Изменение произошло резким скачком. Только что давящая багровая масса Порождения нависала над равниной вдали, и вот я уже оказался над ней. Я поднялся ввысь, приняв исполинские размеры...
Исчерпав силу транса, я применил свой абсолютный ключ, необъяснимым образом зная, что нужно делать. Три мощные силы слились вместе, как сливаются тонкие ручьи в стремительный и сильный поток, — Целителя, Мобра и Клинка. А затем, как само собой разумеющееся, я подключился к силовым линиям самого пространства. Энергия Вселенной низвергалась в меня гигантским водопадом, и я впитывал ее, словно губка, не ведая пределов своему насыщению.
Я продолжал неудержимо расти, охваченный целым сонмом странных, неведомых ранее ощущений. В этот момент я уже не был человеческим существом, шагнув далеко за грань его возможностей. Я видел все вокруг на сотни километров, достигая внутренним зрением самого Города. Видел, как бушуют пси-поля Порождения внизу, тщетно пытаясь меня найти, но я был уже вне их власти. Моя аура пронзила атмосферу и коснулась высоких холодных звезд.
Я остался один. Больше не существовало ни Отшельника, ни Нкота, ни Бигмана Шеста, ни Целителя.
Я остался один.
Но мне не было равных!
Враг безуспешно искал меня внизу, тычась в ноги, словно слепой новорожденный щенок, лихорадочно раскидывая сети мыслещупалец и не понимая, что я везде — рядом с ним, внутри его. Я — этот мир, я — сама бесконечность. Эйфория бесконечного могущества. Миг торжества и мести, хотя — видит небо — я был слишком могуществен сейчас, чтобы испытывать ярость или примитивную злобу.
Я легко поднял Клинок — столб небесного огня, и пространство содрогнулось от его мощи, завибрировав всей сетью бесконечных силовых струн, словно арфа под ударом первого аккорда. Постояв так мгновение, я плавно опустил его вниз, стараясь не нарушить при этом мировое равновесие.
Порождение было просто размазано этим ударом. Равнину озарила яростная вспышка, и к небу вздыбилось гигантское грибовидное облако, словно после ядерного взрыва, куда более громадное и внушительное, чем то, что возникло после активизации транса. Черно-красное, оно вздымалось все выше и выше, тяжко ворочая вихрящимися пластами, пока не достигло верхних слоев атмосферы, и здесь я его пригасил одним движением руки, не позволяя разрастись стихии разрушения дальше. Пригасил, вылепил из него новую, конусообразную форму, как у смерча, и направил нижним концом в зев перехода. Затем раскрутил, заставив войти сотворенную воронку в туннель, как ненужный мусор в горло ненасытного пылесоса. Я не задумывался, как это у меня получается, просто делал необходимую работу по зачистке поверхности планеты. За черно-красной субстанцией взрыва последовала и вся сиреневая муть, обволакивавшая сам Глаз перехода, да и землю под ним. Затем Глаз захлопнулся. Возможно, удар схлопывания был громовым, но для меня он прозвучал почти как беззвучный хлопок.
Работа была закончена.
В моей силе больше не было нужды.
Целую вечность я просто стоял и смотрел туда, где только что колыхался туман с черным зрачком, и где теперь не было ничего до самого горизонта. Стоял и не знал, что делать дальше, пока где-то на периферии сознания не возникла чужая слабая мысль, с трудом пробившись сквозь омывающую меня энергетическую броню:
— Я знал, что ты меня не подведешь, Эл. Но пора заканчивать эти игры, Вселенная — не игрушка.
И все действительно закончилось.
ЧАСТЬ 3. ИЛЛЮЗИЯ ИСХОДА
Глава 1. НЕДОЛГОЕ ОДИНОЧЕСТВО
Сначала вернулось осязание.
