— А это, мои олухи... — Тяжело вздохнула женщина, в сторону молчаливой толпы. — Младшенький заметил, что Адур, новую игрушку выбросил... Решили пойти, посмотреть...
Голос женщины, так и сочился радушием и добротой, так сочился, так сочился, что хотелось быстро бежать!
Увы, "Олухи" вполне профессионально отсекли меня от чистого пространства, обступив со всех сторон.
В принципе, можно было вернуться в реку — на сколько я помнил географию, Адур, может вынести меня в Бискайский залив... Только, за время пути я окочурюсь от холода, голода и сотрусь на перекатах! Жаль, конечно, что я попал не в Гаронну, например...
— Пройдемте в дом, согреетесь, перекусите... — Предложила женщина, настороженно изучая меня бегающими глазами. — Да и раны, ваши, обработать надо!
— Не откажусь. — Улыбнулся я и на лицах "олухов" появились улыбки. — Только, отправлю своим весточку, о добрых людях...
Улыбки сдуло ветром.
— Вы — не один? — На лице Мариссы, худощавой и черноволосой, отобразилась вечная борьба добра и зла, простите — жадности и трусости. — Вы... Из... Испании?
— О, нет! — Улыбнулся я, понимая, что сейчас то и начнется самое интересное. — Мы являемся первой, научно-исследовательской экспедицией под покровительством двух основных духовных братств — "Ходящих" и "Хранящих". Некоторое время назад, на базе расформированной базы, в Пиренеях...
Я сделал многозначительную паузу, наслаждаясь собственной фантазией.
— Был собран отряд, в количестве более полусотни человек. Нам было предложено...
— Подождите! — Марисса подняла руку, останавливая мой словесный поток. — Может быть, вы расскажете это в тепле?!
— Хотелось бы... — Пожал я плечами.
— Тогда, милости прошу! — Марисса бросила в сторону "олухов" быстрый взгляд и они расступились, уступая нам дорогу, одновременно формируя две колонны, чтобы я не сбежал.
Паранойя цвела и благоухала.
Достав из нагрудного кармана пульт управления робой, сделал вид, что набираю код, демонстративно нажимая на все клавиши.
— Новая разработка? — Поинтересовался идущий слева от меня верзила, с голубыми глазами. — Не встречал, еще, таких...
— Да, — небрежно отмахнулся я. — Выменяли у Экзотов, чтобы связь не терять.
В глазах верзилы промелькнуло такой уважение, что мне стало стыдно за свой обман.
Увы, своя рубашка — ближе к телу.
Убрав пульт обратно в карман, повернулся к Мариссе.
— Марисса, Вы сказали инглезы? Вы в этом точно уверены? — Поинтересовался я, заговорщицки понизив голос. — Мы считаем, что британские острова, могли непоправимо пострадать...
— Они, они это... — Марисса поправила тяжелую кобуру с револьвером, на поясе. — И документы, и жратва, и вещи — все от них! И кожа — серая, как цемент... Жесткие...
При слове "жесткие", стало как то не по себе.
Ели они их, что — ли?!
За разговорами, оказались за забором, в поселении.
Ворота, в два бревна толщиной, с шумом захлопнулись за моей спиной, отрезая пути к отступлению.
Теперь — только вперед!
Поселение, выросшее явно на месте зажиточной деревушки, с асфальтированными улочками, яркими домиками, среди которых встречались даже двух-трех этажные, встретило нас настороженной тишиной.
Марисса, сразу как зашла, подняла над головой обе руки и сложила их крестом, давая кому-то сигнал.
"Олухи", очень быстро рассосались по улочкам, коих был целый десяток, оставив рядом со мной и Мариссой, уже знакомого мне голубоглазого здоровяка и молоденького парнишку, лет семнадцати, не больше.
— Это мой муж, Николас и младший сын — Жан-Пьер. — Представила мужчин, Марисса. — Пойдемте в дом. В ногах правды нет. Ее вообще, нигде нет...
Двух этажный домик семьи Мариссы, оказался в самом центре поселка, притаившись за высокими деревьями. Во дворе оказался добротно сделанный колодец, несколько сараев, разной степени дырявости и... Ветряк, бодро вращающий свои лопасти, от легонького ветерка.
