Голоса заполняли сознание, оглушали, лишали воли; я билась в крошечной ледяной тюрьме, но лишь разбивала руки в кровь — столь прочны были стены. Легкие горели от недостатка воздуха, перед глазами плыли алые сполохи, когда лед глухо застонал и обратился в пыль, а чьи-то руки подхватили меня и потянули на свободу, к свету, воздуху и жизни.
Вновь слышались голоса, но, в отличие от тех, эти были живыми, тревожными и немного злыми. Обрывки фраз не складывались в единое целое, рассыпаясь на не связанные друг с другом вопросы и восклицания.
— Что случилось?
— Почему она такая? Она вообще жива?!
— Какого беса тут происходит?!
— Не путайтесь под ногами, нужен воздух!
— Не вмешивался бы ты. За ней и без тебя есть кому присмотреть!
— Вы уже присмотрели, — зло и устало отозвался голос прямо над моей макушкой, и я, вздрогнув, наконец-то полностью пришла в себя.
Судя по вернувшимся ощущениям, меня куда-то несли; скрипел снег под чьими-то быстрыми шагами, солнечные лучи то скользили по моему лицу, то прятались — очевидно, скрытые за ветвями деревьев; правая рука, безвольно опущенная вниз, окончательно заледенела, о чем я и решила поведать миру:
— Холодно...
Это далось неожиданно тяжело; я попыталась приоткрыть глаза и закрыла их снова, ослепленная слишком ярким светом.
— Сейчас будет тепло, потерпи, — шепнул тот же голос, и державший меня перешел на бег.
Рэм... Кто еще мог вытащить меня оттуда, куда я сунулась по собственной глупости?
Это было последней ясной мыслью. Окончательно успокоившись, я провалилась в глубокий сон.
Глава 30. Разговор по душам
Обжегшись на молоке, дуют на воду. А потом удивляются, откуда взялся лед.
Из размышлений Виорики
Следующие два дня я провела в постели. Нервное перенапряжение вкупе с магическим истощением, наложившись на обычную простуду, дали потрясающий эффект — меня лихорадило как никогда в жизни. Пару лет назад я по глупости искупалась в проруби, но даже тогда не было так плохо. Дворцовые целители сбились с ног, пытаясь облегчить мое состояние, а над ними довлела парочка некромантов, готовых, если что, обратиться к своему мастерству. Наверное, лишь для того, чтобы высказать все, что обо мне думают... К счастью, столь радикальные меры не понадобились — батюшкины целители знали свое дело, и на третье утро я передумала умирать, посчитав, что на этом свете не так уж и плохо.
Первым меня навестил батюшка. Я была еще слишком слаба, а потому родитель ограничился парой тяжелых вздохов и взглядом, не обещавшим ничего хорошего. Ближе к вечеру через строгих целителей прорвался Славояр, и ему не было никакого дела до моего самочувствия. Жива — и хвала богам, а по горячим следам и наука крепче усвоится... Только не стоило дядюшке так много и громко говорить — у меня болела голова, мешая как следует уяснить, какая я бестолковая, легкомысленная и самонадеянная дура. Но, похоже, этот пламенный монолог оказался нужен не столько мне, сколько Яру, ибо после него он успокоился и стал способен на нормальный разговор. От дядюшки я узнала, как меня обнаружили — всплеск энергии был слишком велик, чтобы его не заметили находившиеся во дворце маги, включая целителей и злополучного астролога-предсказателя. Сначала подумали, что это шалят близняшки, и только знающий мой магический почерк Рэм ничуть не усомнился в том, кто является истинным виновником ночного переполоха. В общем-то, именно потому он и в склеп полез — у него было больше шансов вытащить меня из ловушки, в которую я сама себя загнала. И теперь Рэмион у папочки герой. Ну что ж, еще один незапланированный плюсик нам точно не повредит.
— Ты бы не улыбалась так довольно, — мрачно заметил Яр, наблюдая за мной, как кот за окончательно обнаглевшей мышью. — Какого беса ты вообще в склепе забыла?!
