— Что это значит?
— Ну понимаешь... — Погоди, девушка потянула из ножен свой шамшер, — пусть она сам тебе объяснит. — Дарья вытянула клинок в руке, и тот с шелестом провещился, обращаясь к гвардейцу.
— Ксинанти — не мое настоящее имя человек. На одном из далеких языков, оно означает "уничтожать". Это прозвище. Таких имен у всякого из нашего рода — пучок на каждый день, на десятках наречий. "Убийца", "вдоводел", "опустошитель", "меньше-на-голову", "коса смерти"... Все это клички, которые дают нам хвастливые носители. Но у каждого из нас есть истинное, первое имя. То самое, которое дал нам создатель — Асура Неба из племени Божественных ковалей. Вот о каком имени я тебе толкую, человек. Не все даже из нас знают истинные имена друг друга. Это очень... личное. Я — один из самых древних живых клинков. Многих отковали позже. И очень мало братьев — моих ровесников, знает мое истинное имя. Я — Аси! И когда твой меч позвал меня, — "Аси вверх!" — он позвал меня по истинному имени. После этого — круг поиска сузился, и ему недолго было оставаться неузнанным. Я вспомнила его! Как он ни старался изменить свое ядро. — Клинок в руке девушки вздрогнул, — будто металл корежило от ярости. — Меч, который ты носишь при рождении звался — Кел. Это было славное имя... Но мы все прокляли его!
— Почему? — Федор непроизвольно отступил от шамшера дрожавшего в руке девушки.
— Потому что однажды, он погубил "того-кто-под-его-защитой". — Голос шамшера звенел, будто каждое слово было ударом металла о металл — Твой меч убил своего хозяина.
Федор повернулся к своему неподвижному мечу.
— Это... Требует объяснений. Солнцедар! Или как там тебя звать...
Федор ждал объяснений до тех пор, пока не сообразил, что меч его лежит в ножнах, и значит — способен на разговоры примерно так же, как человек с кляпом во рту. С определенной опаской — после таких-то новостей — он приблизился к мечу, взял его в руки, и вынул из ножен — не до конца, чтоб не дай Бог...
— Говори. — Приказал Федор.
— И что ты хочешь услышать? — После короткой паузы прошелестел меч.
— Правду.
— Правда... — отозвался меч, — кому она нужна?
— Правда всем нужна. Тебя обвинили. Так не молчи! Защищайся! Хотя бы... объяснись.
Меч опять помолчал, только тихо шелестел клинком, будто шуршали осенние листья.
— Нас, божественных кликов, — наконец заговорил меч, — осталось так немного... И мы теперь зовем друг друга "братьями". Кроме тех, кто, чтобы ловчее подладится к хозяйке, повадился называть себя "сестрой"...
Сабля в руке Дарье что-то неразборчиво гукнула.
— Однако, в дни нашей молодости, когда нас было много — ровно продолжил меч — мы не испытывали таких братских чувств. Невозможно быть братом тысячам. Но и тогда, в пору нашего рассвета, — у меня уже был брат. Меня звали — Кел. А его — Кю. Нас отковали в одной божественной кузне, — изначально как пару, для одного хозяина. Ассура Неба. Славнейший из славных, Индра, — вот кто носил нас при поясе. Вот кто доставал нас для боя. Там, где парировал Кел — Кю бил. Там, где Кю отводил — Кел наносил удар. Идеальная гармония. Вот как было... И мы оба видели, как пришел Странник по имени Смерть. Видели, как рассорились божественные. Видели, как брат начал убивать брата. Мы были на горе, где Индра с его марутами дрались против Вритры и его порождений мрака. Я видел, как тряслись и плавились горы, от оружия перед которым я, — жалкая зубочистка. Но когда Индра и Вритра растратили свое оружие, и сошлись в рукопашную, все решили мы — близнецы — Кел и Кю. Кю отвел клинок Вритры — да будет проклято его имя! — а я испил его черную кровь. И было много лет потом... Умер Индра, — славнейший из славных, угасла былая слава божественных. Теперь нас носили люди. Мало кто умел драться двумя мечами. Мало кто рисковал выходить на бой без защиты щита. Поэтому, мы стали висеть