— Проходите, Эрик. — Марисса отперла красивую, зеленую дверь, украшенную резьбой — гоняющимися друг за другом, маленькими рыбками, выпрыгивающими из воды.
— Это старшенький вырезал! — Подмигнул мне Николас, увидев, как я изучаю резьбу. — Весь в мать!
Марисса довольно покраснела.
За дверью, выходящей сразу в комнаты, без всяких коридоров и прихожих, начиналась маленькая сказка.
Обычный, деревенский дом.
Впрочем, я лукавлю — далеко не обычный, деревенский дом.
Легкая мебель, на первый взгляд совершенно не прочная. Огромная печь, покрытая голубыми и розовыми изразцами, с здоровенным жерлом заслонки, легкие шторы на окнах и, везде, на стенах, мебели, подоконниках — чудные узоры. Словно у мастера зачесались руки и он, принялся за дело ровно на том месте, где сидел.
Кроме обилия резьбы, в глаза бросалось обилие вышивок.
Всяких. Разных. Простых — одноцветных. И огромной — минимум на сотню разных цветов и больше двух метров в длину, изображавшую дерево с разными плодами.
— Это "родовое дерево" — Николас, в очередной раз проследил за тем, куда смотрят мои глаза. — Каждый плод — члены нашего семейства.
Я посчитал — Одиннадцать детей!
Семь мальчиков и четыре девочки.
— Вы, наверное, хотите принять душ, с дороги? — Марисса протянула мне пушистое полотенце, ярко-желтого, цыплячьего цвета, безо всякого рисунка и подвела к дверям, с которых на меня смотрел хитрый ангелок, поливающий себя из душа. — Вещи можно оставить здесь...
— У меня там — сменка. — Признался я, подхватил свой рюкзак и скрылся за дверью.
Ванная комната, выложенная кафелем и залитая ярким светом, таким ярким, что резал глаза, привела мою мыслительную машину в тупик.
Здоровенное джакузи, мирно соседствовало с душевой кабиной, стиральная машинка, судя по размеру иллюминатора — килограмм на десять — пятнадцать белья, так же мирно соседствовала с волнообразной поверхностью стиральной доски.
Блеск и красота деревенской жизни, во всей красе.
Раздевшись, проскользнул в душевую кабину.
Подумал и вылез из нее, рассмотрев пяток разных насадок, торчащих со всех сторон — не понятно, с какой стороны на тебя польётся. И, ладно если холодная, а ну, как кипяток?! Вволю поэкспериментировав и слегка залив водой пол, со спокойной душой вернулся в душевую кабину.
Вода лилась, откуда надо, какой надо — температуры, а значит — жизнь налаживается.
Осталось только поговорить с хозяевами и убраться отсюда, подальше!
Выбравшись из кабинки, глянул на себя в зеркало и улыбнулся.
Щелкнув свое отражение по носу, вытерся и натянув чистое белье вышел за дверь.
Я сказал — жизнь налаживается?
Опять, поторопился, блин!
* * *
Говорят, что параноики живут дольше.
Это — правда.
Говорят, что склероз нельзя вылечить.
Зато — каждый день свежие новости.
Говорят, правда, всегда одна.
Зато, каждый пьяный, сам себе истина.
Говорят, дети — подобие их родителей.
Это — враньё!
Николас, долил в чашку свежего чая и покачал головой.
— Прости, Эрик, что мы, так... — Марисса, подперев рукой подбородок уставилась в окно, за которым сквозь листву деревьев, виднелась здоровенная луна. — Сам, посуди — свалился — как снег на голову. Наговорил, чего попало. Ты, в следующий раз, ври да не завирайся! Или, если врешь... То, не пугай, людей!
Ну, что тут скажешь — во всем права женщина!
Не зря, даже супруг признает её главенство, а деревня — за свою Мариссу — может и порвать, нечаянно.
Моё вранье, по поводу базы, имело один положительный факт — проснулось любопытство!
Потому и дали мне помыться и расслабиться, чтобы чуть позже, навалиться с расспросами.