Я осознал, что лежу на спине, и от земли течет пронизывающий до самых костей холод. Дискомфорт заставил шевелиться, что было непросто, — тело казалось чужим и повиновалось кое-как. Преодолевая упрямое сопротивление затекших от неподвижности мышц, я попытался подняться. Результат вышел обескураживающим. На то, чтобы поставить себя на четвереньки, ушло минут десять. Дальше было еще хуже. Едва я стал выпрямляться, как от резкой боли в спине перехватило дыхание. Я немного переждал, пока нежданная боль схлынет, и продолжил подъем. Но тут начали чудить ноги — так и норовили уткнуться коленями в землю. Через некоторое время, изрядно помучившись, я все-таки справился с задачей и утвердился в вертикальном положении. Только ненадолго. К горлу подкатила тошнота, в глазах потемнело. Голова закружилась так, что пришлось немедленно опуститься на корточки. Чтобы не упасть.
Слабость не удивляла. По всей видимости, схлынув после битвы, избыточная энергия Клинка каким-то образом прихватила и мою собственную — подобно ленивой волне океанского отлива, равнодушно забирающей с собой воды фиордов. Поэтому я и чувствовал себя как электроприбор с выдернутой из розетки вилкой — полный ступор.
Впрочем, я мог себе и помочь. Конечно, силенок маловато, но, чтобы запустить какой-нибудь завалящий ключик самовосстановления, и этих должно хватить. Я сосредоточился на солнечном сплетении, представив вместо него пылающий шар. С минуту концентрировал энергию, затем пустил струи энерготока по телу вниз и вверх. Вяжущая боль наполовину рассосалась, мышцы разогрелись.
Вот же кретин... Похоже, мои извилины порядком проморозились, если я не сделал этого еще до того, как попытался встать. А ведь раньше подобная процедура была для меня естественна, самовосстановление проводилось практически без участия сознания, что называется, на автопилоте. Впрочем, естественно это было для Элиота Никсарда, а у столь жалкой и ограниченной личности, которой обладал курьер по имени Мастон Никс, с этим были проблемы. Непросто будет 'раскачаться' до своих прежних возможностей, кои вышеупомянутая личность так усиленно тормозила в соответствие с заданной программой. Не мной заданной, естественно. Машиной правосудия Новы-2. Даже удивительно, что я вообще пришел в себя, а не тихо отошел в мир иной. Ведь остаток дня после сражения и всю последовавшую за ним ночь я провел лежа на голой и стылой земле, укутанный ватной могильной тишиной и промозглым туманом, точно саваном. А очнулся только с первыми лучами рассвета, решившими робко пощекотать небесное брюхо, низкое и хмурое, как в день моего появления на Шелте. Я отстранено отметил про себя, что история повторялась. Первую ночь на Шелте я провел так же — без сознания, окоченевший от холода прямо на голой земле. Вернее, на грязном, загаженном пластобетоне, суть дела от этого не меняется. Ну что ж, остается только поздравить себя с началом еще одной новой жизни и подумать о том, что, собственно, со мной произошло, какие это повлечет последствия и что мне делать дальше.
Мысли текли сами собой, не понукаемые волей, раздумья незаметно сменялись воспоминаниями, воспоминания — раздумьями. Пока ключ работал с энергетикой, связывая организм в единое целое, я сумел перетрясти в голове все, что плохо лежало, передумать о многом. В первую очередь, конечно, о нашем отряде. Просто не мог избавиться от этих мыслей, прокручивающихся в голове раз за разом. Образы моих спутников, всех четырех, не желали расставаться со мной ни на минуту, сменяя друг друга перед внутренним взором, наполняя душу тоскливым чувством утраты. Я даже не мог предположить, что за столь короткое время настолько сближусь с этой компанией людей и чужих, и, обнаружив это, винил во всем слияние Нкота, овладевшее нашей командой перед первой бойней и заложившее среди человеческой составляющей — мной, Бигманом Шестом и Отшельником — незримые связи взаимопонимания. Извини, Нкот, оговорился, не перед бойней, а перед первым сражением в заброшенном городе, когда с помощью слияния я побывал обоими шелтянами одновременно, ощутил груз их собственных проблем на своей шкуре, узнал столько личного об этих людях, сколько иной раз не знаешь о близком человеке, с которым много лет живешь рядом. Плохого и хорошего, не знаю, чего больше, но думаю, в каждом из нас и того и другого добра предостаточно. Тогда это помогло мне понять, что Бигман — не злобствующий садист, охочий до чужих страданий, как мне представлялось вначале, а Отшельник — далеко не добродушный романтик и так же способен свернуть шею своему врагу, как и его брат, не особо задумываясь о последствиях. Сама жизнь на Шелте приучает к подобной жесткости и беспощадности.
