Эхо войны. Ред2

Впередиидущий налетел на камень и упал мне под ноги, измотанный до предела. Я схватила его за шиворот и потащила — по-простецки, задом. Кто-то еще подцепил парня за ремень и, поднатужившись, мы затрусили к лабиринту.

Кажется, за спиной кто-то стрелял. Прикрывали. Не помню. Но какая-то тварь все-таки добежала и вцепилась мне уже в другую руку. Скотина! Глаза затянуло красной пеленой. Я взревела и впечатывала ее все той же рукой в стену, пока не отвалилась. Раз пятнадцать-двадцать.

Не помню.

В глазах прояснилось только в первой пещерке лабиринта. В ушах стоял гул сотен крыльев, над озером было черно от зависших в воздухе тел. Мы пробирались дальше, судорожно отстреливаясь и загромождая проходы горящими телами, туда, где коридоры были уже и где у нас были шансы продержаться дольше получаса. В третьей пещере нам навстречу выскочили вахтенные. Значит, отряд из лазарета добрался...

Нагруженные ранеными, они смогли уйти не так уж далеко. Десятью минутами позже, глядя на набившиеся в небольшую пещерку остатки того, что некогда было военным фортом, я не ощущала ничего, кроме пустоты в голове.

Сил не было ни на что, даже на чувства. Так бывает. Особенно, когда, не успев рухнуть на пол, понимаешь, что пора бы с этого пола подниматься и тащить свою задницу вместе с "матерью" на выход. Потому что у остальных, более живых, чем ты, нет брони, без которой сгоришь от плазмы — своей или чужой.

Темная шуршащая и цокающая когтями масса неторопливо протиснулась в коридор, обуглилась на переднем краю от первых залпов издыхающих обойм, на мгновение замерла, как всегда перед атакой, и... так же неторопливо отступила.

Мы выждали минут десять. Ничего не происходило. У входа в короткий коридорчик по-прежнему маячили темные фигуры. И по-прежнему ничего не предпринимали.

— Ну и что за фигня?... — безжизненно вопросила в пространство Тикки, привалившись к стене.

Я молча порадовалась, что она еще жива, поскольку в таком состоянии в шлеме безошибочно распознавала только Оглоблю. Что до вопроса... Я поискала глазами обгоревшую белую косу с приметной лентой, которая вроде бы мелькала где-то здесь последние полчаса, несмотря на отсутствие у ее владельца полной брони.

Диррхейм был здесь. "Мать" не удержишь одной рукой, особенно если тебя на это не натаскивали — тяжелая, не прицелишься толком, да еще отдачей вырвет из руки после первого же выстрела. А он вот подобрал где-то и стрелял, как из родной. Хотя чему я удивляюсь, боги мои...

— Идите пока внутрь, все, — он выглянул из пещеры, в которой снова развернули госпиталь. Я открыла рот и внезапно поняла, что сил на полноценные слова уже не осталось. Из горла вырвалось только протестующее мычание. Судя по согласному хору, я была не одна такая. — Это приказ! Вас сменят.

Ага, сменят... Сменяли нас обычные солдаты. С обычной броней и обычными стволами. Пушечное мясо. Хоть бы на пару залпов их хватило, когда попрет опять...

Шатаясь и волоча ногу, я кое-как втащила себя внутрь, прислонила "мать" к стене у самого входа и осела рядом, отключаясь.

Где-то там, куда я провалилось, было черно от темноты, продувало ледяным ветром насквозь, а еще — не отпускало ощущение, что меня тянут в противоположные стороны. Голова болела так, как будто кто-то упорно в нее лез. Скотина! Я отмахнулась жестким блоком — насколько могла. Сознание прошило резкой болью. Я взвыла и проснулась.

Ногу кто-то снова шил. Было тихо как в морге, от этого казалось, что уши опять отказали. Ни стрельбы, ни взрывов, ни визга. Даже цокот и навязший в зубах шорох крыльев куда-то делись.

Было тошно. Муторно и тошно.