— Ну, о базе все понятно... — Николас сыто цыкнул зубом и, покраснев, извинился.
— Какое, там, понятно! — Всплеснула руками Марисса. — Еще не понятнее стало! Эрик, попытайтесь вспомнить... Сейчас, любая мелочь может оказаться важной!
Интерес к базе, у супругов Орли, был не шуточный — за последние два месяца, до базы никто не смог добраться.
Ходили кругами, выходили на обратную сторону, но на саму базу — как на заколдованное место — прохода не было!
Началось все, по словам Николаса, уже после смены жителей, базы.
Дважды, после переезда, над территорией базы, вспыхивали разноцветные огни. Несколько раз — земля не на шутку дрожала.
Ходоки, отправленные на базу "просто так"— "просто так", ни с чем и вернулись.
Дорога — есть.
А базы, с ее развалинами — нет!
Не мудрено, что меня, с моим рассказом, жутко испугались.
Хорошо, хоть не прибили, спасибо любопытству.
Интерес не шуточный и очень шкурный — между базой и деревней Мариссы, шел прямой обмен, в котором были заинтересованы оба сообщества — так, для меня стало понятно, откуда на базе появляются звериные шкуры и свежее мясо на столах верхних ярусов.
В обмен, база делилась с деревней удобрениями и запчастями для пятка стареньких тракторишек, переделанных под электродвигатели.
И, назвав англичан "жесткими", Марисса имела ввиду не вкусовые качества, а скорее — деловые.
Туманный остров, сохранил некоторые технологии, а "британские ученые", смогли скрестить ежа и ужа, получив весьма удачный гибрид самолета и корабля.
Судя по описаниям, самолеты, вполне себе ничего, могли преодолевать даже высокие волны и нести внушительный груз.
Увы, описание на словах, вызвало в голове только странную аббревиатуру — "КМ", без малейшего намека на нечто большее.
Уверен, что работай доступ, полученный Мариссой к серверу базы, я бы в два счета нашел, искомые буквы.
Приложив пакет со льдом, к шишке на затылке, вяло зашипел от боли.
Младшенький, угостил меня от всей души, по голове, резиновым демократизатором, поймав на выходе из ванны.
Обшарив мои карманы и попытавшись открыть вещмешок, который угостил их сильнейшим разрядом, после которого, старшенькому — который потянул свои длинные руки куда не следует — пришлось заводить сердце, Марисса, занялась со мной.
К ее несчастью, роба, оказалась... С сюрпризом.
Едва Николас, схватил меня за грудки и встряхнул, роба угостила и его, разрядом, от которого не маленький, в общем-то, мужчина, отлетел метра на полтора, снося все на своем пути.
Подарок Эрика, за пару минут, что на меня не обращали внимания, возясь со старшеньким, успел накачать меня лекарствами под "крышечку" и выпустив отростки, почти перерезал веревки, которыми мне связали руки и ноги.
Конечно, это сейчас я такой, умный, спокойный и тихий. Точнее — все МЫ, такие.
А еще час назад, ой, что творилось...
— Больно? — Марисса улыбнулась. — Ну, терпи...
— Можно подумать, у меня есть вариант... — Отмахнулся я и потянулся за чашкой. — Ладно, проехали... Живой и то — песня...
Николас фыркнул в чашку.
— Что опять не так?! — Не выдержал я.
— Ложку, вытащи... Глаз выбьешь! — Николас рассматривал меня, как не виданную зверушку.
Захотелось, сделать что-нибудь, такое...
— И, куда ты, теперь? — Вернулась Марисса к теме нашего разговора. — До ближайшего города — нормального, города — почти три сотни километров. Оставайся, у нас. Работу — найдем. Со временем, обживешься, дом поможем построить. А там, может и понравится, кто... Чего, в одиночестве, жизнь коротать...
Я от души пожал плечами.
Как мне объяснить, не плохим людям, что не вижу я себя, в роли "винтика", в их налаженном механизме сельского хозяйства! Да и собственное тело, еще разобраться надо — может ли мне кто-то понравится и что из этого получится?!
Усмехнувшись про себя, вновь пожал плечами.
