В общем, дальнейшее вам наверняка известно — собрав все находившиеся в порту джонки, мы с консулом ближе к вечеру выплатили каждому капитану, пожелавшему принять участие в спасении экипажа "Варяга", по десять рублей, и посулили еще по сотне за каждого спасенного моряка — на столь астрономической сумме вознаграждения настоял Банщиков.
В результате, начиная с семи вечера и до утра, из Шанхая и окрестных деревень всю ночь вниз по реке шел караван джонок и мелких пароходиков. Мы подняли на "Манчжуре" фальшивые паруса китайского образца, дабы походить на джонку при беглом взгляде, и влились в процессию около полуночи. В порту при этом пустили слух, что канонерка переходит вверх по реке в Нанкин, дабы обезопасить себя, если капитан глубокосидящей "Мацусимы", караулившей его в устье реки, решит атаковать лодку в порту, как собирались поступить японцы при Чемульпо.
"Манчжур" наш проскользнул около трех часов ночи, в самую темень. По выходу из порта мы действительно пошли вверх по реке и, обойдя остров Чуньминдао через пролив Хаймыньцзяндао, вышли в море и сразу же по небольшим глубинам пошли на север. Нам очень сильно помогло то, что наш штурман успел еще до войны изучить фарватеры нижнего течения Янцзы от и до, не хуже местных лодочников. "Мацусима" металась всего в тридцати кабельтовых к юго-востоку от нас, пытаясь осветить прожекторами все проходящие мимо нее суда одновременно. Для этого ей приходилось постепенно склоняться на юг от устья реки, следуя за основным потоком джонок.
Последующие сутки прошли спокойно, встреч ни с противником, ни с военными кораблями нейтральных государств мы на переходе не имели. Шли постоянно в визуальной видимости китайского берега, но ближе чем на 8-10 миль к нему не приближаясь. К утру следующего дня мы благополучно подошли к внешнему рейду Порт-Артура, где, по настоянию Банщикова, запросили лоцмана для прохода минных полей семафором на Золотую гору. К нам был выслан паровой катер, следуя за которым мы и вошли в гавань.
Лекарь Банщиков, кстати, категорически отказался следовать в Порт-Артур более безопасным путем через Циндао, мотивировав это передо мной и консулом тем, что сейчас на счету каждая минута. Именно это он сказал и на общем сборе команды перед выходом в море, и несколько раз повторил комендорам, что огонь можно открывать, только если "Мацусима" нас обнаружит. Как он выразился, "придет срок, "Мацусиму" мы все одно потопим, не нынче, так потом, а вот довезти до Артура записи Руднева надо сейчас, и во что бы то ни стало".
* * *
— Ну, всё, господа! Кажется, мы прорвались. Курс — норд, скорость — одиннадцать, — произнёс командир "Манчжура" Кроун. В неосвещённой рубке вслед за всеобщим вздохом облегчения раздался грохот. Банщиков в буквальном смысле упал в объятия Морфея.
Что ж удивительного? Двое суток перед переносом — на кофеине, зазубривая тексты и факты; перенос и очередная бессонная ночь — в попытке освоиться в новом теле и на новом месте; нелицеприятное объясение с Петровичем, а Кроун еще с таким уважением косился на его синяки, знал бы он, кто и за что их наставил; ночная писанина, когда опыт и воспоминания всех трех иновременян надо было дозированно разложить по папкам — что надо выдать Алекссеву, чтобы отпустил в Питер и выделил срочный поезд, что Макарову, чтоб не потоп на "Петропавловске", а что самому Николаю Второму, чтобы проникся значимостью неизвестного доктора и ел у него с руки; двадцать восемь бессонных часов на катере в окружении бредящих раненых, за которыми надо было ухаживать, а это далеко не привычная практика в чистой больнице, только опыт реального Банщикова и выручил; двенадцать часов в Шанхае — устройство пациентов в госпиталя и мучительное ожидание "откликнется ли венценосец?", потом организация побега "Мачджура". В итоге, если верить телу, ему досталось пять часов сна за четверо суток, а если мерить по сознанию — те же пять часов за неделю.