Вповалку лежали раненые и почти целые, живые и почти мертвые, и трех почти медиков не хватало, даже попытайся они разорваться. Лекарства — только для самых тяжелых, прочие же явно не успеют умереть ни от заражения крови, ни от лихорадки.

Рядом вздрагивал во сне Тайл, дремал вполглаза Маэст, прислонившись к стене и положив "мать" на колени. Сколько же времени прошло? И все еще — ничего?

Мелькнула в тусклом свете серебряная коса. Северянин шел куда-то мимо, но я схватила его за пустой рукав, заткнутый за ремень.

— Нет, — обронил он и с явной неохотой остановился. — Все — нет.

— Что — все?

— Нет, я не вижу, чем все закончится. Я вообще почти ничего сейчас не вижу.

— Когда меня убьют? — вдруг спросила я, внимательно глядя в холодные невидящие глаза.

— ... Вчера в полночь. Зачем спрашивать, если вы об этом знаете?

— Поэтому и не видите? Замена исходных, при других гибли все?

— Нет. На этих солдат ваше присутствие в рядах живых не повлияет, — Диррхейм перевел тяжелый взгляд на меня. — Я понятия не имею, доживете ли вы до того момента, который вижу я. И понятия не имею, сделаете ли как должно, и как выглядит это "должно". И главное — зачем. Хотя... Забудьте. В моем видении умирали те, кто уже мертв... — он замолчал. — Где-то Жизнь свернула на другую тропу.

— И я уже не влияю вообще ни на что?... Можете не трудиться, фарр, я понимаю. Скажите, не как провидец, как офицер... — я замолчала.

— Не скажу. Вы сами все знаете.

Он развернулся и ушел — в дальний конец пещеры, принимать отчет у Ремо.

Да, я сама знаю все. Взгляд скользил по тесной и душной каменной норе, забитой ранеными, по спящим урывками солдатам, в глазах которых — решимость сражаться до конца. И — безнадежность.

Потому что ничто не может длиться вечно, даже это странное затишье, которое бывает только перед бурей. Пройдет час, другой, и мы вспомним, что кончились плазменные обоймы, что в огнеметах не осталось зарядов; что мутная зеленая взвесь уничтожит всех, кроме силовиков в полной броне вернее, чем клыки и когти, а поместить пещеру в вакуум невозможно.

Это знала не только я. И в глазах, поднимаемых к невидимому небу — в молитвах и проклятиях — боги видели одно — безнадежность.

Снова заболела голова — будто в мозг воткнули зазубренный стилет и начали медленно поворачивать. Раз, другой, третий...

Орие!...

Я удивленно вскинула голову. Показалось...

Ты же в сознании, какого эхла не отвечаешь!

Я сошла с ума. Так не бывает.

Не бывает.

Ты там оглохла или онемела?! Доложить обстановку немедленно, младший командующий! Если уж ты слов нормальных не понимаешь...

Я машинально начала составлять в уме сухие канцелярские фразы. Он здесь. Здесь.

Только этого не может быть. Не может.

Орие, да что вообще творится в твоей голове?! Мало того, что к тебе не пробиться, так ты еще...

Рой. Настоящий...

Сердце подпрыгнуло и замерло. Корпус! Корпус здесь?!

О боги мои, ты же сама посылала сообщение! Судя по тому, что я здесь наблюдаю, не совсем бредовое... Только не говори, что начала страдать слабоумием.

Ты тоже... здесь?

Спасибо за комплимент, но с "Полюса" я навряд ли до тебя докричался бы.

Сердце внезапно кольнула тревога.

Вы сели? Они могут...

Сели. Их руководитель, которого ты так расписывала, нас проворонил. Был слишком занят чем-то другим.

Другим... У меня вырвался смешок. Нами. Он был занят нами. И я даже знаю, почему так внезапно нас оставили в покое и куда все подевались.

Я прислушалась. Выстрелов слышно не было, не было слышно визга. Учитывая акустику пещер, это означало одно — бои идут на поверхности.

Как там у вас?...

Часа за два перебьют. Вы пока не дергайтесь, раз боеспособность почти на нуле. За вами придут, как закончим.

