Звезды нового неба

Но все хорошее, как известно, рано или поздно заканчивается. Борис отодвинул от себя пустую вазочку из-под десерта и сытно крякнул.

-Ну-с, юнга, расскажи-ка нам всем еще раз, в чем состоит суть вашего гениального плана, и какая роль в нем отведена нашей доблестной бригаде гениев.

Я тяжко вздохнул и выложил на освобожденный от посуды стол свой планшет. Для подобных случаев у меня была заготовлена простенькая, но доходчивая презентация, объясняющая идею пылевого «зонтика». С ее помощью весь мой доклад уложился в какие-то пять минут. Тут и объяснять-то было особо нечего, даже первоклассник все бы понял без особой натуги.

-А что, proposition pertinente, — заключил Жан, с довольным видом потирая подбородок, — слышь, Гильгамеш, ты ведь сможешь такое провернуть?

-Отчего нет? — буркнул здоровяк.

-Ну что, Боров, — повар ткнул капитана в бок, — беремся?

Борис, однако, не спешил с выводами, слегка наклонив голову набок и изучая мою схему, словно сорока, с подозрением рассматривающая блестящую пуговицу. Он молча переводил глаза с планшета на меня и обратно, что-то обдумывая. Даже говорливый Жан сообразил, что вопрос, похоже, не так прост, как казалось поначалу, и терпеливо ожидал капитанского решения.

-Судя по твоей кислой физиономии и тяжким вздохам, в деле имеются некие подводные камни, — Борис выпрямился и нацелил на меня свой фирменный пронзительный взгляд, — я прав?

-Увы, да.

-Докладывай.

-Проблема в том, что никто не может сказать, когда именно Солнце решит сделать «Бум!». Хотелось бы, конечно, провернуть проект «Ожерелье», потом не спеша свернуться и отчалить, но гарантировать такой расклад я не могу, — я не выдержал и снова вздохнул, — может случиться так, что вспышка произойдет в тот момент, когда драга еще будет находиться в точке Лагранжа. В таком случае у ее экипажа уже не будет возможности эвакуироваться. Не хватит времени.

-Печально, — голос Бориса был спокоен и сух, что, как я знал, не предвещало ничего хорошего.

-Мы перебрали все мыслимые варианты, но так и не смогли ничего придумать.

-И Луцкий отправил тебя уговорить нас согласиться на эту суицидальную миссию, — старик трескуче хохотнул, — а почему не сам? Совесть проснулась? Раньше у него, помнится, таких трудностей не возникало.

-Он искренне сожалеет о том, что произошло тогда, — пробормотал я, понимая, что самые худшие из моих опасений начинают сбываться, — и просит у Вас прощения.

-Прощения? Ха! Так пускай сам к нам прилетает, поговорим по душам, вспомним былое, тогда я, быть может, его и прощу, кто знает, — Борис сложил руки на груди, — а присылать вместо себя малолетнего пацана, который должен по его прихоти отправить людей на смерть — это несерьезно. Не по-мужски как-то.

-Хм, дело обстоит не совсем так, — я машинально провел ладонью по вспотевшему лбу, — эта операция — не его прихоть. Идея была моей.

-Твоей!? — одна из бровей Бориса удивленно взлетела вверх, собрав морщинами кожу по всему его лысому черепу.

-Ну да. Поначалу я считал ее исключительно удачной, пока мне не указали на имеющиеся риски. Но поскольку других сколь-либо дельных предложений не нашлось, то приходится использовать то, что есть, — у меня вырвался очередной вздох. Проклятье! Перед никарами выступать и то легче было, — а поскольку всю кашу заварил я, да еще и вас приплел, то мне показалось, что будет правильным, если я сам вам обо всем и расскажу.

-Что ж, вот ты и рассказал. Это, конечно, несколько меняет дело, но что дальше-то?