Так что пробуждение "героя с "Варяга" на закате первых суток прорыва никого не удивило — здоровый богатырский сон. Больше всех удивился сам Вадик — Кроун уступил ему свою командирскую каюту.
Пообедав-поужинав и узнав последние новости, состоящие в отсутствии новостей, Вадик взялся за перо — за одну ночь на "Варяге" многие мысли успели набросать только тезисно, и готов был только пакет для Алексеева. Макаровский и Николаевские еще надо было оформлять и переписывать начисто. Но потом плюнул — до Питера по любому две с лишним недели в комфортном купе, а не в каюте, где палуба уходит из под ног. И то, если пустят "литерой". А обычным курьерским — все три, а то и поболее... Да еще непривычные к перу руки то и дело ставят кляксы!
Поразмыслив, Вадик взялся за отчёт "по профилю": о характере ранений на "Варяге" и мерах по их уменьшению в русском флоте — уж он-то про "дырявые" рубки не забудет. Да и красота письма тут не так важна, как срочность принятия мер — в первом же бою, а когда он теперь состоится уже неизвестно, можно потерять половину командиров кораблей.
Остаток перехода прошёл для младшего врача "Варяга" под скрип пера — ноутбука на "Манчжуре" не было и все редакторские правки приходилось доверять бумаге. А переписывать пришлось много: "медицинский" отчёт разросся до двадцати рукописных страниц, новая телеграмма самодержцу — до трех, а ещё пяток "шпаргалок" на все случаи жизни для Порт-Артура.
Первые испытания новоявленного графа Калиостро поджидали сразу по прибытию в крепость. Благополучно избежав русских минных заграждений, уже стоивших нашей эскадре двух кораблей, канонерка с эскортом из трех истребителей проследовала на внутренний рейд. Радостное настроение и бодрые голоса на палубе поутихли, когда проходили подорванный "Ретвизан", приткнувшийся к берегу в проходе. Раненый броненосец сидел носом в воде так, что не было видно клюзов. Тягостное молчание на мостике прервал Кроун:
— А ведь счастье, господа, что они не опрокинулись. Бог отвел. В море погибли бы точно... Давайте готовиться к швартовке. Все при параде? А то сейчас нас начальство полировать будет за то, что не разоружились.
— Смотрите, "Цесаревича", похоже, в корму приложили...
— Очевидно, но сидит он получше чем "Ретвизан". Только бы вал не повредили. Этого в Артуре нам не исправить. Намучаемся теперь кессоны делать. Эх, говорено же было сто раз, что флот при угрозе войны нужно во Владике держать, пока тут док и мастерские в должный вид не приведем. Так нет же...
— Господа, а нас, похоже, с помпой встречать собрались. Ну-с, салютуем флагу...
"Манчжур" был встречен лично наместником Алексеевым со свитой. Маленькую канонерку удостоили чести ошвартоваться у адмиральской пристани, в Восточном бассейне, прямо за кормой флагманского броненосца "Петропавловск". Позади "Манчжура" возвышалась слегка осевшая на корму громада подорванного "Цесаревича" со стоящими у борта портовыми пароходами, откачивавшими из его отсеков воду и плавучим краном. Еще дальше на стенке, у мастерских, споро шла постройка массивного деревянного короба — кессона. С его помощью предстояло проводить основные работы по ремонту новейшего броненосца.
На палубах кораблей эскадры по торжественному поводу были выстроены экипажи, кричали "Ура!", оркестр играл "Как ныне сбирается..." Наместник тут же, по-отечески обняв Кроуна, умудрился одновременно отругать его за самоуправство и похвалить за находчивость и храбрость при прорыве в Порт-Артур.