Да уж, силы Зла...
Далеко не всегда события следуют так, как запланируешь. Но я не верил в свою смерть и — остался жив. Я собирался вернуться на Ферму и забрать Нори — и теперь я могу это сделать... Как только соберусь с силами. Прежде всего, естественно, необходимо выбраться из Гиблых Земель. Затем найти Нори и придумать, как нам обоим убраться с Шелты, не попадая в поле зрения Шерифа. Сложная задачка, кто спорит, вот только после сражения с Порождением даже самые неразрешимые проблемы казались не такими уж неразрешимыми. Жаль, конечно, что возвращаться доведется уже без Нкота. Покровительство этого необыкновенного, непостижимого и загадочного существа нам с Нори очень бы даже не помешало. Но, увы, бессмертный чужой, каким он нам так старался казаться, все же обрел свой вечный покой, оставив меня в безнадежном одиночестве. Если быть точным, то оба чужих обрели вечный покой. Силы неба, кто бы мог подумать, что, будучи представителями одной расы, они по своим способностям будут так сильно отличаться друг от друга?! Если Нкот мог использовать любую энергию в своих целях, то Целитель сам превратился в сверкающей смерч энергии и истратился до конца. Я просто не понимал, как такое можно сделать, и предпочитал не ломать голову, все равно одной логикой не заменишь отсутствие необходимых познаний.
И все же вся эта история с Целителем и Нкотом по-прежнему представлялась очень загадочной и не давала мне покоя своей незавершенностью, открытых вопросов оставалось еще великое множество. Например, рассказывая тем вечером о Порождении, Нкот так и не упомянул о трансе, хотя связь между ними была, и причем весьма тесная. Целитель же, еще на толкучке, до встречи с Нкотом, дал мне ключ к личной истории чужих, о котором я вспомнил почему-то только сейчас. Вот его слова: 'Я — путешественник. Раса моя исчезла так давно, что имя ее неизвестно разумным существам, населяющим эту Галактику, так что называть его нет смысла. Трудно назвать планету, на которой я не побывал в своих скитаниях, а та, откуда я начал путешествие, давно исчезла в пожаре древней войны, поэтому не буду говорить и о ней...'
Путешественник, раса которого исчезла в 'пожаре древней войны'. То же самое относилось и к Нкоту. Два скитальца без будущего, живших исключительно прошлым. Именно прошлое их и объединяло. А перед самой атакой выяснилось, что оба принадлежат к различным ветвям одной расы. Значит, речь шла об одной и той же войне. И лешуки, и трансы воевали с Порождением. А так ли это? Почему все-таки Нкот о трансе ни словечком не обмолвился? Стыдился он его, что ли? А если так, то почему? Что он скрывал? Трансы плохо воевали? Или вообще предпочли отсидеться в сторонке, пока не стало поздно, и не пришел их черед? Или... Мысль была шальной и безумной, как и все гениальные мысли, и она меня почему-то сильно напугала. А может быть, трансы воевали на стороне самого Порождения?!
Вечная тема — войны. Большие и маленькие, грязные и благородные. Справедливые и вопиющие в своей несправедливости. Различные слова не меняют их сути, любая из них несет те страшные силы, которые заставляют разумных существ покидать этот мир раньше отпущенного им жизненного срока. А отголоски такой войны, как война с Порождением, отнимают жизнь даже спустя пять тысяч лет.