-Дальше? — я замялся, чувствуя, как снова покрываюсь потом, — поскольку я не ваш босс и даже не генерал, то приказывать я не имею права. Я могу лишь просить. Не от лица огромного и безликого человечества, а от себя лично. И я прошу вас помочь нам спасти Землю. На свете встречаются вещи, ради которых не жалко и жизнь отдать, и мне кажется, что эта задача из их числа. Как-то так.

Последовавшая пауза была значительно длиннее, нежели моя краткая речь. Никто не хотел нарушать молчание первым, но, как и следовало ожидать, раньше всех сдался нетерпеливый Жан.

-Ну же, братва, ne presser! Скажите хоть что-нибудь!

-А собственное мнение у тебя есть? — прищурился Борис.

-Если у нас все получится, то мы спасем несколько миллиардов человек, да и сами, возможно, уцелеем, — повар развел руками, — а коли так и будем тут сидеть и рассуждать, то все подохнем, полные сожаления и раскаяния.

-Ишь, как запел! — усмехнулся капитан, — ладно, с тобой все ясно, а ты, Гильгамеш? Что скажешь?

-У меня, м-м-м, есть одна, м-м-м, просьба, — наш механик всегда плохо ладил со словами.

-Мы все внимание.

-Если в нашу честь, так сказать, посмертно, решат назвать, ну, улицу там или… то есть… ну… Я просто… хотелось бы, чтобы это была нормальная улица, а не какой-нибудь чумазый переулок, — Гильгамеш смущенно поскреб в затылке, — вот.

После секундной задержки столовую сотряс взрыв дружного хохота.

-Вот это я понимаю! — Борис утер слезящиеся от смеха глаза, — прямо в самый корень! Наш человек, сразу видно!

-А что я такого сказал? — Гильгамеш ничуть не обиделся, — ведь бывает же, назовут в честь какого-нибудь маршала улочку, которой даже на карте места не нашлось. Позор, да и только. Мне кажется, мы заслуживаем лучшей участи.

-Не то слово, — поддакнул Жан, — nous ne approuvé pas! Нам нужна широкая, солидная улица, где-нибудь в центре. И, кстати, зачем мелочиться? Давайте уж тогда каждому по персональному проспекту.

-Ага! — капитан аж красными пятнами пошел, — бульвар имени меня, аллея Гильгамеша, шоссе Жана и проезд Толика…

Все веселье вдруг словно оборвалось, и наши головы синхронно повернулись к самому юному члену команды. Про него-то мы и забыли вовсе. Ведь было бы неплохо поинтересоваться мнением всех заинтересованных лиц.

Толик являл собой жалкое зрелище. Бледный до легкого салатового оттенка, с широко распахнутыми глазами и подрагивающими губами — он явно не был готов к подобному самопожертвованию. Его дядя, или кем там приходился ему Гершин, вряд ли обещал своему племяннику такой поворот дел. Было ясно, что мальчишка совсем не в восторге от моего предложения, но спрашивать его об этом прямо представлялось не совсем тактичным.

-Э-э-э, кхм, — подал я голос, — Толику своя улица не понадобится.

-Это почему? — Борис снова приподнял бровь.

-С сегодняшнего дня я снова ваш связист.

Следующая неделя была под завязку забита всяческой суетой, связанной с переводом «Берты» на новое место работы и отладкой оборудования. После того, как Борис вывел драгу в требуемую точку, раскрутил и стабилизировал ее, мы с Гильгамешем приступили к испытаниям нашего гибрида буровой установки и реперного визира системы дальней связи. Все лунные базы к этому моменту уже давно эвакуировались, а потому Гильгамеш мог не беспокоиться, что ненароком засосет кого-нибудь в заборный портал. К счастью, слепневские программисты не подвели, и мы попали в цель с первого же выстрела. Вскоре мы уже игрались с глубиной забора с тем, чтобы получить максимально плотное облако пыли. Если черпнуть слишком глубоко, то на выходе получался фонтан раскаленной магмы, а если забрать от самой поверхности, то вылетала россыпь булыжников, ничего толком не заслоняющих. Гильгамеш потратил на поиски оптимального варианта два дня, но в итоге он получил тугую струю мелкого песка, который и от излучения защищал, и солнечным ветром не так быстро сдувался.

