Тропой лекаря-3. Дар целителя

Воистину — убить человека очень легко, но во всяком деле умение нужно.

Марта просто не смогла ударить в сердце. Может, она и маг воды, но не палач же! И даже не лекарь, который точно знал бы, где находится сердце.

Удар был нанесен в грудь, но каким-то чудом...

Или Вета шевельнулась, или Марта не смогла ударить правильно...

Кинжал пошел выше и левее, пробил плечо, скользнул по кости — и рана, хотя и выглядела жутко, и кровила не менее страшно, опасности для жизни не представляла. Не задело ни легкое, ни сердце, а могло, ох как могло. Кинжал был длинным и тонким, с узким острым лезвием, таким на тот свет отправить... да догадайся Марта ударить несколько раз, или по горлу полоснуть — ничто бы Ветану не спасло. Но — повезло.

— Рамон, она жива! Жива, слышишь!

Рамон услышал не сразу, но тут Ренар свел ладони воедино и на двух герцогов обрушился недолгий, но увесистый поток воды, промочивший их с ног до головы. Даже со льдинками.

Отплеваться они смогли только через десяток секунд, и этого Ренару хватило.

— Рамон, она жива! Жива!!!

Герцог остановился, словно его ударили.

— Жива?

Сила полыхнула вокруг него, но прорваться наружу не смогла. Рамон одним прыжком оказался рядом с Ветаной, посмотрел на Ренара.

— Помоги?

— Кровь — могу остановить.

— Тут шить надо, — его величество попытался подхватить Ветану на руки, но Рамон не позволил, осторожно поднимая жену сам. — Несите ее в спальню, Ренар, побудь с ней, сейчас пошлем слугу за лекарем.

Алонсо выдохнул.

Опасность миновала, племянница (пусть так, какая разница, какая там степень родства, так проще) жива, племянник не сжег ни себя, ни город, ни даже дом, а мертвая тушка одной идиотки...

Надо распорядиться убрать. И...

Ребенок!

* * *

Проще всего решился вопрос с ребенком.

Марта не взяла его с собой на кладбище — детям до года там не место. Магам жизни тоже там неуютно, так что данному ребенку и дольше можно не ходить в места с большим скоплением некроэнергии.

Ребенок оставался с компаньонкой, вместе с которой его и забрали слуги герцога, попутно ответив на вопросы соседей и стражи, и подарив городу еще несколько сплетен. К вечеру же половина Алетара узнает, что Марта сошла с ума, бросилась с ножом на лекарку, а герцог Моринар ее за это огнем сжег.

И что показательно — никто Марту не пожалел.

Кто она такая?

Чужачка, которая так и не стала своей ни для кого. А Вета — стала.

Миелленка?

Вот уж нет! Раденорка, алетарка, человек, который прошел вместе с городом через страшные дни нападения и эпидемии, а такие потрясения сплачивают сильнее, чем сто лет совместной жизни. Можно век прожить рядом с человеком и не узнать, на что он способен, а можно за пару дней принять его так, что никогда не вырвешь из сердца.

Так что...

Марту похоронили по-тихому, и это было к лучшему. Иначе 'благодарные' жители Алетара не поленились бы вытащить труп из могилы, и выкинуть его на съедение бродячим собакам.

Ребенка временно отдали Линетт, и та захлопотала рядом с маленьким магом жизни, разыскивая ему няньку, кормилицу и приданое.

Его величество не был против. Лучше пусть Моринары, чем кто-то другой.

Он и сам бы не возражал, но магия жизни, магия смерти...

Может, раньше их и могли сочетать, но сейчас эти две линии просто конфликтуют. Чревато потерей дара или жизни для слабейшего, в данном случае — для малыша.

Малыш нашел свое место в особняке Моринаров, и его величество вздохнул с облегчением. Уж здесь-то ребенка сумеют воспитать полностью преданным Раденору и Короне, а не частным шкурным интересам.

Вот убрать тело Марты было сложнее. Половину гостиной заблевали, пока вытащили. Горелый труп, разрезанный на части — неаппетитное зрелище.