— Значит, все же пойдешь?! — Николас предупреждающе поднял руку, останавливая Мариссу, порывающуюся, что-то сказать. — Тогда — колесом дорога!
"Колесом дорога" — пожелание вернуться...
На душе стало тепло.
— Давайте, спать, ложиться. — Подмигнула мне Марисса. — Утром, на свежую голову — все еще раз, обсудим. Не может быть, чтобы взрослые люди, не смогли договориться!
— Хех! — Расплылся в улыбке Николас, — ну ты, Солнышко моё, пошутила! Вся история человеческая, это история о том, как взрослые люди, договориться не смогли!
— То — политики. А я, о людях, говорю... — Марисса сладко зевнула. — Эрик, Ваша комната, на втором этаже, младшенький проводит...
Младшенький, орясина, приложившая меня демократизатором, глянул исподлобья и расплылся в широкой улыбке.
Помнит, кошка, чье сало съело!
И, мое обещание, сделанное сгоряча, тоже — помнит...
Поднявшись по лестнице, следуя за широкой спиной Жан-Пьера, прошел по коридору и остановился перед легкой фанерной дверцей, также украшенной резьбой.
Батальная сцена, с танками, взрывами и летящими в небесах самолетами, заинтересовала меня, заставив замереть на пороге, изучая внимательнее.
— Это, Саймон вырезал, когда историей увлекся. — Пояснил младшенький, все ожидая, когда я от слов, перейду к делу. — Он назвал эту картину 12 июля 43 года...
— Ждешь, что драться начну? — Поинтересовался я, глядя в голубые глаза паренька. — Не начну. Во-первых, сорвалось сгоряча. Во-вторых, сыновья почтительность, дело такое, хитрое... Главное, чтобы почтительность, в слабоумие, не переросла.
Жан-Пьер улыбнулся, давая понять, что — не перерастет.
— Мир? — Протянул я руку, младшенькому.
— Мир! — Довольно пожал мою руку, своей немаленькой грабаркой, паренек. — Вы, Эрик, на ночь окно не открывайте — комаров у нас — уйма. Съедят.
С улыбкой проскользнув мимо меня, Жан-Пьер стрелой промчался по коридору и слетел по лестнице, почти не касаясь ступеней.
Хлопнула входная дверь и девичий голос тихо пискнул.
"Молодежь"! — Расплылся я в улыбке и приступил к осмотру комнаты.
Вышивки присутствовали и здесь, в "огроменном" количестве "цельных" семи штук, пряча за собой чисто беленые стены. Окно, с поднимающейся рамой. На полу — ворсистый ковер, с цветочным узором, приятно щекочущий босые ноги. Двуспальная кровать, с никелированными шишечками, по углам подголовников, накрытая ярко-красным, лоскутным одеялом, так и манила завалиться на нее. Гора подушек, украшенных вышивкой, разного размера и формы, на любой вкус — пирамидой возвышалась на кровати.
Рассматривая все это великолепие, стало не по себе — даже имея "нормальное" тело — головой то я — киборг...
Сложив вещи на небольшом столике, стоящем у окна, попробовал устроиться на кровати.
Мягко!
Сбросив на пол одно одеяло — подстелить, подушку, пожестче, и накрывшись вторым одеялом, принялся раскладывать события сегодняшнего дня, по полочкам.
Не могу сказать, что меня все устраивало.
Сон не шел, а ноги подрагивали, словно пытались унести меня из-под теплого крова.
Ворочаясь с боку на бок, раскладывал кубик событий и так и эдак.
Все едино получалось — черти что!
По отдельности, все факты — на своих местах. А вот вместе...
Не выдержал и, подойдя к окну, поднял фрамугу.
Ночная жизнь поселка, уже давно крепко дрыхла, в своих кроватках, глядючи седьмой, если не одиннадцатый, сон. Живность, разбросанная по сараюшкам, тоже сонно ворочалась на своих насестах, стойлах и денниках. Ночные пичуги, не тревожили сон, облетая деревушку стороной. Ровная, размеренная, как дыханье спящего человека уставшего от повседневных дел, нега разливалась в округе.