Я замялась. Признаваться не хотелось, но Яр все равно не отстанет, да и врать дяде тоже особого желания не было... А потому я набрала в грудь побольше воздуха и выпалила:
— Я искала маму!
О, выражение лица Славояра надо было видеть!
— Зачем?! — схватился за голову он. — Зачем ворошить прошлое и искать человека, который предпочел уйти?!
— Затем, чтобы выяснить, почему это произошло! — надулась я, сжимая край одеяла так, что аж пальцы заломило. — Возможно, она пропала не по своей воле! Я не ошиблась с ритуалом, все сделала верно — можешь у Лиера спросить! Кто-то не хочет, чтобы ее нашли!
— Или же она сама отсекла все ниточки, — жестко прервал меня Яр. — Так бывает.
— Без причины — не бывает! Ты что-то знаешь? Пожалуйста, скажи мне!
— Ничего я не знаю, — мотнул головой дядюшка. — И тебе не советую узнавать. Думаешь, ее не искали? Искали, причем маги куда сильнее и опытнее тебя...
— И?
— И все пришли к выводу, что Элина сама — слышишь, сама! — поставила блок, — сказал, как припечатал, Яр. — А теперь ты за каким-то бесом решила покопаться в прошлом...
— Мне нужно было! — взвыла я. — Ты-то должен это понимать!
— Я понимаю! Потому и говорю! — вспылил Яр.
— Так объясни и мне! — вцепилась в него я.
— Пусть Всеслав сам объясняет, — с досадой поморщился Славояр.
Объяснение от батюшки получить хотелось. Другое дело, что объясняться при этом самой не было никакого желания. Да и как добиться признания от отца, когда я даже из Яра не в состоянии правду выпытать?! Может, я что-то не так делаю? Ага, самое то в данной ситуации — пыточная камера, и не факт еще, что дядюшка хоть что-то расскажет. А если и рассказывать нечего? Или же... или же есть, но не стоит? Хочу ли я знать, что мама ушла из-за меня? Или что, уходя, даже не вспомнила обо мне? Хотя и так ясно, что не вспомнила. Если бы было иначе, если бы она думала обо мне — никогда бы не бросила...
Хорошенько поразмыслив, я решила оставить Славояра в покое. Тем более что насущных проблем и без того хватало, и жизнерадостная Лика любезно напомнила о них, с удовольствием пересказывая дворцовые сплетни, в которых немалое место занимал некий молодой граф, самоотверженно вытащивший обморочную девицу из склепа, полного разной нечисти. Нечисть, естественно, была перебита тем же самым графом, причем голыми руками. История обрастала новыми подробностями с умопомрачительной скоростью, и уже никто не сомневался в том, что свежеиспеченного героя ждет награда в виде моей руки. Интересно, а батюшка в курсе этих слухов?
— После того, как Алан вынес тебя из склепа на руках и наорал на Яра, думаю, отец с радостью превратит слухи в реальность, — хихикнула сестрица.
Все бы ей веселиться... А мне, между прочим, скоро в Школу возвращаться. И Рэму — тоже. И упасите боги, если кто-нибудь там прознает о нашей помолвке!
А Лика словно мысли мои прочитала:
— Слушай, а я все думаю — ведь в твоей Школе, наварное, много симпатичных парней! И что, неужели никто по сердцу не пришелся?
Я закатила глаза, признавая, что сестричка неисправима:
— Лика, какие парни?! Мне в первое время одна забота была — выжить и не вылететь, так что...
— Так что слепая ты совсем, или просто маленькая еще, — наморщила носик Светлолика. — Я на вашем балу как следует огляделась... Да и маг тот, что из Школы седмицы две назад сюда приезжал, тоже весьма ничего был... Кстати, после его визита папочка и взбесился!
— Какой еще маг? — насторожилась я.
— Очень злой и, по-моему, совершенно чокнутый, потому что осмелился повысить голос при батюшке, — хихикнула старшая.
— Лика! Как он выглядел? — почти прорычала я. Вот когда не надо, она соловьем заливается, описывая внешность, а сейчас решила удариться в анализ характера!