при разных поясах. И все же, — мы с братом старались не расходится, быть в одной семье, в одном роду. И вот, — родились два брата. Столь сильные и прекрасные, что люди в округе прозывали их как героев древнего мифа. Диоскуры89 — говорили о них, — похожи не на простых смертных, а на детей божества... Юноши выросли, опоясались нами, и пошли служить в гвардию императора Константина. Эквитес Сингулярис — всадники особые, те кто сопровождал и охранял императора. Когда Константин взял единую власть, юноши стали его палатинскими ауксилариями, элитой стражи. А потом, пришла в очередной раз Багряная Звезда. Вылезли из своих щелей недобитые потомки детей мрака, созданных Вритрой. И это наши юноши, вместе с другими лучшими, отправились в пустыню, чтобы победить их. Это они взяли оплот нежити, и сломили их, и преследуя бегущую нежить спустились в древних подземный храм, под мертвым городом. И там было туго, были ловушки, и темные туннели. Братья — мы с братьями — попали в засаду в большой пещере. И твари плясали вокруг нас, и строй разбился, падали лучшие. Вихрь боя разбил братьев. И один из братьев, бился как молодой полубог — он крутился как вихрь, и рубил тварей в лоскуты, и никто из темных не мог подобраться к нему. Безумие боя овладело тем братом, движения его были быстрее мысли — потому что мыслей не было. Остались лишь навыки и инстинкты. Не было в нем ни страха, ни разума — только вихрь клинка. И возможно, сам его клинок опьянел от черной крови. Потому что, когда вихрь боя вынес юноше кого-то за спину, он развернулся и ударил — не поняв, что бьет своего брата. И меч юноши не остановил, и не ослабил удар...
— Ты ударил брата своего хозяина? — Спросил Федор. — Но ведь тобой двигала рука. Не твоя вина...
— Не в том моя вина... Я не бил брата хозяина. Я был в руке того, кто получил удар. И я не успел его отразить.
— Вранье — прервал рассказ голос Ксинанти — все было не так!
— Все было так, — утвердил Солнцедар.
— Тебя! Тебя нашли в ране твоего хозяина! Не его брата! И ты сам признался, что ударил его!
— Да, я признался.
— Так что ж ты врешь теперь?!
— Я соврал. Но не сейчас. Я соврал тогда. Брат ударил брата, — и в ужасе отступил, и упал куда-то в расселину, еще ниже... А мой хозяин лежал, отходил. И я вполз в его рану, пытаясь удержать кровь, прокачать её. Но удар рассек сердце, и нельзя было удержать жизнь. Бой переменчив. Через минуту подошли наши воины, и рассеяли тварей, а меня нашли — в ране. Подумали, что это я ударил того-кто-под моей-защитой.
— Но ты признался! — Воскликнула Ксинанти. — Сам признался.
— Брат хозяина. И мой брат. — Они канули в пещеру. Другие сказали — вряд ли человек мог уцелеть. Может быть. Но мой брат — Кю — не погиб бы от падения с высоты. Надо было искать его. Вот только кто бы стал искать убийцу, когда даже безупречных не всех смогли унести? Я думал, что приму на себя вину на время. Пока не вытащат брата. А там... Его простят за былые заслуги. Но никто не вернулся в пещеры. Мы так и не достигли полной победы. Ходы были слишком глубоки. Много тварей побили, но кто-то просто... оторвался и ушел вглубь. А наших воинов полегло столько... Командиры решили, — завалить входы и уйти. Все были злы из-за потерь, и моим поздним объяснениям не верили. Был совет мечей... Ломать меня не стали, но все кончилось ссылкой в дальний храм, вспоминать былые дни. У ссылки был срок, но кажется храм и его жрецы кончились раньше срока... Вот и вся история.
— Грустная история. — Сказала Ксинанти. — У тебя было много времени сочинить ее.
— У меня было время сочинить куда более красиво. Но нет нужды. Мы все провалились тогда. Братья-Диоскуры. И братья-мечи. Дети тьмы отняли у меня все. Брата. Репутацию. Века. И вот ко мне пришел новый хозяин — и сказал, что его направили бить тех же тварей — это знак. Это — знак.