Было очевидно, что Евгений Иванович пребывал в весьма благодушном настроении, и тут же, прямо на стенке порта, поручил своему адъютанту, лейтенанту Боку подготовить приказ о награждении всех, пришедших в Артур на борту канонерки. Все же прорыв "Манчжура" был хоть и не запланированным, но радостным событием на фоне первых неудач эскадры. Конечно, потопление "Варягом" и "Корейцем" броненосного крейсера "Асама", а так же "Чиоды", крепко порадовало, но пришедшее затем известие о гибели "Варяга" подействовало на наместника как та самая ложка дегтя, превратив безоговорочную триумфальную победу, о которой уже заговорил весь мир, в нечто иное. Поэтому особого интереса к лекарю с "Варяга", и принесшему эту неприятную весть, кстати говоря, Алексеев не проявлял.
Вадик лихорадочно соображал, что же нужно сделать, дабы обратить на себя внимание наместника, причем так, чтобы это не было сочтено бестактностью. Но, нужно отдать должное Кроуну, о миссии Банщикова тот помнил. Переговорив накоротке с командиром канлодки, к Банщикову подошел лейтенант Бок, и тактично поинтересовался: в какой именно роли он находился на борту, и что столь срочно необходимо передать наместнику от командира "Варяга". Кратко изложив суть поручения Руднева, и сделав акцент на том, что кое-что он должен пересказать лично, на словах, Вадик был вынужден ждать еще несколько томительных минут, пока высокое начальство в лице наместника, начальника его походного штаба контр-адмирала Витгефта, командующего эскадрой вице-адмирала Старка, и еще нескольких офицеров чином пониже, общалось с офицерами "Манчжура" и ее командиром. Затем он заметил, как лейтенант Бок обратился к Алексееву, кивнув при этом в его сторону, а стоявший рядом с ними Кроун почти неуловимым движением левой руки дал знак Вадику приблизиться...
Наместник Императора на Дальнем Востоке, полный адмирал, входящий в первую двадцатку самых влиятельных людей Российской Империи, соизволил-таки обратить свое благосклонное внимание на младшего лекаря с погибшего крейсера. Вадик, сглотнув комок, вскинул руку к козырьку. "Все. Обратной дороги нет! Тяните билет, уважаемый..." Пронеслось в голове...
Опыт многих поколений студентов учит, что если к экзамену тщательно и усердно готовиться, результат обычно стоит затраченных усилий. Поэтому вскоре, накоротке простившись с Кроуном и его офицерами, обласканный высоким начальством Вадик был препровожден во дворец наместника. В его личные апартаменты, располагавшиеся в правом крыле большого двухэтажного каменного особняка с террасой, выстроенного в английском колониальном стиле.
Конечно, назвать это здание дворцом можно было лишь с определенной натяжкой, однако и масштабы здесь были не петербургские. Там, в узком кругу доверенных лиц адмирала, ему было предложено доложить о бое в Чемульпо, потоплении "Асамы" и последующих событиях. Кроме наместника и упомянутых уже Старка и Витгефта, здесь были еще контр-адмиралы Ухтомский и Молас, каперанги Григорович, Яковлев, Шенснович и Матусевич, а так же адъютант Алексеева лейтенант Борис Иванович фон Бок.
По мере течения беседы первоначальная стесненность Вадика постепенно отступила, а когда расчувствовавшийся наместник, поднявшись, провозгласил тост за здравствующих и погибших героев обессмертившего свое имя "Варяга", чутье подсказало ему, что пора подсекать. Банщиков, осторожно спросил лейтенанта Бока на ухо, передал ли тот наместнику его просьбу об аудиенции тет-а-тет.
— Естественно, Михаил Лаврентьевич. Погодите только, скоро адмиралы и командиры кораблей разойдутся, и тогда Евгений Иванович Вас примет. А сейчас давайте-ка, посидим в другой комнате, похоже, что большие люди хотят... Посовещаться минут пятнадцать-двадцать без нас, молодых. На столе у них все для этого есть, так что я скорее всего пока не понадоблюсь. Давайте и мы себе кофейку заварим, не возражаете. И, если можно, я пораспрошу Вас тоже немножко. Меня очень интересуют подробности состояния порта после вашего ухода на "Варяге". Ведь там, на фарватере, четыре корабля лежат, смогут ли теперь японцы использовать Чемульпо для масштабного десанта...
