А с Крузенштерном поладить удалось неожиданно легко. Всё-таки Иван Федорович, морская косточка, воинскую дисциплину понимал правильно и старому солдату было довльно легко договориться с молодым, но уже опытным моряком.
Гуджартаская кампания
Полет через субконинент
Парадип, 4 августа 1802 г
Когда "Черепахи" входили в свежевыкопанный ковш порта Парадип, я заметил пришвартованную у причала среди маломерных судов "Шаврушку".
А вот и золотистая грива Фуллы мелькает среди встречающих. Как ни старался Васильич обучить своих мастеровых с завода, все равно лучшими пилотами Империи являются шесть юных драконов, включая Ясмину. Их не нужно учить летать, их нужно только научить делать это не своими крыльями, а матерчатыми. Может быть на другом уровне техники это бы не помогло, но эти деревянно-тканевые самолётики со слабенькими паровыми машинами ведут себя в воздухе очень похоже на живое существо.
— Здравстуй, Фулла, — сказал я, спрыгнув на пирс. — А Васильич где?
— Васильич в Лахоре остался. Там знаешь сколько работы по подготвке к ваойне. А я сюда полетела. Ясмина сказала как можно быстрее доставить тебя в Сурат. Пока Гаеквады не осознали, что англичане их бросили на произвол судьбы, надо заменить английский гарнизон на наш. Отряд старых кораблей с десантом туда должен подойти послезавтра.
— А кто у тебя второй пилот?
— На перелёте в Сурат ты и будешь.
— А сюда как летела? — удивился я.
— Одна летела. Это всего 18 часов чистого полетного времени. Две посадки — в Агре и в Бенаресе. В Бенаресе часов 6 поспала. А здесь уже сутки отдыхаю. Так что готова к полёту. Давай садись быстрее, чтобы нам до заката успеть приземлиться в Нагпуре.
— До заката в Нагпуре? — удивился я. — Да тут же 800 километров. Как у тебя вообще на такой перелет горючего хватит?
— Впритык. Но сейчас муссон. Почти всю первую половиную пути ветер будет дуть слева в хвост. Поэтому я рассчитываю на то, что за 6 часов долетим. Вот дальше побороться придется. Но там уже ближе. И ночью. Ночью ветер стихает.
— Фулла, а ты не озверела на этом тряпкоплане без радиооборудования, я уж не говорю о локаторе, лезть ночью в муссон?
— Рихард, не учи дракона летать.
Штурма не будет
Сурат, 5 августа 1802 г
Мы пролетели над Суратом, и где-то на входе в Хазирское устье обнаружили четыре линкора и три фрегата, лежавших в дрейфе. Приблизившись, мы разглядели майсурские, вернее теперь имперские военно-морские флаги.
Хотя муссон уже развел довольно большую волну, Фулла решительно повела машину на посадку чуть севернее эскадры, где мыс прикрывал залив от волн.
Один из фрегатов распустил взятые на гитовы марсели и двинулся в нашу сторону. И через полчаса мы, слегка укачавшиеся и мокрые от брызг, уже оказались на палубе фрегата. После короткого обмена сигналами, паруса подняли все, и двинулись в левый руказв Тапти, между островом Кидиабет берегом, сиявшим многчисленными индуистскими храмами.
После нескольких часов осторожного продвижения мы встали на якорь в виду старинной, еще португальцами построенной крепости Сурата.
Я хотел немедленно отправиться с визиом к коменданту, но Кемаль-уд-дин меня отговорил. Уже вечерело, и лучше заниматься официальными визитами с утра.
Утром с самого рассвета мы обнаружили группу людей с подзорной трубой на парапете крепости.
На воду был спущен паровой катер и уже четверть часа спустя я знакомился с английским комендантом Сурата.
