Добро из зла

Рейвен оскалилась и не отводила вспыхнувшего злым аметистом взгляда от пацана, который сейчас так мало походил на знакомого ей Вечного, до тех пор, пока тот не отвел глаза.

— Как это произошло?

— Это сделала женщина по имени Синдер Фолл.

— Никогда не слышала.

— Она работает на Королеву. Салем нашла способ украсть силу Девы, обойдя правила передачи сил — и только благодаря вашему брату она получила лишь половину силы, а не всю целиком.

И тут Рейвен что-то уловила в его голосе. Страх, легкую дрожь, мелькнувшее в глазах предчувствие катастрофы — будто он уже прыгнул над пропастью и понял, что до противоположного края не долетит.

— Почему эта Фолл сражалась с Янг? — спросила Рейвен и тут же поняла, что попала в точку.

— Янг... вызвалась добровольцем для пересадки того, что осталось от ауры Осенней Девы. Ее привел Кроу.

— Ты подставил мою дочь под удар.

Она сказала это даже не голосом — грохотом земли под ногами, дрожью бревен и звоном посуды, треском лилового пламени в печи и горелке, греющей чай.

— Единственное, о чем я тебя попросила... Я согласилась на смерть, на предательство, на одиночество и презрение... и попросила взамен только одно — чтобы ты позаботился о моей дочери.

В этот момент она приняла решение — Вечный ответит на вопросы, а после умрет, потому что кто-то должен заплатить, а весь запас справедливости, что в ней оставался, уже израсходован.

Он посмотрел ей в глаза... и, должно быть, прочел в них свой приговор. Он торопливо затараторил, и Рейвен узнала в сказанном Озпина — не в глазах, жестах и мимике, но в выборе слов:

— Я могу почувствовать Выбор просто оказавшись поблизости. А как собираешься искать его...

Он осекся на полуслове. Если раньше мальчишка просто боялся, то теперь смуглое лицо сравнялось цветом со снегом за окном, чашка выпала из разжавшихся рук, а голос сорвался, став похожим на задушенный писк:

— Она здесь... женщина в черном платье. Она здесь.

И посмотрел на нее — не бессмертное легендарное существо, создавшее современную цивилизацию, но испуганный пятнадцатилетний пацан, заглянувший в глаза собственной смерти: с мольбой о помощи, с просьбой защитить того, кто слабее.

И даже так — она все еще не могла быть до конца уверена, что это не ловушка, не способ отвлечь ее и сбежать.

— Вернал! Колокол! БЫСТРО! — рявкнула она. И добавила уже в спину исчезнувшей в двери ученице: — Вариант "бросаем все и бежим!"

Развернувшись к Вечному, она резко спросила:

— Сколько?

— Пара минут. Она очень близко и быстро приближается. Сверху, Озпин говорит — Грифон или Невермор.

— А может, и дракон. А может, и не один, — закончила Рейвен. Посторонившись, она кивнула Вечному на выход. — Ты первый.

Едва они оказались на улице, чью сонную тишину разорвали на части тройной удар колокола, усиленный мегафоном голос Вернал, добрым матерным словом торопящий племя, и хаотичная суета во второй раз на ночь потревоженных людей (слава Близнецам, хоть никто не спал!), она положила меч на плечо Вечному — плашмя.

— Ты действительно так его ненавидишь? — вздрогнул мальчишка. — Ты ведь понимаешь, что весь мир может погибнуть, если мы не будем работать вместе?

— Да, — ответила Рейвен сразу на оба вопроса.

Взглянув на небо, она скривилась — в тусклом лунном свете все никак не получилось разглядеть ни откуда приближается враг, ни сколько и каких Гримм привел с собой.

— Там, — показал Вечный, но Рейвен все еще ничего не видела.

Отчаявшись разглядеть хоть что-то, она вернула свое внимание земле — большая часть клана уже стояла перед ней, сжимая в руках кто оружие, кто — баул с "набором бегства".

