Из числа прибывший делегации выделился главный — немолодой араб в белой рубахе и штанах, с накинутой на плечи шерстяной светлой безрукавкой. Стало прохладно, и все поспешили натянуть на себя лишнюю одежду, дабы не подцепить простуду с непривычки.

— Это вам, — подошедший араб раскрыл передо мной матерчатую сумку, доставая оттуда толстую витую золотую цепь с большой золотой бляхой.

Приняв её у него из рук, едва не уронил — весу в ней оказалось не менее полкило. Неожиданно. Звенья цепи толстые, но сплетены из тончайших крепко перевитых проволочек, причём не только золотых, но и металла белого цвета. Возможно, то же золото, так называемое — 'белое'. Тонкая и изящная ювелирная работа. Явно ручная. На золотой бляхе с одной стороны изящно вычеканены перекрещенные кривые сабли в обрамлении пальмовых листьев и хорошо различимая круговая надпись по-арабски. Другая сторона тоже содержала арабскую надпись в несколько строк.

— Всегда носите на шее, когда выходите в город, это важно, — проинструктировал меня не представившийся араб, снова взяв цепь из моих рук и повесив её на мою шею. — Как только вас станут все узнавать, сможете держать дома, успокоил он меня, заметив явное неудовольствие лишним весом нового украшения на моём лице. — Ваше оружие заберёте из моей машины, для вас там есть ещё подарки. Сейчас следуйте вместе со своими людьми за нами, теперь у вас здесь есть свой дом, — с этими словами араб развернулся и направился к машинам.

Мы быстро собрались и выехали за белыми внедорожниками. Снова проехали через пару ворот, пропетляв по улицам города почти час, упёрлись в очередную преграду. Долго ждать не пришлось, решетчатая стена стала отъезжать вбок, открывая проезд. Нас повели по пальмовому парку, остановив около вполне типичных закрытых белых боксов для автомобилей.

— Гараж здесь, — нарисовался перед дверью моего грузовика тот же араб. — Дворец и территорию осмотрите сами. Эмир выделил вам пару слуг, они всё покажут и расскажут. Как только наберёте свой персонал, слуг отпустите. Забирайте свои вещи и обживайтесь, пока погода окончательно не испортилась.

Из багажника белого внедорожника мне выдали мой автомат и выложили на землю пару больших тяжелых ящиков с двумя ручками по бокам, после чего сопровождение покинуло нас, оставив в состоянии сильного недоумения.

— Что это тебе на шею нацепили? — Ко мне подошла Рогнеда с сильно озадаченным лицом. — Полный герб эмира Рашида, и если верно понимаю все точки, здесь написано — 'Принятый сын Алекс аль Рашид', — при этом на её лице возникло сильное изумление. — Поздравляю вас, принц,— быстро справившись с возникшим изумлением, язвительно заметила она.

А мне оставалось лишь хлопать глазами, застыв на месте с открытым ртом.

Прийти в себя заставили тревожные мысли. Не просто же так эмир сделал меня своим родственником. Я верю в человеческую благодарность, но опять же не до такой степени. Эмир настоящий политик и любое его действие нужно трактовать именно как политическую акцию. А политика, как мы хорошо помним — исключительно грязное дело. Причём сделано это 'усыновление' без лишней помпы и личного представления. Для всех жителей оазиса и кое-кого вне его моё появление станет неожиданным сюрпризом, спутав давно устоявшиеся расклады. Начнётся осторожное прощупывание позиций и другие подковёрные игры. Только сейчас я понял, с кем именно общался тогда во дворце. В каком-то важном раскладе я нужен ему. Один или вместе со всеми людьми — не суть важно. Мы практически не вписываемся в местные условия из-за иного менталитета, для местных наше присутствие в обозначенном статусе — сильнейший фактор раздражения. В других бы условиях лучшим решением было как можно быстрее рвать отсюда когти, однако ближайшие месяцы это сделать невозможно по техническим причинам. Остаётся благодарно принимать подарки от эмира, устраиваться в подаренном или временно предоставленном дворце, выражая любезный вид. И при этом спешно выращивать глаза на затылке, постоянно ожидая удара в спину. Чувствую — расслабиться нам не дадут. Или поначалу как раз дадут, дабы мы потеряли бдительность. Значит, придётся нам играть в эти игры, постепенно навязывая свои правила. А ведь так хотелось хоть немного отдохнуть...

