— Подайте гостю бульона, — прошамкал он беззубым ртом. Женщина засуетилась, проверяя бурдюк с застывшим варевом.
— Не нужно, я сыт, — сказал Чаа"схе.
— Сыт ты, да голоден я, — ухмыльнулся Таг-лы, чуть подвигаясь к юноше. — Скажи, с чем ты пришел?
Чаа"схе поморгал, поцарапал ногтем кончик носа. Он так и не упорядочил ход своих мыслей. Молчание затягивалось. Сын Атня поднялся и, натянув одежду, вышел в белый день, уже заполненный звуками пробудившегося тхе-ле. Дети тоже встали и тут же разогнали нависшую в тхереме тишину: забегали, зашебуршали, голося наперебой. Мать попыталась их угомонить, но дети не унимались.
Дверной полог вновь распахнулся и огонь высветил лицо Голэнь.
— Пойдемте-ка к нам, мышата, — сказала она, когда дети сразбегу подлетели к ней и приникли к бедрам. — Атнь зовет вас всех. Пускай Чаа"схе и Таг-лы поговорят...
Мать быстро закутала детей и вместе с Голэнь они вышли, где столкнулись с сыном Атня и увлекли его за собой.
Когда голоса уходивших затихли в отдалении, Таг-лы потянулся к бурдюку с бульоном, превратившемуся за ночь в вязкую жижу.
— Чаа"схе, ты поставь его в яму. Будем греть. Без еды как-то скучно.
Юноша поместил бурдюк в углубление и, палкой выколупнув из огня окатанные голыши, закинул их в бурдюк. Запахло паленным и зашипело. Старик потянул носом и хмыкнул.
— Я видел Су-оло, там, у колдуна, — начал Чаа"схе, усаживаясь на прежнее место. — Он рассказал мне о тебе. Говорил, что ты многое знаешь и помнишь.
Старик кивнул.
— Помню многое, это правда. Что же привело тебя сюда, человек духов, зачем тебе понадобились мои знания? — в его голосе Чаа"схе уловил какое-то напряжение. Значит, старик держится настороже. — Не Тьян ли послал тебя сюда?
Чаа"схе замотал головой: Тьян, жрец Ге-ч"о, его не посылал.
— Может, Мана — кья?
— Нет, Таг-лы. Никто меня не посылал. Я пришел по своей воле.
— Ну и хорошо. А то я уж подумал, что наш жрец решил сообщить мне, что старому Таг-лы пора собираться в Страну Теней, где его уже давно ждут.
Чаа"схе не смог сдержать улыбки.
— Су-оло сказал, что ты можешь рассказать мне о Большой войне...
Старик как-то сразу помрачнел. Морщины на его лбу обострились, стали глубже. Веки опустились, рот сжался в линию.
— Мое сердце болит, когда я возвращаюсь в свое детство, — сказал он и замолчал.
Чаа"схе подкинул в бурдюк следующую партию раскаленных камней.
— Почти готово, — сказал он.
— Что именно ты хочешь от меня услышать?
— Хочу знать, как все началось.
Старик отвернулся и задумался. Пальца его стали перебирать складки на тонкой усохшей шее. А потом он заговорил. Слова потекли целым потоком, как вышедший из берегов в весенние половодье ручей, нахлынули на Чаа"схе, закружили и унесли в седую старину.
Отец Таг-лы был другом и родичем Савай Вей"нья, величайшего па-тхе Ге-ч"о. Они всегда отправлялись на промысел вместе и в тхе -ле их всегда видели идущими рука об руку. К тому времени к словам Савай Вей"нья прислушивались все па-тхе народа Тхе-Вей, а род его невероятно возвысился над другими. Решения Сходов всегда опирались на волю Савай Вей"нья, за ним было последнее слово. Тхе-ле Ге-ч"о стояло тогда на берегу Большого Кривого Озера, у подножия Бодойрын. Один берег этого озера, где и располагалось стойбище, был покрыт старым лесом, а с другого к нему подходила холмистая равнина, где паслись неисчислимые стада бизонов, куланов и лошадей. Род ни в чем не знал нужды. Каждый день охотники уходили в степь и окрестные леса и всегда возвращались нагруженные добычей, каждый день рыбаки на плотах отходили от берега и к вечеру привозили в стойбище богатый улов. Так было всегда. И люди были сыты и довольны; жизнь текла плавно и неторопливо.