Прочитав переданное мной письмо от генерал-губернатора, англичанин вздохнул с облегчением. У него здесь было не более батальона сипаев, и он чувствовал себя оказавшимся между трех огней — с одной стороны спешно вооружающаяся Барода, с другой Индур, вернее Малавская суба Империи, войска которой во главе с Яшвантом Холкаром, который всеми экспертами считался вторым после Ранджита Сингха полководцем Империи, уже выступили из Индура в сторону Сурата, а с третьей наша эскадра, которой вполне хватило бы для Сурата, даже будь ее корабли вооружены старыми карронадами.
А тут выясняется что не нужно не только вступать в безнадежный бой, не нужно продолжать сидеть в этом захолустье, и можно вернуться в Бомбей. Да еще и отвезут на корабле.
Уже к полудню батальон был готов к погрузке. И собравшиеся на причале сипаи наблюдали как разгружаются с кораблей имперскией войска.
Увидев проплвыающией в воздухе трехтонные стволы 150-миллиметровых орудий корпусной артиллерии и их же клепанные из железа передки с железными колесами в рост человекеа, комендант еще раз вздохнул.
Против такой артиллерии трехсотлетняя португальская крепость продержалась бы не дольше, чем храм Кали в Нагпуре.
Его главного артиллериста куда больше впечатлили полковые пушки сикхского и джатского полков, 30-калиберные 75-миллиметровки с противопульным щитом (слегка облегченный аналог русской пушки 1902 года). Их было много.
Еще до обеда мы спустили на воду самолет, и Фулла занялась разведкой местности. Пришлось пойти на то, чтобы англичане это увидели. Ведь вчера самолет был поднят на палубу и поставлен поверх крышки трюмного люка, через которую нужно было разгружать всякое снаряжение джатского полка.
Ситуация вокруг Сурата была крайне непростая. Здесь царила жуткая чрезполосица. Какие-то земли принадлежали англичанам и достались нам вместе с Суратам, какие-то — уже четыре года как вошли в Империю вместе с Индурским княжеством Холкара, а какие-то принадлежали Гаеквадам и на них сейчас активно собиралось ополчение.
Задачей десанта было помешать этому ополчению организоваться до подхода основных сил Холкара, которые потом двинутся на север, на Бароду.
Броненосец
20 октября 1802, Лахор
— Тебе не кажется, Васильич, что нам пора начинать нормальный военный флот строить? — сказал я, устроившись с чашкой кофе на диване у главного инженера лахорского завода. — Эти корветы с обводами чайных клипперов и винтами переменного шага, оно, конечно неплохо. Но столкновения с серьезным европейским флотом не выдержит. Нам бы чего-нибудь броненосного.
— "Черепахи" тебя не устраивают? — спросил тот. — Скоро пустим четвертую серию. Они теперь винтовые, десятиузловой ход, стомиллиметровые 35-калиберные нарезные пушки. Кстати, на корветах такие же пушки ставим.
— Защитить устье Инда или Сурат, благо теперь он наш, мы такими сможем. А наступать? Ты возьмешься такими брать Бомбей или Мадрас? Я не возьмусь.
— Муиз-уд-дин возьмется.
— И там и поляжет со всеми своими майсурцами. Муизу еще 20 лет нет, он, конечно возьмется. Но вообще хотелось бы чего-нибудь помореходнее. "Черепахи" они все-таки речные. Вот башенный броненосный крейсер, вроде "Баяна".
Васильич потянулся к ноутбуку, открыт там справочник по старинным военным кораблям и долго листал.
— Не, восьмитысячник мы не потянем. Нам бы что попроще, тысячи на две. Если ты настаиваешь на хорошей защищенности, то мореходный монитор вроде этого, — он повернул ноутбук экраном ко мне.
— "Русалка" — прочитал я название низкобортного кораблика с приземистыми башнями. — Постой, это что ли та, которая утопла в Финском заливе от шторма.
— Ну, во-первых, шторм был одиннадцатибальным. Во-вторых, не надо герметичные крышки палубных люков на берегу забывать, В-третьих у нас уже сейчас принудительная вентиляция котлов развита больше чем тогда в середине 60-х. И водоотливную систему я получше спроектирую. В общем она и прослужила четверть века, а ее сестра "Чародейка" и того дольше.