— ...Это малый гостевой дворец, — пояснял мне араб среднего возраста, один из двух оставленных нам слуг, второй сейчас передавал Лусите кухню. — Рассчитан на комфортное проживание тридцати шести человек, включая обслуживающий персонал. В закончившемся сезоне построили два новых гостевых комплекса под прибытие береговых шейхов на ожидаемые после сезона дождей переговоры по общей политике Халифата. Для гаремов и личной охраны шейхов требуется много места. Вашим же людям здесь будет просторно. Продукты можете завтра закупить в городе, сейчас цены сильно упали. Слуг подберёте у торговцев рабами, вам предоставят лучший выбор и опять же по минимальным ценам. Платить за электричество и воду не надо, охрана здесь тоже не нужна.

'...Чтобы вас взяли тёпленькими в сортире, когда это нам потребуется', — мысленно продолжил я за него, ибо на слугу этот араб совсем не походил.

Взгляд цепкий и внимательный, руки с характерными мозолями от частого использования оружия, говорит по-английски правильно и без малейшего акцента. Под плотной шерстяной накидкой наверняка прячет пистолет. И в голосе никакого почтения к новоиспечённому принцу, скорее — едва заметное лёгкое презрение.

Дворец действительно оказался небольшим. По меркам дворцов, естественно. Прилегающая огороженная забором территория же составляла прямоугольник примерно километр на полтора, выходя одним торцом на берег огромного озера. Нижний этаж дворца предназначался для проживания обслуживающего персонала, кухня, несколько подсобок. Верхний этаж господский, с парой обставленных мебелью кабинетов, залом с мягкими креслами для официального приёма гостей, непривычно большой спальней с отдельным коридором к маленьким комнаткам гаремных обитательниц. Закрываемых снаружи на замки, что характерно. А прыгать из окна — тут хоть и второй этаж, но запросто все ноги переломаешь при приземлении на лежащие внизу большие валуны. Санузлы оборудованы по высшему стандарту, хотя обошлось и без золотых унитазов. Большой подвал приспособлен под склад всего необходимого, а также малый тир для желающих пострелять от скуки из пистолета. Неподалёку от дворца размещён крытый гараж с приспособлениями для подъёма машин и маленький пирс на берегу озера с красивой беседкой. Полноценно охранять территорию не представляется возможным, дворец совершенно неприспособлен для отражения штурма, в парке сложно затеряться среди сильно прореженных пальм при полностью отсутствующем подлеске. В общем, о собственной безопасности придётся как-то позаботиться, но сделать это исключительно незаметно. Управляемые мины, скрытые стрелковые ячейки, в идеале ещё и система подземных ходов. 'Угу, размечтался', — я решительно окоротил сам себя. Впрочем, все дела можно пока отложить. Погода окончательно испортилась, и выходить на улицу стало крайне неприятно. Вместо ожидаемого проливного дождя порывистый ветер бросал в лицо мелкие колючие брызги. И, по словам 'слуги', такая погода затянется на несколько недель, а то и пару месяцев. Большие дожди выпадают у морского побережья в зоне тропических лесов, а здесь их можно не дождаться и за весь сырой сезон, лишь такая морось и постепенно опускающаяся до десяти градусов тепла температура воздуха. Вот такая здесь 'суровая зима'.

Десятая глава.

Рабы и рабовладелец.