Да нет, что-то у меня ум за разум заходит. Лучше я пока сменю тему и поведаю кое о чем. О том, что имело непосредственное отношение к моей прошлой жизни. Ментальная встряска мозга во время сражения с Порождением — не без помощи Целителя — вернула-таки мне настоящую память, но сейчас, возвращаясь мыслью назад, я не мог не признать, что начало пробуждению положила еще замена, вытащившая из глубокой памяти странные для меня тогда образы. Да-да, дворец, слуги, седой лорд. Я еще тогда предположил, что когда-то, в прошлом, отбывал срок в личине слуги у этого самого лорда.
Так вот, я действительно был преступником.
Но отбывал срок не когда-то в прошлом, а именно сейчас, в личине курьера Почтовой Корпорации. Мое настоящее имя действительно — Элиот Никсард, а тот лорд из воспоминаний, Никсард-старший, был моим отцом. В общем-то лорд довольно средний по меркам Новы-2, всего лишь лорд-архитектор, из наименее влиятельного Правящего Дома, мелкая знать, его привилегия заключалась в том, что он проектировал и возводил замки для остальных восьми Правящих Домов Новы-2, естественно, себе он тоже не забыл построить приличный замок. Замок Роз. Один из самых красивых на Нове-2. Вот так-то. Прошлое с фермой принадлежало только Мастону Никсу, а у Элиота Никсарда прошлое было совсем иным.
Теперь я хорошо помнил тот день, когда стал чемпионом Красного года Новы-2 по искусству Мобра, что, в свою очередь, говорит о том, что владел я им в совершенстве. Самый триумфальный день в моей жизни — в этот день я стал известен всей планете. И самый трагичный день — не успел он закончиться, как я убил лорда из другого Дома. Лорд Велсайт являлся чемпионом Мобра в течение последней Радуги, семи разноцветных лет, и поражение, нанесенное ему, по его мнению, таким молокососом, как я, превратило его в безумца. Правила соревнований запрещали вызывать победителя на поединок в тот же год, но он решил обойти их неофициально, причем наигнуснейшим из способов. Велсайт похитил мою сестру и прислал лично мне координаты, где я могу ее найти, предупредив, что если в это вмешаются стражи порядка, то Алекса умрет. И я не стал делиться этой мерзостью с родными, не желая лишний раз никого беспокоить, принял этот злоклятый вызов и отправился на встречу.
Тот сон, прерванный вмешательством шептуна, был не просто сном, а началом пробуждения памяти, и, как и следовало ожидать, самыми первыми проявились наиболее острые моменты моей жизни.
Я нашел его в центральном парке Тиртиниума, столицы Новы-2, среди сребролистых лесопосадок благородных деревьев ладжи... Хотя я и осознавал сейчас, что с того момента прошло уже много времени, рана воспоминаний все еще была свежа, так как времени пережить и успокоиться мне не дали — ложная память была занесена в мозг почти сразу после ареста. Так что после пробуждения истинной памяти я эмоционально оказался там же, где прервалась моя прежняя жизнь. В том самом роковом дне.
Итак, я нашел Велсайта. Алекса, младшая сестренка, лежала у его ног, как поникший цветок, сорванный безжалостной рукой. Густой травяной ковер не мог скрыть ее измятое, изорванное и покрытое свежими пятнами крови платье. В тот момент я не знал, жива она или нет, но понял, что Велсайт просто сошел с ума. Его сгубила мания величия, пустившая раскидистую крону его славы за семь лет бесспорных побед и увядшая в один день. У каждого опытного посвященного Мобра эмоции всегда находятся под железным контролем; чтобы построить совершенный образ ключа, разум должен быть холоден как лед. По крайней мере у Элиота Никсарда так и было, а Мастон Никс сейчас не в счет, это совсем иная личность, и все ее предыдущее нытье на ее совести. Так что тогда, в парке Тиртиниума, я решил убить Велсайта не под влиянием момента. Я прекрасно осознавал, что делаю. Он обесчестил мою сестру, этот знатный честолюбивый мерзавец, для которого отпрыски лорда-архитектора были не более чем пылью на дороге, и должен был за это ответить.