* * *

Рамон держал на руках тело жены, не решаясь положить ее на кровать.

Ветана была легкой, словно сухой осенний лист. Запрокинутая голова, тонкая шея, на которой слабо билась (пока еще билась!!!) синяя жилка, кровавые пятна на одежде и его руках, и бледность...

Дождется ли она помощи?

С каким удовольствием он убил эту храмовную мразь! Жаль, только один раз. Маловато, надо бы повторить!

Стерва! Гадина!!!

— Положи ее. Все будет в порядке. Рамон! — пробился сквозь боль и тоску голос Ренара. — Честное слово, она выживет! Магией клянусь!

И все же отпускать ее было страшно.

По счастью, в дом ворвался Карнеш Тирлен, который не собирался церемониться ни с герцогами, ни с королями. В некоторых случаях есть только лекарь и больной, а уж кто там и какие регалии носит...

Болезнь не разбирает.

— Где Вета?

Одного взгляда на происходящее лекарю хватило.

— Так, положите ее на кровать, и разойдитесь. Мне свет нужен.

Рамон повиновался, охваченный могучим инстинктом, который есть у каждого человека, будь он хоть трижды маг.

Пришел лекарь. Теперь все будет хорошо...

И одним щелчком пальцев подвесил над кроватью большой огненный шар, который послушно подсветил Карнешу картинку. Даже и сам не понял — как?

Для такого творчества контроль нужен, Рамон по определению не мог сделать ничего подобного, но шар висел, а лекарь осматривал девушку, и не особенно огорчался.

— Швы я наложу, полежит недельку в кровати — и все в порядке, будет бегать. Вы ей кровь восстановите, ваше сиятельство?

Ренар кивнул.

— Разумеется.

— Тогда приступим? Ваша светлость?

Рамон покачал головой и отступил в дальний угол комнаты.

— Я не уйду. Мешать не буду, но не уйду.

Спорить с герцогом Карнеш не стал. Хочет стоять — пусть его, лишь бы под руку не лез. И принялся доставать из лекарской сумки иголки, нитки, залитые воском, для сохранения их в чистоте, настойку чистотела, пинцеты, скальпели...

— Что ж, приступим...

И никто, начиная с Карнеша, и кончая Ренаром, который, как маг, должен был бы видеть нечто подобное, не обратил внимания на руки Ветаны.

Колечко с бирюзой, которое она носила не снимая, теперь годилось только на выброс. Потемнела и покрылась пятнами медь, треснула, осыпалась, бирюза...

Амулет, подаренный рофтеркой, выполнил свое предназначение, отдавая жизнь за жизнь, отводя руку убийцы. Плохо ли, хорошо ли...

Рофтеры не могут кидаться огнем. Они не могут залить кого-то водой, они не могут поднимать мертвых, им недоступна магия всех семи стихий, но свое колдовство у них есть.

Тихое, почти незаметное... их можно назвать магами вероятностей. И там, где надо сделать выбор, их колдовство поворачивает человека в нужную сторону. Отводит руки убийцы, отводи глаза врага, отводит злые мысли...

Нельзя сказать, что так человек будет избавлен от всего зла, но шанс он получит, а уж воспользоваться или нет...

И в критический момент рука убийцы дрогнула.

Убить человека сложно, особенно без привычки, особенно когда тебе внушали, что убийство — грех, да и нервы у женщины не стальные. Вот и дернулась случайно...

Вета осталась жива. Долг был засчитан.

* * *

С королем Карнеш раньше не встречался, но угадал его сразу. А кем еще может оказаться беловолосый мужчина с короной на голове? Тоненькой, походной, а все же...

И лекарь склонился в глубоком поклоне.

— Ваше величество.

— Что с девочкой?

— Ничего страшного, ваше величество. Снотворное дал, рану зашил, поболит, конечно, но через недельку-другую будет бегать.

Эрик кивнул, словно и не он тут мерил шагами комнату, переживая.