Внезапно она поняла, что видит этих людей в последний раз. Эти шесть десятков придурков, раздолбаев, идиотов, которые не сделают ничего, пока их как следует не пнешь, восемнадцать лет были для нее какой никакой, но все же семьей. Она учила их драться, не позволяла спиваться и скатываться совсем уж на дно, спасала каждому из них жизнь, многим — по несколько раз. А теперь... чем бы ни кончилась эта история — обратно она не вернется.

Под ее взглядом племя притихло, смолкли разговоры, утих лязг брони и оружия — они были спокойны, собраны, готовы действовать. И никто не боялся, ведь с ними была Рейвен Бранвен — та, кто вытаскивала их жопы из дерьма десятки раз.

— Эти Гримм пришли за мной. И они будут приходить снова и снова, до тех пор, пока не убьют. Сейчас я открою портал — вы войдете в него и наши пути разойдутся. Племя не помощник мне в этой войне.

Пользуясь ошарашенным молчанием, пока остальные переваривали новости, она посмотрела на Вернал.

— Ты пойдешь с ними — позаботься о племени, найди укрытие, проследи, чтобы они не переломали себе пальцы, ковыряясь в носу.

— Я пойду с тобой!

— Позже, Вернал, — постаралась как можно мягче улыбнуться Рейвен. — Я найду тебя позже, но сейчас — ты должна пойти с ними. Я собираюсь посмотреть в глаза своему врагу — ты будешь лишь помехой. Не переживай обо мне — ты ведь знаешь, что я всегда могу сбежать. Обещаю, ты будешь рядом.

Свободной рукой она взяла Вечного за шею, чуть ниже затылка, и заставила отступить в сторону. Не давая никому времени опомниться и сделать какую-нибудь глупость, вспорола реальность клинком, озарив стойбище глубоким рубиновым светом портала.

— А теперь — в портал, быстро!

Привычка подчиняться сделала свое дело — один за другим, привычным, сотни раз отработанным порядком племя скрылось в проломе, очутившись в сотнях километрах на юго-запад, с противоположной границы Мистраля. Именно там сейчас был один из тех, на кого у Рейвен был настроен портал — когда-то, десятилетия назад, она с Кроу любила играть с ним в "Охотников и разбойников" вместе. Последней, спиной вперед, не отрывая от нее умоляющего взгляда, ушла Вернал.

— Долго еще? — тихо спросила она.

Прямо сейчас Рейвен осталась одна. Презираемая мужем, братом, дочерью, с наградой за голову в полмиллиона льен, наедине с тем, кого ненавидела и боялась, за секунды до встречи с самым чудовищным порождением Ремнанта, сейчас она лишилась одновременно и племени, и ученицы, которых тоже по-своему любила.

И больше у нее ничего не осталось.

Если она умрет, прямо здесь и сейчас... кому будет дело до этого? Вернал, наверно, просто решит, что наставница ее обманула... Сможет ли она вернуть обратно хоть что-нибудь из того, что потеряла? Прах с ними, с братом и мужем, но хотя бы дочь... Или все, на что она может рассчитывать — месть? Отрубить ему голову, сжечь в волшебном пламени и... что дальше? Опять бежать, прятаться, бояться? Еще восемнадцать лет в одиночестве, на задворках цивилизации, презираемая всем миром, но прежде всего — самой собой?

"В этом разница между сильными и слабыми Рейвен: не в жизни и смерти, а в пути, который мы выбираем". Это сказал ей Кроу два дня назад, напомнив истину, которую она знала в двадцать, правду, забытую к сорока. "Ты проиграла только когда сама признала свое поражение" — этому учил ее отец, избивая вместе с братом в постоянных спаррингах. "Надежда есть всегда" — улыбалась лучшая подруга, всегда красиво и уверенно, в какое бы безвыходное положение не завела себя команда Старк.

И, наконец...