Даже его мысли несли явно скучающий оттенок. Я торопливо отрезвила мужа подробной информацией о месте перемещения т'хоров с Изнанки и что с ним стоило бы сделать. И поколебалась, но все же спросила.

А зачем приехал ты? Сам?

Такие экземпляры, как их вожак, нужно отлавливать и изучать, хотя это не твое дело. Не думаю, что псион ниже меня уровнем сможет это сделать.

Свербящая боль в мозгу внезапно утихла. Отключился.

"Отлавливать и изучать"?... Все с вами ясно, дорогой супруг. Вы тоже решили откусить от жирного и перспективного куска, который уже начала пощипывать Корона. И, скорее всего, после того, как уже выяснили, что конкуренты вас обошли.

Дождались бы мы вас, будь по-другому?...

Но ведь... Дождались. Бездна с ним, почему. Дождались!

Безумная, шальная радость всколыхнулась где-то на дне души и выплеснулась наружу. Скажите после этого, что не бывает чудес! И пусть у чуда отнюдь не сказочные причины, но ведь его могло не быть вовсе.

Дождались!!!

— Морровер, чего это с тобой такое? — заинтересовался Маэст, глядя на мою перекошенную эмоциями физиономию. Я вскочила и в полный голос прокричала о том, что иногда боги помогают слабым смертным в их вере в чудеса. Даже тем, кто эту веру потерял.

Я говорила и видела, как в глазах солдат загорается надежда.

Мы выживем.

Мы — выживем!

Орие!

Я вздрогнула.

Что? Уже все?

Они отступают, но в вашу сторону. Кроме как через лабиринт, есть проход вглубь пещер?

Нет.

Тогда перекройте его, и быстрее, если не хотите воевать с ними еще пару тысяч лет.

Я бросилась к взводному.

Тревога номер один. Натянуть шлемы, разобрать вытряхнутые из карманов и снятые с поясов убитых и раненых боеприпасы. Теперь мы знаем, за что бьемся.

И будем биться до конца. На этот раз — с надеждой, что не до своего.

Но когда с озерных берегов хлынула болотная зелень, мысли вышибло, как воздух из легких — от удара звуковой волны.

Визг летел впереди хаотично плещущей крыльями стаи, усиленный пещерным эхом, и бил не хуже пуль. Я бросилась в сторону, за широкий стенной выступ. О чем ты думал, Рой?! Что мы можем сделать — с этим?!

У солдат подламывались колени, разрывались уши, но мы стояли, заслоняя спинами жен, сестер и подруг, своих детей и чужих. Затявкали "матери", подпрыгивая в трясущихся руках, выписывая дикие траектории, но все равно попадая — потому что нельзя было не попасть.

Черная волна врезалась в непрочный заслон, разметала солдат по стенам, подминая под себя, затаптывая и разрывая когтями, и понеслась дальше, мимо госпиталя, мимо гражданских. Пошатываясь и спотыкаясь, я бросилась следом. "Мать" тяжело оттягивала разом ослабевшие руки, и двигаться по прямой стало вдруг непосильной задачей.

Но я успела — броситься наперерез завернувшим к госпиталю тварям, выпустить полдесятка зарядов, отгоняя их от растерянно вскинувшихся врачей. Услышать, как матерится в полный голос Тео, в шоке застывший у меня за спиной, как яростно что-то кричит мне Тайл, отшвыривая прикладом одного т'хора от упавшей Атки и хватая за шиворот Римса, с трофейной "матерью" бросившегося на второго.

Больше я не успела ничего — меня подхватило и поволокло новой волной. Чьи-то челюсти вцепились в локоть, и коридоры слились в один черный летящий тоннель.

Но кто-то из тех, что остались позади, еще помнил, как надлежит хоронить зверя — так, чтобы он уже никогда не смог выйти наружу. Далеко позади глухо хлопнуло — три или четыре раза. Снова вздрогнули стены, и рухнули на землю небеса.

Последнее, что я услышала в этой жизни — грохот приближающегося обвала и свист камня, летящего в мою голову.