— Я распоряжусь в канцелярии, благодарность вы получите. Вы хороший лекарь.

— Благодарю, ваше величество.

Карнеш откланялся и ушел, а Эрик поглядел на мага, который спускался со второго этажа.

— Что там?

— Девочка спит, Рамон рядом.

Эрик довольно усмехнулся.

— Как он?

— Сами понимаете, ваше величество. Любит он ее...

Его величество не просто понимал, он еще и усилия прилагал для осуществления именно такой ситуации, а потому...

Кто-то сейчас возразит — это не любовь.

Нет огненных страстей, серенад под балконом, воплей о страдающем сердце и измученной печени, вздохов вслед любимой и пожирания глазами ее следов на песке. Да, и песок этот поцеловать тоже не рвутся благоговейно, как и подол платья любимой.

И объяснить людям, что чувства у всех и проявляются по-разному, и зреют индивидуально, бывает непосильной задачей. Они просто не видят того, что не вписывается в их стандарты.

Нет комнаты, засыпанной алыми розами? Все, это не любовь!

Но ведь и шипов в пятках тоже нет. И кто знает, что дороже для человека — купленные, пусть даже за большие деньги, розы, в которые не вкладывается души, или поддержка в нужную минуту? Подставленное плечо, разделенное бремя...

Тут уж каждому свое. Но если человек готов променять чувства на красивые жесты, то чувств он и не стоит.

Жестов ему за глаза хватит.

— Любит — это хорошо. Ты присядь, отдохни... Выпьешь со мной?

— Вишневый компот, ваше величество?

Эрик фыркнул от всей полудемонской души.

— Не угадал. Клубничный.

Эта картину не стоило показывать никому из придворных, да и по соседним королевствам рассказывать не стоило бы. Но маг и король от души хохотали, едва не грохнув графин с компотом. Нервы требовали своего...

И объяснить, над чем они смеются, присоединившемуся Алонсо, они были просто не в силах.

Канцлер посмотрел, вздохнул, и принялся разливать компот. Разольют ведь... а долг хорошего канцлера позаботиться о своем монархе... ведь дохихикается, бедолага.

Да, у демонов тоже бывает икота. Диафрагма-то у них точно есть.

* * *

Когда я открыла глаза, за окном было темно.

Я лежала в большой комнате, на кровати под балдахином, на столике рядом горели свечи, а в кресле, в паре шагов от меня, сидел Рамон Моринар и читал книгу. То есть держал — за пару минут, потраченную на разглядывание окружающей обстановки, страницы не шелохнулись.

Я тихо кашлянула.

— Эммм...

Сказанного оказалось достаточно. Книга полетела в сторону, а Рамон опустился на колени рядом со мной.

— Вета!

И столько было в этом слове.

Волновался. Переживал, нервничал, сидел рядом, хотя мог бы поручить это служанкам...

— Я жива?

Не очень умный вопрос, но имея дело с некромантом лучше узнать заранее, человек ты — или уже зомби, к примеру. Марта ведь била в грудь, если она не промахнулась, я сейчас должна уже гроб осваивать.

— Марта промахнулась. Ты получила серьезную рану, потеряла много крови, тебе придется полежать пару недель в кровати, но жить — будешь.

— Это хорошо. А шрам останется?

Рамон от души расхохотался.

— Нет. Специально поговорю с магами, но не должен.

— Спасибо.

Не то, чтобы это было определяющим, но шрама не хотелось. А Рамон посерьезнел.

— Вета, почему Марта напала на тебя?

— Она узнала, что я убила Терри, — честно призналась я.

— Те... ее мужа.

— Да.

— Он напал первым.

— Для нее это не имело значения. И обидно... в другое время я бы смогла соврать, но после похорон, когда я вся на нервах, вся в расстройстве чувств... подловили, как девчонку.

Рамон погладил меня по волосам.

— Главное — ты жива.

— А Марта?

— Нет.

Горевать я не стала. Поделом. Но...

— А Терри? Малыш?