"Если ты знаешь зачем, то выдержишь любое как" — этому научил ее монстр в человеческом обличье, шею которого она сейчас сжимала в кулаке.

— Итак... зачем, Рейвен? — тихо спросила она сама у себя, поднимая глаза к небу, на котором не было звезд, лишь черные крылья, заслонившие свет, только белые маски на вытянутых мордах и сотни горящих рубиновых глаз. — Вернуть себе мужа, брата и дочь? Спасти мир? Себя?.. Отомстить?

"Ты ведь уже знаешь ответ".

Она отпустила Вечного — все равно теперь ему некуда бежать и впилась взглядом в одного из Грифонов, камнем рухнувшего с небес. Приземлившись в нескольких метрах от них, чудовище развернулось, позволяя разглядеть наездницу — стройную, совсем молодую женщину в алом платье, с черными прямыми волосами до плеч, которая сидела на его спине, будто в дамском седле — боком. Она могла бы показаться совсем обычной... если бы не белоснежно-белая мраморная рука с черными прожилками вен, масляно блестящие антрацитовые когти и глаза, похожие на тлеющие угли — одновременно багровые и темно-оранжевые. К крупу Грифона был приторочен вяло шевелящийся холщовый мешок.

— Знание и Дева, — оскалилось Разрушение, показывая частокол заостренных акульих зубов. — Да мне везет.

— Синдер Фолл, — догадалась Рейвен. — Осенняя Дева.

— Пока — только наполовину, — еще шире, шире, чем должен быть способен человек, улыбнулась она. — Но я это быстро исправлю, не сомневайся.

— Не бросай ей вызов, Рейвен, — тихо предупредил ее Вечный, когда она занесла клинок над головой. — Тебе не победить, не в одиночку.

— Слушай мелкого, Рейвен.

Разрушение погладило Грифона между ушами и соскользнуло на землю. Следом за ней упал и мешок, когда лопнула пережжённая веревка, крепящая его к монстру, и тут же грубая ткань вспыхнула, мгновенно сгорая в волшебном пламени, взвыл спрятанный там человек, а из раскрытой ладони Разрушения, надорвав кожу, метнулась в огонь тонкая черная змея. Пленник заорал вновь, еще страшнее, чем раньше, будто сгорать заживо было менее болезненно, чем то, что делал с ним Гримм, но очень быстро затих. Рейвен, с холодком, пробежавшим по коже догадалась — это потому, что тварь заткнула ему глотку собственным телом.

— Посмотри, — с явным развлечением в голосе пропела Синдер, когда бледно-синеватый поток потянулся к ней через матово-черное тело паразита. — Этот Гримм позволяет мне есть чужие души — так я получила силу Осенней Девы. Я выследила ее и устроила ловушку — девочка умирала, пронзенная стрелами, со сломанными руками, пока Гримм пережевывал ее душу.

Смирно стоящий за ее спиной Гримм обернулся облаком тяжелого черного пепла, не исчезнувшего без следа, как обычно, но оставшегося на месте, душным тяжелым облаком, повисшим вокруг — и только горящие угли ее глаз могли пробить эту завесу.

Немногое в мире могло испугать Рейвен Бранвен. Она прожила в этом прОклятой планете сорок лет — видела смерть близких, видела бездушных монстров, уничтожающий все вокруг — извечный человеческий страх перед Гримм она преодолела даже раньше, чем поступила в Бикон. Она видела преступления, совершенные людьми, перед которыми меркли даже Твари Темноты — и сама совершала такие прежде, чем впервые поцеловалась.

Она ненавидела Знание, до зубовного скрежета, до острой тянущей боли, терзавшей сердце при одном только взгляде на него, считала Озпина монстром в человеческом облике... но только сейчас поняла, почему Вечный был готов на все, лишь бы избавить мир от НЕЕ. Сквозь серый вихрь колючего пепла, поднимающийся все выше, на нее смотрели тлеющие угли самого чистого Зла, незамутненного, дистиллированного Разрушения, Смерть не просто окончательная, но Смерть в муках, в бесконечной непрерывной агонии.