Всё познаётся в сравнении. Невозможно передать словами тот великий кайф окунуться в горячую ванну и намылиться душистым мылом после долгого путешествия по жаркой, сухой и пыльной саванне. Все тревожные переживания и тягостные мысли мгновенно вылетают из головы, оставляя в теле ощущение великого блаженства. О свежем белье на мягкой кровати я уже забыл мечтать. И тут вдруг позабытые мечты неожиданно осуществлены. Правда, кровать пришлось разделить с теми, кто сильно захотел поделить меня самого. Хорошо хоть не разорвать на две половинки, как я опасался. Холодный воздух из приоткрытого окна не смог остудить нахлынувшее желание. Пусть мне уже удалось в значительной мере овладеть отдельными 'особенностями' своего заметно обновившегося и помолодевшего организма, но иногда стоит сбрасывать жесткий контроль, полностью отдаваясь нахлынувшей страсти. Все дела и заботы теперь отстанут от нас до утра, когда мы снова изрядно утомим друг друга, и ещё раз восславим самые обычные дары цивилизации в виде чистой горячей воды и душистого мыла. Счастья много не бывает.

Ночь, утро, вот и хмурый день наступил, так не хочется вылезать из кровати, но есть такое плохое слово — 'надо'. Надо то, надо сё, столько всего давно стоит в очереди и требует нашего внимания. Ополоснулись, оделись, спустились вниз к столовой, ловя на себе завистливые взгляды сидящих там мужиков и протирающей большим полотенцем мытые тарелки чёрной кухарки. Им всем ведь тоже сильно хочется. И лишь Лиза поглядывает в нашу сторону с лёгким ехидством, всё прекрасно понимая. Что же, сегодня большую часть простых проблем мы благополучно решим с помощью банального золота.

После сытного завтрака собралась небольшая экспедиция по городским торговцам на двух машинах. Старательно отмытый от грязи и выглядящий практически новым 'Хамви' вполне себе представительская машина по местным меркам, пусть и со снятым с турели пулемётом. Но сама турель безмолвно намекает — владельцы люди суровые и с ними лучше по мелочам не ссориться, вдруг они ещё и злопамятные. Наша бывшая больница на колёсах тоже не выглядит откровенным хламом, на котором тут катаются все кому не лень. Трёхосный британский военный грузовик конца восьмидесятых годов выпуска, специально адаптированный под Африку и хорошо вписывающийся в местные условия. Непривередлив к топливу — легко ест как плохой бензин, так и солярку. Его главный минус — повышенный расход топлива из-за мощного мотора, но платформа весьма устойчива и способна хорошо разгоняться даже по пересечённой местности. При желании кабину можно хорошо забронировать, шасси легко потянет лишний вес, но полноценного броневика из него всё равно не получится. Отсутствуют удобства типа кондиционера и такие полезные дополнения как стояночный электроагрегат. Далеко не идеал, но нам ведь выбирать не приходилось — брали не глядя. Желто-серая с камуфляжными пятнами краска достаточно свежая, заделанных пулевых пробоин не видно. Даже дворники исправно смахивают капли с лобового стекла. В остальных машинах до сих пор свалены вещи, мы их даже не разбирали. Лиза категорически потребовала взять её, иначе начнёт капризничать. Она ещё подросток, ей можно — именно так прямо и заявила. Ну, разве можно отказать? Оксана сунула мне блокнот со списком необходимых закупок, когда только успела составить, и отправилась досыпать дальше. Ночи ей не хватило, мне, если честно — тоже. Капрала Флиппи я озадачил оборудованием узла связи в одном из кабинетов второго этажа. Радиоразведка нам пока не требуется, но оборудованный командный пункт может пригодиться. Вот с оставшимися мужиками пусть всё подготовит как надо, я позже проверю. Братьев Влас брал с собой в качестве водителей, охранников и грузчиков заодно. Взгляды у них цепкие и внешность более походит на большинство местных обитателей, нежели у нас.