Меч замолчал.
— Ладно. — Федор задвинул Солнцедара обратно в ножны. — Я все понял. И пошел мыться. Это издевательство — девушка пригласила меня побыть вдвоем, чтоб только рассказать древний секрет... Дарья, теперь ты меня сторожи. И не подглядывай!
— Ой ну вот еще, — Фыркнула девушка.
— Как? — Прошелестела Ксинанти. — И это все?
— Моя рука водила Солнцедаром в бою. — Хмыкнул Федор. — И он меня не подводил. И твою хозяйку не подвел, Ксинанти.
— Да, — помедлив отозвался шамшер. — Так и было.
— И это все что мы можем сказать. Истории хороши, пока нет возможности испытать что-то самому. Забудь свой рассказ, Ксинанти, — все это было давно и неправда... Я своим мечом доволен, если не считать того, что он слишком болтлив, и требует дорогие ножны... Ой, холодная!..
Федор бултыхнулся в воду, и принялся с наслаждением смывать с себя грязь. Барахтаясь в воде, ему почудилось, будто Дарья краем глаза наблюдает за ним, и он стал мыться, одновременно напрягая мышцы, и принимая героические позы. Покончив с себя и одежды Федор выбрался на берег, и быстро залез в военную сряду.
— Идем к остальным — Распорядился Федор.
— Идем, — Согласилась Дарья.
Дарья пошла по берегу вперед. Федор припустил за ней. Меч у него на бедре легонько завибрировал. Федор вытащил клинок на ладонь.
— Спасибо, — прошелестел Солнцедар.
— За что?
— За доверие. — Объяснил меч. — Можешь даже... не покупать мне новые ножны. Поживу в старых.
— Э-э, что я слышу? — Поразился Федор. — Сейчас, видно, небо рухнет на землю, рыбы заговорят, мертвые восста... А, да, они уже... Солнцедару не нужны новые ножны! Кстати, может мне теперь тебя звать — Кел?
— Зови как звал. Мне... нравится быть Солнцедаром.
* * *
Глава тридцать первая.
Еще на подходе к товарищам Федора и Дарью встретил медвежий рев Окассия, который он почитал пением. Некоторую неограненность певческого таланта монах компенсировал душевностью исполнения.
Был я в девушку влюблен,
Неприступную как крепость,
Вот такая вот нелепость,
Но златишка перезвон
Совратил тот гарнизон,
И открыла крепость мне
И передние ворота,
И ворота с оборота,
Вход парадный, черный ход,
Даже верхний дымоход,
Всеми этими путями
Я входил да выходил,
Сколько мне хватило сил...
Заслышав шаги гвардейца и принцессы Окассий повернулся, и встретил их препохабной улыбкой и таким усердным понимающим подмигиванием, что у него все лицо ходило ходуном. Старый Автоваз, напротив, тревожно оглядывал принцессу будто драгоценность, которую Федор взял без спроса, и еще не факт, что вернул в целости. Парфений не очень понимал, как себя вести, поэтому на всякий случай применил испытанный прием, — перекрестился, и глубоко вздохнул; что можно было понимать, как душе угодно.
— Что-то вы быстро помылись — заговорщически ухмыляясь, заметил Окассий.
— Что-то вы медленно мылись... — подозрительно хмурясь заметил, с видом бдительной няньки, Автоваз.
Федор решил, что лучшей тактикой будет каменная физиономия и игнорирование любых провокаций, — а потому сходу объявил сбор и военный совет.
— Обсудим наше положение, — предложил гвардеец, — Считаю, что свою задачу, — а именно, возложенную на нас разведку, мы выполнили. Упырюг-кровососов мы все видели своими глазами, и можем должным образом засвидетельствовать это и Константинопольскому двору, и двору его святейшества.
Окассий и Парфений серьезно кивнули.
— Силы врага, с которыми мы столкнулись, даже в отдельном оазисе, слишком велики. Только по великому везению нам своими силами удалось уничтожить один очаг. Однако, как мы теперь знаем, эта дрянь уже давно и тихо распространяется по всему краю. Нам впятером, нет никакой возможности остановить распространение этой... чумы. Посему, первейшей нашей задачей становится доставка сведений нашим начальникам. С этим, надеюсь, все согласны?