Подумать только, еще недавно мы не были уверены, что вообще сумеем в Луну попасть! Ай да мы, ай да сукины дети!

Сложно описать словами чувства, которые я испытал, когда стало понятно, что моя идея действительно работает. Хоть все и делали вид, что уверены в успехе, в глубине души у каждого, и у меня, в том числе еще оставались сомнения. Но уже к исходу первой недели сформированное нами облако пыли создало такой заслон для солнечного света, что это смогли почувствовать на себе все обитатели Земли. Среднесуточная температура снизилась на несколько градусов, и впервые за многие месяцы все смогли вздохнуть с облегчением. Да и на борту «Берты» обстановка перестала напоминать финскую сауну.

Гершин буквально купался в свалившейся на него славе. Он не упустил тот шанс, что я ему подарил, и использовал его на все сто. Недели две «Орбитрак» не сходил с первых страниц, а довольная физиономия нашего босса отметилась почти на всех глянцевых обложках. Свои пятнадцать минут славы мы, впрочем, тоже получили. Народ ведь хотел знать имена героев, и Гершину пришлось поделиться своей популярностью с нашим экипажем.

К сожалению, наш успех являлся в действительности лишь временной передышкой. Следящие за Солнцем спутники каждый день присылали доклады один тревожнее другого. Зона дестабилизации росла все быстрее и неуклонно приближалась к поверхности звезды. Счет оставшегося до взрыва времени шел уже на недели, и даже дни.

В данной ситуации руководство Проекта приняло непростое, рискованное, но единственно верное решение, и в один из апрельских дней вся громада «Ожерелья» стронулась с места и, медленно набирая ход, двинулась к Земле. Еще не все монтажные и наладочные работы были к этому моменту завершены, но дольше медлить было нельзя. Путь до цели занимал около месяца, и за оставшееся время требовалось все доделать.

Соответствующее сообщение прозвучало настолько буднично, что я даже не сразу сообразил, о чем вообще идет речь. Ведь если подумать, то был еще один перейденный Рубикон, еще одни сожженный мост, отрезающий обратный путь. Теперь мы могли двигаться только вперед.

Точно таким же рубежом, но поменьше, лишь для нас четверых, стало отбытие челнока, висевшего у нас на стыковочном узле на случай срочной эвакуации. Эти простенькие аппараты не предназначались для длительных полетов и нуждались в регулярной заправке и обслуживании своих систем. Его отстыковка стала для нас чем-то вроде перерезания пуповины, знаменующего собой начало самостоятельной жизни. Теперь «Берта» оставалась один на одни с обезумевшим светилом, готовым поглотить ее в любой момент. Оптимизма, скажем честно, это не добавляло.

Несмотря на то, что все мы находились «в одной лодке», накапливавшееся напряжение то и дело выплескивалось в эпизодических вспышках эмоций, поводом для которых мог стать любой пустяк. Легче всех заводился Жан, и почти каждая наша трапеза оказывалась приправлена его раздражением и недовольством. Я тоже огрызался то и дело, но мои выбросы не шли ни в какое сравнение с руладами Бориса, каждое выступление которого тянуло на шедевр. Его словесные построения иной раз оказывались столь витиеватыми и изощренными, что невольно вызывали противоположную реакцию, вплоть то дружного хохота, на чем конфликт обычно и исчерпывался. Один лишь Гильгамеш сохранял внешнюю невозмутимость, но все мы с содроганием ожидали момента, когда эту несокрушимую дамбу все-таки прорвет. Любой взрыв на Солнце хлопушкой покажется.