Понятно, что это не океанский рейдер, ну так тебе вроде океанский рейдер пока и не нужен.
Я вчитался в характеристики корабля:
— Скорость маловата. Ну куда это годится, 9 узлов? От него даже кое-какие современные фрегаты удерут. Артиллерия наоборот, для нынешних условий завышена. У Royal Navy еще нет таких броненосцев, для борьбы с которыми понадобятся девятидюймовки.
— Ну, хорошо. Давай внесем в этот проект изменения. Поставим 6-дюймовки Канэ в качестве главного калибра, мощность машин увеличим втрое, с нашими прямоточными котлами 2100 сил в это водоизмещение впишутся. Автономность, правда будет не ахти. У нее емкость бункеров тонн сто пятьдесят. При половинной мощности она будет кушать примерно тонну с центнером в час. Значит ей этого угля суток на пять как максимум хватит. Полторы тысячи миль и всё.
— А что, и неплохо. В пределах наших морей этого более чем достаточно. А шестидюймовки Канэ мы уже в состоянии делать? Это ж уже почти XX век. Мы сейчас вроде в области артиллерии на уровне 70-х годов нашей реальности.
— Пушки 1877 года мы уже освоили. Пора дальше двигаться.
— А что насчет более мореходных кораблей?
— Я хочу пока своих корабелов на винджаммерах потренировать. Пусть научатся строить железные парусники тысяч на пять-семь тонн. А потом уже вместо парусов влепить туда броню и пушки будет проще. Но это потом. Пока будем присутствие на морях обеспечивать корветами с композитным корпусом. А еще я мечтаю настроить эсминцев образца Первой Мировой. "Новик" пока не потянем, но хотя бы "Финнов". Радиус действия у них, конечно, тоже никакой, но зато скорость... Они тут и как артиллерийские крейсера будут полным шоустоппером для морской торговли. А если еще твой Эммет торпеды сделает, то против дивизиона эсминцев, усиленного броненосцем береговой обороны, весь линейный состав Royal Navy будет иметь бледный вид.
— То есть ты стремишься к уровню Первой Мировой.
— Даже скорее русско-японской. Я трезво оцениваю, что больше нам ближайшие десять-пятнадцать лет не потянуть. И еще нам надо моряков подготовить. Сейчас у нас есть более-менее приличные моряки-парусники. Они потихоньку приучаются использовать вспомогательные машины. А на броненосный флот нужны немножко другие люди.
Империя выходит в океан
Типуабад
5 декабря 1802, Кейптаун
В начале декабря "Надежда" и "Нева" добрались до Кейптауна.
Несмотря на ремонт в Фалмуте, "Нева" безбожно текла. Крузенштерн надеялся найти в Капской колонии возможности ремонта.
Но тут русским мореплавателям не повезло. Над городом вместо английского развевался голландский флаг. Как выяснилось, буквально пару недель назад англичане по условиям Амьенского мира оставили город, и теперь здесь опять обоснавались голландцы.
Генерал-губернатор Янсенс был сама предупредительность, но ничем не мог помочь. Уходя, англичане вычистили склады судоремонтной верфи до дна, а кое-какое оборудование, которое не смогли взять с собой, испортили.
Единственное, что Янсенс смог посоветовать, это пройти еще тысячу миль вдоль побережья, до могольской колонии Типуабад15. Туда, по его словам, недавно пригнали из Татты какой-то плавучий док, так что возможно было устроить не кренгование, а полноценный доковый ремонт.
В Капштадте удалось разжиться бомбейскими газетами за октябрь месяц. Они оказались полны сообщений о ходе войны в Гуджарате. Империя Великих Моголов прихватила очередное маратхское королевство. Но если предыдущие кампании, что Джайпурская, что Удджайнская, что Нагпурско-Орисская, сводились к одному генеральному сражению, то портовые города Кахтиявара упорно сопротивлялись даже после капитуляции раджи Ананда Рао.