— Телепорт — это быстро, но я быстрее. Возможность сбежать, умение прятаться — это хорошо, но не достаточно, чтобы спастись от меня. Всего один портал, Дева — и я позволю тебе дожить свою жизнь. Три Девы — тоже неплохо, а у меня нынче есть такая роскошь — время... целая вечность впереди, чтобы дождаться, когда ты помрешь своей смертью и передашь силу кому-нибудь с более удобным Проявлением. А дочь... что ж, ты уже бросила ее однажды. Так брось еще раз.

"Еще неделю назад я бы, возможно, согласилась..." — передернулась Рейвен, крепче сжимая рукоять. Она увидела все, что хотела — пора было бежать. Сосредоточившись, она попыталась подумать о Вернал.

— Не думай о дочери, думай о себе, Рейвен. Она ведь даже не узнает, чем ты пожертвовала ради нее, если ты здесь умрешь. Ты не сможешь рассказать ей, получить прощение... ты больше никогда ее не увидишь. Не увидишь Янг.

Рейвен слишком поздно поняла, чего добивалось Разрушение. Она не могла не думать о Янг. Просто не могла.

Младенец с невозможно яркими сиреневыми глазами, крохотный комочек новорожденной жизни, крепко сжимающий в пухлом кулачке ее палец. Короткий смешной пушок на макушке. Улыбка, глупая и бессмысленная, делающая ее такой похожей на отца...

Зацепившись за воздух, желтое лезвие вгрызлось в похожую на воду реальность, пропорола ей живот, открывая путь к мягким багровым внутренностям. Схватив Вечного за шкирку, она бросилась в портал, уже понимая, КУДА он открылся. Сквозь алый туман она различила смазанную черную молнию, длинную извивающуюся в полете многоножку, исчезнувшую в разрезе с той стороны.

Оказавшись по ту сторону, она рывком развернулась, нашла глазами блестящую многоножку, что по-змеиному подняла переднюю половину тела над полом и испепелила сверкнувшей молнией. Повернувшись туда, куда смотрел Гримм, утонула в удивленно расширенных сиреневых глазах, столь же прекрасных, как и восемнадцать лет назад.

Все растаяло, все исчезло. Из комка спутанных, противоречивых эмоций, из глубин разорванной на части, искалеченной и склеенной обратно личности, из сомнений и боли на поверхность поднималось кристально ясное "зачем". Две таких разных "Рейвен Бранвен" нашли то, что делало стоящей всю ее жизнь, прошедшую и предстоящую, каждую перенесенную и причиненную боль и каждое предательство.

Зачем ей оставлять жизнь тому, кого она ненавидела? Зачем рисковать жизнью и душой, подставляя спину Вечному, который уже предал ее однажды? Зачем выступать против куда более страшного врага, чудовищнее всех Гримм вместе взятых? Зачем встречаться с презрением тех, кого любила, зачем унижаться, вымаливая прощение за то, в чем не было ее вины?

Ради пухлого кулачка, крепко ухватившего ее за палец. Ради короткого смешного пушка на затылке, золотого как солнце. Ради нежно-сиреневых глаз, так похожих на отцовские.

Гребанный Вечный как всегда оказался прав: она вернет себе дочь и совершенно неважно, через что ей придется для этого пройти.

Из ступора ее вывел громкий крик Вечного:

— Рейвен!

Вздрогнув, она огляделась, наконец заметив десятки фавнов в масках Белого Клыка, что наставили на нее оружие, просторный зал, трон в дальнем конце, на котором сидел невысокий мужчина в белом костюме с алой эмблемой кровавого волка на груди.

И прежде, чем она успела сделать хоть что-то, повисшую тишину разорвал чей-то крик:

— Гримм!!!

И сразу после — десятки других: "Засада!", "Предательство!" и, самое главное...

— ОГОНЬ!