Пятнадцать-двадцать минут плавно перетекли в полтора часа, к исходу которых Банщиков в лице лейтенанта Бока имел не только заинтересованного слушателя, но и как следствие быстро родившейся взаимной симпатии, искреннего товарища и единомышленника, так же считающего, что война с Японией легкой прогулкой ни в коем случае не будет. И что необходимо полное напряжение сил, как здесь, так и в Питере, чтобы одержать убедительную победу.
Бок, к тому же, поделился с Банщиковым некоторыми свежими подробностями из жизни крепости и штаба наместника. Причем Вадик уяснил, что Алексеев был просто в бешенстве от действий ряда чинуш в Питере накануне японского нападения. А недавно он получил заслуживающую доверия информацию из столицы, что готовится назначение Куропаткина командующим Маньчжурской армией с правами самостоятельного начальника. Помешать такому развитию событий из Артура адмиралу пока не удается, что еще больше усугубило его стойкую неприязнь к Куропаткину. Одним словом, к тому моменту, как двери кабинета Алексеева закрылись за его спиной, Вадик был готов к очередному экзамену на все сто.
* * *
— Ну-с, заходите, заходите, молодой человек! Присаживайтесь... Так я понимаю, что перед тем как отправить вас с ранеными в Шанхай, Всеволод Федорович, царствие небесное, просил вас что-то сказать мне лично?
— Ваше высокопревосходительство! Наш командир...
— Михаил Лаврентьевич, давайте сейчас без чинов, мы одни.
— Спасибо, Евгений Иванович. Так вот... Поскольку мы действительно одни, только сейчас я имею право, в соответствии с данным мне приказом, говорить вполне откровенно.
— А разве до этого Вы не были с нами откровенны? Загадками говорите, мой дорогой, — Алексеев откинулся на спинку кресла, с удивлением уставившись на собеседника.
— Был откровенен и правдив, Евгений Иванович. Почти во всем, за исключением главного. Всеволод Федорович наказал мне нижайше Вам кланяться, потому что в настоящий момент он жив и здоров, и командуя вверенным ему крейсером первого ранга "Варяг" находится в крейсерстве. В ходе которого он выполняет план разработанной им в первый день войны операции против японского флота, подробности и цель которой я обязан изложить только Вам и государю-императору, поскольку для выполнения ее окончательного этапа будет необходимо содействие из Петербурга!
— Молодой человек, а Вы не переутомились ли после стольких приключений... Или, что? Это... Это, в самом деле, так?! — брови Наместника в изумлении приподнялись.
— Так точно! Именно так, ваше высокопревосходительство!
— Ну... Ну, знаете, ли! — Алексеев на мгновение потерял дар речи, а лицо его наливалось краской, что явно не предвещало ничего хорошего, — Это уж ни в какие рамки! Да как вы посмели! Как это Всеволоду в голову только пришло! Ведь нам же эта победа как воздух... А теперь снова всех собак на нас...
Ну, каковы, а!? Не утонул... Вот так вот! Не утонул...
Умники чертовы!!! Чего же вы тогда панику на весь мир подняли? Зачем разбазарили почти полтысячи рублей на поиски выживших членов экипажа неутонувшего крейсера? И где, черт побери, носит этого вашего чекнутого Руднева, если "Варяг" и правда на плаву? И как он посмел подать с вами ложный рапорт об утоплении своего корабля?! Куда там его ранило, в ногу или все же в голову? Такое сотворить, да это ж...
Сниму с крейсера к чертовой матери!!! Будет море только на картинках видеть! В Нижний Новгород поедет котлы с шатунами проверять!
Приступ чиновного гнева был страшен. Но, заранее подготовленный к чему-то подобному Балком, Вадик держался стоически. Хотя нужно признать, что его второе "я" в лице доктора Банщикова, очень помогло переждать эту бурю. Младший лекарь с "Варяга" был по жизни не из робкого десятка.