Очередной важной вехой явилось первое пробное включение портала «Ожерелья». Ход испытаний транслировался в прямом эфире и вся планета, прильнув к экранам, с замиранием сердца следила за процессом, хоть многого и не понимала. У меня при этом, помимо всего прочего, имелся еще один, личный повод для беспокойства.

Я прекрасно осознавал, что в случае неудачи, вне зависимости от истинных ее причин, у руководителей проекта будет весьма сильный соблазн свалить все на ошибки в расчетах Куберта, тем более что сказать что-либо в свою защиту он уже не мог. Не знаю, как остальным, но мне такой поворот был бы крайне неприятен, а потому я волновался вдвойне.

Конечно же, в первый раз не все вышло гладко, да никто всерьез на это и не рассчитывал. Огромным достижением можно было считать сам факт того, что портал вообще удалось открыть. Да, он оказался чертовски нестабильным и схлопнулся меньше, чем через минуту, но для начала и это было отличным результатом. Дальше начиналась большая и кропотливая работа по настройке, юстировке и поиску оптимальных параметров, ведь процесс прохода целой планеты через портал должен был занять более двадцати минут, и никому не хотелось ненароком разрезать наш шарик в случае сбоя. Требовалось добиться устойчивой работы портала в течение получаса как минимум, но то представляло собой уже чисто техническую задачу. Главное, что сам принцип подтвердил свою жизнеспособность, и Куберт мог быть спокоен.

Обнадеживающие результаты испытаний наполнили сердца людей хорошей порцией оптимизма, что на тот момент было ох как необходимо! В последующие дни работу портала удалось отладить до вполне приемлемых значений времени удержания и запаса по мощности, вот только нам на «Берте» от успехов команды «Ожерелья» веселее не стало. Ударная волна, набирая мощь, продолжала двигаться к поверхности нашего светила, и одному Богу было известно, кто раньше достигнет финиша — она или «Ожерелье».

История человечества, пожалуй, еще не знала более азартной гонки, ставкой в которой выступало само его существование. И нам оставалось лишь молиться, чтобы удача оказалась на нашей стороне.

Но, видимо, молились мы недостаточно усердно.

Активные коронарные выбросы массы начались буквально за день до прохода через портал. Первые вспышки, к счастью, оказались направлены в противоположную от Земли сторону, но все же уничтожили один из спутников, наблюдавших за светилом. У нас оставалось еще три, но этот несчастный служил для нас примером того, что нас вполне может ожидать в самом ближайшем будущем. Частота вспышек неуклонно росла, и полномасштабный взрыв оставался вопросом считанных часов.

По просьбе Слепнева мы до минимума сузили разброс пыли, оставив фактически неподвижный и направленный точно на Солнце факел из камней и песка. Если бы очередной выброс оказался бы направлен прямо на нас, то такое решение могло бы выиграть для Земли еще несколько дополнительных минут.

Для Земли, но не для нас на «Берте».

Мы, вместе с остальным человечеством были всецело поглощены прямой трансляцией с «Ожерелья», когда поступил вызов. На экране монитора, покрытый рябью эфирных помех, показался сам Луцкий, выражение лица которого не предвещало ничего хорошего. Думаю, каждый из нас сразу же сообразил, что именно генерал готовится нам сообщить. И мы не ошиблись.

-У меня плохие новости, ребята, — начал он без лишних затей, — Солнце пошло вразнос, вспышки наблюдаются по всем направлениям, так что фактически речь идет о взрыве. Первая волна уже достигла орбиты Меркурия, и до Земли ей остается меньше трех часов. Мы надеемся завершить прохождение через портал к этому времени, но для успеха операции требуется удерживать защитный экран до самой последней минуты.

-Вас понял, — отрывисто сказал Борис после непродолжительной паузы. Они с генералом впервые смотрели друг на друга спустя столько лет, и я беспокоился, не заискрит ли между ними, — можете на нас рассчитывать.