На протяжении всего пути к Типуабаду вдоль африканского берега Кутузов и его спутники с интересом листали стопку газет, восстанавливая по скупым строкам репортажей ход боевых действий. Иногда приходилось обращаться за помощью к Ивану Федоровичу. Тот, несмотря на свой опыт плаваний в этих водах во время стажировки в английском флоте, тоже мало чем мог помочь. Эта война на море совершенно не походила на то, как воевал Чичагов на Балтике или Ушаков в Средиземном море.
Броненосные канонерки, противокорабельные ракеты, высадка десанта на пляжи, упоминания о "воздушной разведке". Некоторые термины, которые звучали совершенно удивительными восточными заклинаниями Миша Воронцов переводил с урду, на котором они оказывались вполне значимыми словосочетаниями.
Про боевые ракеты Крузенштерн слышал в Бенгалии. Ветераны войн с Типу-Султаном рассказывали про этот индийский вид оружия. Но говорили что они годятся только для стрельбы по крепостям или полевым лагерям, поскольку сильно уступают по точности полевой артиллерии. Зато замечательно пугают лошадей издаваемыми в полете звуками. А тут применение в морских сражениях.
* * *
14 декабря 1802, Типуабад
Путь до индийской колонии занял почти десять дней. Но вот, наконец, корабли вошли в долгожданную бухту и Михаил Илларионович в первый раз увидел поселение той державы, в которую был направлен послом.
Над построенным по последнему слову фортификации земляным фортом бастионного типа развевался штандарт Великих Моголов, зелено-белый со львом и солнцем. А на мачтах кораблей, стоящих в бухте были подняты белые с пятью красными кружка́ми военно-морские флаги бывшего майсурского флота.
В бухте суетились три паровых буксира и возвышалось странное сооружение, которое, похоже и было тем самым плавучим доком. Две огромные плоские коробки, поставленные на большую, размером больше любого линкора, баржу.
На берегу вовсю кипело строительство города. Тут и там поднимались чёрные угольные дымы, видимо и на суше тоже работала какая-то паровая техника.
Русских радушно встретили, тут же договорились о ремонте "Невы", после чего предложили Кутузову отправиться в Карачи не дожидаясь окончания ремонта, на одном из стоявших в бухте пароходо-фрегатов, который должен всё равно был туда отправиться послезавтра.
Это сильно облегчало жизнь Крузенштерну, который теперь мог отправляться сразу к Малаккскому проливу, не углубляясь в Аравийское море.
Тем временем на Неву в небольшой шлюпке прибыл доковый мастер. Он осмотрел судно и прокричал в рупор на док:
— Ставьте кильблоки на стофутовый шлюп лондонской постройки.
После того как кильблоки были поставлены, мастеровые быстро-быстро полезли по вертикальным лесенкам на конструкции образующие стены дока, а баржа, служащая его основанием, стала постепенно погружаться в воду.
Когда половина стен оказалось под водой, погружение прекратилось. К борту шлюпа подошёл паровой буксир и упершись специальными конструкциями на носу в корму "Невы" начал заталкивать её в док. С вершины стен, возвышавшихся над палубой чуть ли не до половины высоты нижних мачт, подали швартовы, с их помощью разместили шлюп точно по центру этой странной конструкции.
Потом запыхтели паровые насосы, расположенные на всех четырех углах и вся эта конструция стала подниматься из воды. Вот "Нева" грузно села на кильблоки, вот её ватерлиния поползла вверх от поверхности воды, обнажая заросшую ракушками и водорослями подводную часть.
Наконец из воды показалась палуба баржи. Еще немного, и насосы прекратили свою работу.
Буквально за пару часов вокруг корпуса выросли леса, собранные из железных труб и заранее подготовленных дощатых щитов, по ним полезли рабочие со скребками и работа закипела.
К Кутузову, наблюдавшему за этим процессом с берега, подошёл Крузенштерн.