Глава двадцать седьмая

— Мы пропали! — шепнул Д'Артаньян Атосу.

— Вы хотите сказать, — пропали наши деньги? — спокойно поправил его Атос.

Александр Дюма

Глаза не открывались, как будто их зашили. Кожу стянуло.

Я неуверенно протянула руку и стерла корку запекшейся крови. Стерла?... Я приоткрыла один глаз и поискала шлем.

Вот он, родной, проглядывает за пляшущими перед глазами темными кругами. Расколот пополам, как орех, лицевой щиток мутный от трещин.

Я приподнялась на локтях, и сразу же пожалела об этом, мгновенно ощутив полный букет явно не легкого сотрясения мозга.

Знакомый камень лежал в двух ладонях правее, и я невольно порадовалась за отечественную оборонную промышленность. Все, кроме тяжелого десантного шлема повышенной прочности, раскололо бы вместе с головой.

В ушах звенело, а тошнило настолько сильно, что я на полном серьезе боялась подниматься.

— Ох и твою ж мать... — послышалось откуда-то справа. Я с трудом сфокусировала взгляд и уставилась на темное пятно, не слишком удачно вписавшееся между россыпями валунов.

Пятно открыло глаза и в мгновение ока обросло замызганным камуфляжем.

— Тео... — медленно просипела я, стараясь не нарушить хрупкого равновесия, временно установившегося в голове. — Ты-то здесь за каким хреном?

— За тем самым... Ох, мать твою... — простонал он.

— Других слов не знаешь?

Он знал. И даже поделился. Но я тратила слишком много усилий, чтобы не уплыть обратно в обморок, и не оценила.

— Я же рядом с вами стоял, не помните, что ли? — парень наконец рассмотрел меня повнимательней и констатировал: — Хотя я бы с разбитой вдребезги башкой тоже не помнил. Не тошнит?

На этот раз не выдержала я.

— Ясно, — вздохнул парень. — Значит, меня на себе не попрете.

Мир расплылся и снова начал тонуть в черных кругах. Я вытащила из-за пояса нож и приложила лезвие плашмя ко лбу. В глазах постепенно прояснилось, и увиденное меня не порадовало. Если мне досталось по голове и побило осколками до состояния прогнутости пластин "чешуи", то парня побило осколками до состояния отбивной, а камнем покрупнее перебило ногу.

— Ты как вообще? — крякнув, я с трудам приподнялась на четвереньки и подползла поближе.

— Фигово. Но в терпимой степени, — Тео тихо выругался сквозь зубы и попросил: — Гляньте, что у меня с ногой, а то по ощущениям — оторвало к ядреным эхлам.

— Потроха хоть не отбило? — поинтересовалась я, пытаясь поднять камень так, чтобы не усугубить положение, а главное — не уронить обратно.

— Не должно, — он приподнялся и сел, опираясь дрожащими руками на камни. — Бронежилет как-никак.

Открытый перелом, может, в двух или трех местах, но не в кашу.

Где-то в конце коридора, со стороны обвала, послышались шаги. Я машинально схватилась за "мать". От резкого движения вспыхнул болью затылок, в глазах снова потемнело. Потом до моего плохо соображающего мозга дошло, что это именно шаги, а не цоканье т' хоров. Я сняла палец со спуска и вгляделась в темноту.

Шатаясь и цепляясь рукой за стену, из-за поворота вышел Диррхейм.

Богиня, его еще здесь не хватало.

— Тоже живы? — индифферентно обронил он и прошел мимо. Я проводила его взглядом, опомнившись, только когда он почти скрылся в темноте.

— Куда вы?

— Какой смысл сидеть здесь, — безразлично отозвался мужчина, приостанавливаясь. — Или вы полагаете, что нас будут откапывать?

— Ну... — над этим вопросом я пока не думала.

— Не смешите меня. Не будут. Обвалом т'хоров надежно заперли в горах, и выпускать их оттуда ради пары-тройки почти наверняка убитых солдат... Этого не сделает даже ваш муж ради вас. Или он настолько вас любит?