Долго выезжали из дворцового квартала, всё же вспомнив вчерашнюю дорогу со второй попытки. Перед воротами мне приходилось вальяжно вылезать наружу под дождевые брызги, демонстрируя бдительной охране золотую бляху. Охрана почтительно кивала головой, открывая проезд и внимательно оглядывая наши машины, хорошенько их запоминая. Мы здесь не один раз будем проезжать. Первым делом Рогнеда направила нас не в торговый, а промышленный квартал города. Именно там лучше всего осуществлять оптовые закупки прямо со складов. И у неё здесь имелись давно налаженные связи, потому долго искать не пришлось. Мы встали около цеха по производству армейских пайков. Смесь достающих оттуда запахов совсем не напоминала о еде. Значит, пайки мы здесь покупать не станем. Девушка куда-то ушла на десять минут, после чего мы поехали грузиться к продуктовому складу. Минус сто тридцать золотых динаров, и у нас полный кузов мешков с пшеницей, рисом и другими крупами, ящиков с овощами и фруктами, бочек молодого кислого вина настоянного на каких-то особых травах, и коробок с консервами. Свежего мяса нет — исключительно тушенка из рогачей в различных упаковках. По вкусу она не очень, но съесть можно. Имелась рыба, как морская, так и озёрная в широком ассортименте. Соленая, копчёная, вяленая и даже свежезамороженная. За другими деликатесами нужно уже к торговцам ехать. Цена за всё только кажется маленькой. В одном динаре три грамма чистого золота, а в одном орденском экю лишь одна десятая. Потому мы заплатили более трёх с половиной тысяч экю, по местным меркам весьма приличную сумму. А если пересчитать на американские доллары со Старой Земли, так нужно и вовсе на три умножать. Чуть более десяти тысяч — цена простой новой легковушки. Однако теперь основных продуктов нам должно хватить до конца сезона дождей, хотя кое-что докупать всё равно придётся. Кстати, орденские экю здесь в качестве оплаты не принимали. Строгий запрет. Требовалось продать их на регулярном аукционе как обычный товар за золотые динары или местные бумажные деньги. Желающие могут воспользоваться услугами официальных менял. Но обменный курс у них, мягко говоря — спекулятивный, отличающийся от официального раза в три, и естественно, не в пользу клиента.

Нагруженный грузовик отправился к дворцу, а мы направились в квартал работорговцев.

— Как погляжу, у тебя совсем нет предубеждения против всех этих... — взмахом свободной от руля руки я обозначил тех, к кому мы сейчас направлялись.

— Рабство позволяет сохранять человеческие жизни, — правильно поняла меня прокладывавшая маршрут по улицам города с переднего пассажирского сидения Рогнеда.

Сидевшая сзади Лиза навострила ушки, с большим интересом подслушивая наши разговоры.

— Здесь людей и так мало, особенно тех, кто собой хоть что-то представляет. И терять их в постоянных столкновениях совершенно неразумно, — Рогнеда продолжила говорить, показав мне очередной поворот. — Деньги и золото добываются или зарабатываются, а жизнь только одна. К тому же многие здесь продают в рабство сами себя.

— Зачем? — Странным заявлением она повергла меня в лёгкий шок, заставив сбросить скорость.

— Некоторые здешние работорговцы весьма благочестивы, — ещё одна фраза из её уст, которую я не смог сразу понять. — Они могут подобрать рабу такого хозяина, у которого они получат куда больше жизненных благ, нежели они бы просто нанялись на работу. Раб — это собственность и её принято беречь, если она того достойна, конечно, а наёмный работник не вызывает доверия. Сегодня он работает на тебя, а завтра уйдёт к тому, кто предложит лучшие условия. Местный менталитет нам не изменить, остаётся принимать и пользоваться возможностями. Для рабов здесь есть школы профессиональной подготовки. Это существенно повышает их цену, заставляя работорговцев вкладываться в качество предлагаемого состоятельным клиентам товара. Дорогой раб порой живёт лучше и дольше свободного. И добровольное рабство здесь единственная возможность чему-то полезному научиться. Сейчас ты и сам всё увидишь... — сказала она, указывая в сторону длинного одноэтажного строения.