.
Я позволил себе еще немного расслаблено полежать, а потом быстро привстал, не давая себе повода и времени передумать. И сразу же пожалел об этом. Вот кто меня просил все портить? Порой незнание — счастье. Сейчас же увиденное выбивало из головы все мысли, оставляя голые инстинкты. А те надрывно орали, что надо уносить ноги. И как можно скорее. Вот только передвигаться, лежа на спине, затруднительно. Даже если приподнять тело над твердым камнем. Но так, на манер незаметного насекомого, мне удалось немного отползти прочь от неведомо как подкравшегося ко мне монстра.
Чудовище, кажется, мои передвижения не заинтересовали. Оно только приоткрыло яркий синий глаз с вертикальным зрачком, тяжело вздохнуло, так, что меня обдало порывом горячего воздуха, и устало положило морду на лапы. Я смог вволю полюбоваться глянцевыми черными рогами, венчающими голову, и блестящими, как новые монетки, чешуйками, переливающимися на изгибе стройной шеи. Дракон лежал неподвижно, позволяя себя изучать. И эта неподвижность успокаивала. Мне почти удалось загнать страх поглубже, когда он заговорил.
— Доброе утро.
— А сейчас утро? — Да, ничего более глупого я спросить не мог...
— Нет, день. Ты проспал почти сутки.
— А... а где мы?
— В пещере на Драконьем Хребте.
Чтобы я еще знал, где этот Хребет находится. Но название, судя по всему, было дано не на пустом месте.