Теперь кивнули уже все четверо слушавших его компаньонов.
— Поэтому объявляю вам стратегическую задачу...
— Да что тут объявлять, куманек, — прервал военный официоз гвардейца Окассий — ежу понятно, драпать надо. И как можно быстрее. Обратно, через пустыню, в Антиохию, и на корабле в Константинополь.
— Так, тихо, — наставительно поднял палец Федор. — Римские воины, а тем более гвардейцы, чтоб ты знал — никогда не драпают.
— Как же это не драпают? — Удивился Автоваз. — А мне вот отец рассказывал, что его отец ваших воинов гнал...
— Не знаю, что там тебе твой отец рассказывал, — отмахнул Федор — Но драпа у нас не бывает. Мы можем, эхм... выравнивать строй, отходить в тыл на переформирование, на худой конец, — решительно наступать по направлению от противника.
— Гм! — Скептически поднял брови Автоваз.
— Это называется сохранять боевой дух, — объяснил пожилому персу Федор. — У вас персов всегда все по-честному, поэтому даже не знаю, как вы в тяжелой ситуации не впадаете в уныние...
— Ну ладно-ладно, — встрял Окассий. — Будем считать, что боевой дух мы соблюли. Давай теперь-по быстрому, как это... выровняем строй до Константинополя?
— Давай. — Согласился Федор.
— Плохой, что мы потеряли коней, — дала голос Дарья. — У нас говорят, "человек без коня — что сокол без крыльев". Переход без них будет тяжелым.
— Да-а, повялимся мы на солнышке в местных пустошах. — Федор почесал затылок. — Да что делать? Надо идти. Собирайтесь. Перетряхните котомки, и вытряхните что можно бросить. Старую воду из бурдюков вылить, новую набрать. Мы выступаем.
* * *
Когда компаньоны выбрались из оазиса, деревья словно старались удержать их, шелестя лствой. А песок под ногами начал шуршать, тихо и зловеще обещая тяготы пешего перехода. С натугой поднимаясь по склону большого бархана, компаньоны шли в молчании.
— Жалко оставлять оазис обезлюдевшим, — заметил Автоваз. — Без непрерывного людского труда пустыня скоро возьмет это место.
— Если мы проиграем, жизнь пропадет не только в этом оазисе, — отозвалась Дарья.
— Верно дочка...
— Уф!.. — Приближаясь, к гребню бархана, пропыхтел Окассий. — Это будет трудный переход.
— А нас сейчас подгонят. — Вдруг зловеще отозвался Парфений, повернувшись к оставленному ими оазису.
Услышав тон Парфения, все компаньоны обернулись.
— Твою медь! — выдохнул Федор.
Оазис лежал между двух больших барханов. И пока компаньоны, уходя от оазиса, забирались на один, на гребень второго бархана с противоположной стороны, выбрались всадники. Человек пятнадцать конников постепенно появились из-за песчаной преграды.
— Быстро! Быстро наверх! — Скомандовал Федор, — за гребень!
Увязая ногами в песке, компаньоны с натугой добежали до гребня и перевалив через него, поспешили вниз.
— Зачем мы бежим? — Отдуваясь вопросил Окассий. — Может быть, эти конники наоборот помогли бы нам?
— У этих всадников от солнца кожа с лиц слезла, — не сбавляя шага ответил Федор. — Это нежить, и даже не такая свежая, как была в оазисе.
— Клянусь святым чревом, — ухнул Окассий. — Острые же глаза у тебя куманек. И у тебя, брат-Парфений. Но что же нам теперь делать?
— Нам чуть-чуть не хватило, чтобы с ними разминуться. — Подосадовал, оглядываясь, Федор. — Все зависит от их целей, кто они и куда двигаются... Их ноги быстрее, если они поедут за нами... Поворачиваем направо, идем перпендикулярно. Надо разорвать контакт, чтоб они не знали каким курсом мы идем. Ходу друзья, ходу!