— Так я и говорю — симпатичный, очень, — вздохнула Светлолика, — темноволосый, невысокий, глаза... знаешь, красивые такие, зеленющие... Кошачьи.
О... О! Какого беса?!
Я тихонько сползла по подушке и натянула одеяло на голову.
Дура! Наивная дура! Неужели я и в самом деле полагала, что Остромысл не в курсе моего происхождения?! А раз знает директор, значит, знает и Лион. Стоило бы насторожиться еще при встрече с Яром, когда мастер Ривенс был раздражен, но не удивлен. И... это он позвал дядю в Школу. Чтобы он забрал меня. Для чего?! Из-за мастера Ргеона? Ведь все началось с того дня — нам запретили покидать Школу, а Лион уехал... В Самоцветинск, к царю-батюшке, потому как его найти легче, чем Славояра. А уж отец, с помощью астролога проверив слова чародея и получив таким образом дурацкое предсказание, прислал ко мне единственного человека, с которым я согласилась бы вернуться домой...
Кажется, с царем-батюшкой нам нужно обсудить гораздо больше вопросов, чем казалось изначально. И затягивать с этим не стоит — не в том я положении, чтобы смиренно ждать милости от богов, родителя или тех же звезд, по чьей вине нам с Рэмом приходится разыгрывать не радующий нас обоих спектакль...
Кстати, Рэмиону я все рассказала. В отличие от Вилиера и любопытного Костана, которым я, ничуть не смущаясь, выдала версию о практике. Ну да, в полночь. Ну да, в родовом склепе. Кого-то из темных это удивляет? Нет? Вот и славно!
И, что самое главное, Рэм меня понял. Не задавал глупых вопросов, не ругался, а поддержал. Единственное, о чем попросил — не лезть во всякие сомнительные авантюры в одиночку.
— На этот случай и существуют друзья, — заявил он, и я в который уже раз порадовалась, что однажды наши пути пересеклись.
Эх, батюшка, что такое брак, тем более — без любви? Самое настоящее чудо в этом мире — дружба. Когда за другом и в огонь, и в воду, и в склеп... Мне искренне жаль тех, кто не может этого понять. Очевидно, в их жизни такого чуда не случилось...
Но, стоя следующим утром перед дверью в отцовский кабинет, я вовсе не горела желанием просвещать батюшку насчет дружеских отношений. А вот избавиться от перспективы брака я намеревалась. Я должна хотя бы попытаться! И понять, для чего все это нужно отцу. И что ему вообще нужно... Забавно, этот вопрос волновал меня впервые за почти семнадцать лет моей жизни.
Отец сидел за массивным столом, заваленным бумагами, и что-то писал. Солнце золотило его волосы, и ниточки седины в них казались тонкой паутинкой, которую можно снять в любой момент. Мелькнула глупая мысль, что в моих-то волосах седины видно не будет, и пропала, когда батюшка наконец-то заметил меня.
— Проходи, Вики, — кивнул он мне, и я отлепилась-таки от двери и шагнула к столу, окинув комнату быстрым взглядом.
Все как всегда, ничего не изменилось — обшитые светлым деревом стены, высокие шкафы, полные книг в золоченых переплетах, незажженный камин и придвинутое к нему кресло, на котором так же, как и на столе, лежали стопки бумаг. В этом мы с царем-батюшкой были схожи — творческий беспорядок ценили превыше нарочитой аккуратности. Только он мог бороться с данным недостатком, а я — нет.
— Вижу, тебе уже лучше, — продолжил отец, глядя на меня с опаской. Интересно, с чего бы? — Ты хотела о чем-то поговорить?
Ох, знал бы он, как сильно... Я хотела, чтобы разговор был спокойным и конструктивным, даже по пути сюда пару раз повторила про себя заранее заготовленную речь, щедро сдобренную весомыми аргументами, но, едва оказавшись здесь, забыла о благих намерениях. Я вдруг снова почувствовала себя маленькой девочкой, считающей, что ее права нарушают самым бесцеремонным образом, и поступила так, как привыкла — то есть безнадежно глупо и прямолинейно, с ходу выдвинув главную претензию:
— Я не желаю выходить замуж, ни сейчас, ни в ближайшем будущем!