— Он сейчас у Линетт. И его величество собирается сменить ребенку и имя, и род.

— Зачем?

— Потому что род известен храмовникам. А имя... стоит ли малышу повторять судьбу его отца?

Не стоило. Определенно.

— И... что?

— Думаю, что я попрошу тебя признать моего бастарда. Ты ведь не согласишься расстаться с малышом, верно?

Я задумалась на пару минут.

Рамон был полностью прав.

Не соглашусь, и в чужие руки его не отдам. Это маг жизни, и только я знаю, как его учить, чему, что развивать, на что обратить внимание... и я не дам сделать из него марионетку!

Бастард...

Это бывает. Любой благородный нет-нет, да и свильнет на сторону, иногда и с последствиями. А признавать их — или нет...

В свете такого не одобряют, но иногда, если бастард получается сильным магом, или если от этого будет какая-нибудь выгода, ребенка могут признать. Правда, жена становится посмешищем, но тут уж многое зависит от всей семьи.

Кто будет смеяться над Палачом, я не представляла. Тут уж скорее, мне посочувствуют.

— Спасибо!

— Я и больше бы сделал...

Рамон замялся, словно хотел что-то сказать, но не решался. Я протянула руку, нашарила его пальцы и крепко сжала. Мужчина сглотнул... и вдруг выдохнул.

— Вета... не оставляй меня, пожалуйста. Никогда...

И настолько я не ожидала услышать этих слов, что повернула голову, и наткнулась, словно на факел, на горящий взгляд черных глаз.

Так смотрят...

Ох. Такие взгляды только в романах и встречаются, когда ты — самое ценное для человека, выше неба и больше жизни. Я едва не подавилась слюной...

— Рамон...

— Не надо, Вета. Не говори пока ничего. Оставь мне хотя бы надежду.

Это было несложно.

— Воды дать?

Пить тут же захотелось до ужаса, и я прикрыла глаза. Рамон, словно заправская сиделка, подхватил меня, поднес кубок и помог напиться, а потом опустил на подушки.

Глаза словно сами собой закрывались. Кровопотеря, да...

* * *

Рамон смотрел на женщину, которая спала, и переводил дыхание, не замечая, что в пальцах смялся серебряный кубок.

Вот он и сказал это. И мир не рухнул.

Или...?

Сейчас еще рано судить об этом. Но Вета уже не оттолкнула его, и это хорошо.

Когда же она стала ему необходима?

Когда смотрела зло и испуганно на месте дуэли?

Когда дерзила в глаза?

Когда дала пощечину?

Когда лечила людей у него на глазах, не считаясь ни с чем?

Когда?

Рамон и сам не понимал этого. Но твердо знал одно — когда вчера он увидел Ветану, умирающую или мертвую, в нем оборвалось сердце. Трепыхнулось, грозя замереть навсегда, и видит небо, он бы там и умер. Без нее жизни просто нет.

В юности он клялся никогда не любить и не доверять... судьба посмеялась, иначе и не скажешь.

Он не умеет говорить красивых речей, не умеет стоять на коленях, не умеет писать стихи, преклоняясь перед платками своей возлюбленной. Он просто воин и маг, раденорское пугало, которым кто-то тоже обязан быть, и не самый лучший человек. Такой, какой есть.

И без нее...

Вета ворвалась в его жизнь веселым ветром, и пламя вспыхнуло, пожирая остатки затхлости и тоски. Если сейчас она уйдет, он просто потухнет. Без нее ему незачем жить...

И — нет.

Он не покончит жизнь самоубийством, не станет пренебрегать своими обязанностями, он будет жить долго и даже сделает наследника, только вот...

Бывает так, что люди, стоя на пороге смерти, поражают всех силой своей души. А бывает и иначе — когда человек в полном расцвете сил, а душа у него умерла. Как-то будет у него?

Рамон не знал. Все сейчас зависело от девушки, лежащей на кровати.

Пусть она решает за них обоих, это ее право. А он — он просто примет ее выбор. Любой выбор.