— Это для твоего же блага! — резко поднявшись, сверкнул глазами отец.
— Так же, как и ссылка в Школу? — вырвалось у меня.
— Да, — спокойно подтвердил он. — Скажи, разве ты жалеешь, что попала туда?
Оставалось лишь отрицательно качнуть головой. Не так я себе представляла этот разговор, ох, совсем не так!
— Вот видишь! — обрадовался батюшка.
— Не вижу, — упрямо вздернула подбородок я. — Это не одно и то же — учеба, которая действительно нужна, и замужество, которое...
— Спасет тебе жизнь. Звезды не лгут, Вики.
— С чего такая забота? — не выдержала я. — Помнится, раньше моя жизнь тебя не особо волновала!
— Неправда, — побледнел отец.
— Неужели?! Да порой мне казалось, что ты и вовсе не знаешь о моем существовании!..
— Я боялся привыкать к тебе! — прошептал батюшка. — Боялся, что ты, как и она, исчезнешь, оставив меня одного...
Я подавилась очередным обвинением и тяжело опустилась в кресло. Услышанное не желало укладываться в голове, поражая своей нелогичностью и... отчаянием. Похоже, правы утверждавшие, что царь все-таки повредился в уме после пропажи второй жены.
— Я бы не исчезла, — не зная, что еще сказать, пробормотала я.
— Она тоже так говорила, — горько усмехнулся отец. — Вики... Я повел себя как последний эгоист. Я не хотел больше той боли, что едва не свела меня с ума. И не придумал ничего лучше, чем отгородиться от тебя. Казалось, так будет легче. И мне, и тебе. Лишь потом я понял, насколько ошибся... И сделал новую ошибку — не попытался ничего исправить, завоевать твое доверие... Все-таки мои самые страшные кошмары сбылись — я потерял тебя.
Отец говорил тихо, отстраненно, устремив застывший взгляд в окно, а я молча глотала слезы, почти задыхаясь от боли и безысходности, сквозивших в каждом его слове. Несмотря на годы одиночества и обид, сейчас я... понимала его. В Школе я слышала и более пугающие истории и знала, на что способны доведенные до отчаянья люди, как ломают даже самых сильных душевные переживания. Понимала, но вот простить пока что не была готова. Но пообещала себе постараться...
— Как ее звали на самом деле? — нарушила я неловкую тишину. Отец вздрогнул и непонимающе — показалось даже, с испугом, — посмотрел на меня. — Мама такая же Элина, как я — Виолинка, — слабо улыбнулась я, стараясь не замечать мокрую дорожку на щеке отца.
— Эрика, — немного подумав, проговорил он. — Ее звали Эрика. И она очень любила тебя.
— Так любила, что предпочла бросить? — горько выдохнула я.
— В том, что случилось, твоей вины нет, — твердо произнес отец. — Запомни это раз и навсегда.
Отчего-то почудилось, что это не все, что он хотел сказать. Но, видя его страх и боль, я не рискнула спрашивать. Все равно ведь не признается. Умение уходить от прямого ответа — семейное, и Яр еще не самый искусный по этой части. Ничего, рано или поздно, так или иначе — я все узнаю. Ни одна тайна не может храниться вечно.
— Пожалуйста, верни мне его, — попросила я, и на этот раз отец понял правильно — под моим удивленным взглядом вытащил из-под камзола медальон и протянул мне. Прохладный кругляш скользнул в мои ладони, согреваясь — и согревая в ответ.
— Спасибо, — шепнула я пересохшими губами и направилась к дверям.
— Вики, — усталый, надломленный голос отца нагнал меня у порога. — Я не буду тебя неволить. Но я прошу... нет, умоляю послушать меня. Сегодня утром твоей руки просил Алан Ар`Эльент. Я не дал ответа. Решать тебе...
— Условия те же? — не оборачиваясь, уточнила я. — Никакой свадьбы до окончания Школы?