Но однажды с поросших светлым осиновым лесом берегов реки Пыин, от Пыин-ва и Су-тхе, пришли недобрые вести: неизвестный многочисленный народ двигался на них с юга. Говорили, что уже пали под натиском его копий охотники Лесного племени и что Пыин-ли то и дело встречают чужаков на окраинах своих владений. Кто были эти загадочные пришельцы — никто не знал. Никто о них раньше ничего не слышал.
А потом началась война. Она пришла неожиданно, как обычно приходят все войны, хотя о близком начале её можно было догадаться уже давно. Но людям свойственно не замечать очевидное, так уж устроен человек.
Это было уже после Схода на реке Пыин. Люди разбрелись по своим стойбищам и занялись обычными делами, готовясь к осеннему промыслу. Враги снова зашевелились. Их отряды, которые раньше лишь сновали по окраинам земель Тхе-вей, внезапно обрушились на Пыин-ва и Су-тхе. Гонцы из этих родов взывали о помощи. Но Ге-ч"о и их соседи не торопились. Они выжидали: может все обойдется и без их вмешательства? Потом до Кривого озера дошли вести, что Су-тхе покинули свои земли и ушли в степь, а Пыин-ва уходят вверх по Пыину, бегущему из северных гор. Что сталось с Пыин-ли никто не знал: за все время от них ни разу не являлись вестники.
Затихло большое стойбище Ге-ч"о. Люди с опаской обращали свои лица в сторону, откуда надвигалась неведомая угроза. Савай Вей"нья послал своих людей к па-тхе Генчжа, Кья-тхе и Ка-вья, созывая их на сход, но гонцы возвращались ни с чем. Па-тхе выжидали. А Ге-ч"о готовились. Небольшие отряды разведчиков денно и ночно стояли у границы владений, готовые предупредить, если вдруг враги вздумают двинутся в сторону тхе-ле Ге-ч"о. Охотники сидя у очагов по вечерам починяли оружие, выстругивали новые древки для копий и стрел.
В конце лета на берег озера пришли Су-тхе. Они разбили стойбище на степном берегу и их вождь явился к Савай Вей"нья. Тхе-то, па-тхе Су-тхе, попросил у Ге-ч"о разрешения остаться на зиму около озера. От Су-тхе люди Ге-ч"о узнали о силе и жестокости нового врага, о том, как они убивали всех, кого встретят на своем пути. Их луки, большие, в рост человека, били далеко и многие мужчины Су-тхе погибали прежде, чем успевали поднять свое оружие. Пришельцы охотились за людьми, как за дичью: подстерегали на тропах, устраивали засады у реки, на лесных озерах, облавы на вышедших на сбор ягод женщин и детей. Су-тхе не знали покоя, боялись выходить в лес, боялись оставаться в тхе-ле. Над стойбищем разносился плачь и причитания, потому что не проходило и дня, чтобы кто-нибудь не пал от вражьих стрел и копий. Су-тхе не могли противостоять хитрому и многочисленному противнику и однажды бежали. Уходили в степь, а им вслед из зарослей летели стрелы. Падали мужчины, прикрывавшие отход, падали женщины и дети... Враги оставили их только тогда, когда Су-тхе покинули лес и углубились в голые холмы.
Пыин-ва затаились в горах и упрекали Ге-ч"о в трусости, в том, что последние вовремя не пришли напомощь. Па-тхе Пыин-ва, Намуг Вей"схе не отвечал на предложения Савай Вей"нья собраться на Совет.
Пыин-ли по-прежнему не объявлялись и все думали, что враги попросту их перебили.
Про врагов говорили много. Говорили разное, иногда невероятное — то, во что трудно было поверить. Су-тхе рассказывали об их нечеловеческой, воистину, медвежьей силе: эти люди огромные — никто, даже самый высокий человек Тхе-Вей, не мог сравниться с ними в росте и силе. И оружие у них большое, подстать им самим: их палицу тяжело поднять даже самым сильным охотникам племени, не говоря о том, чтобы ловко крутить ими над головой, как это делают чужаки. Су-тхе рассказывали, а Ге-ч"о слушали, не перебивали, кивали головами, но не верили. Да и как поверишь в такое? Ведь враги, кто бы они не были — все же люди. Все знали Лесных людей, Малый Народ: они, хоть и не походили на Тхе-Вей внешне и обычаи имели тоже свои, все-же были людьми. А тут Су-тхе рассказывают о каких-то сказочных великанах.
Таг-лы помнил и о том дне, когда в их тхе-ле появились охотники Сау-кья. Он тогда вместе со своими братьями играл у тхерема. Мальчишки метали свои тупые маленькие копья в растянутую для просушки шкуру, метали тайком от матери. Он вспоминал, как внезапно в той стороне стойбища, которая была обращена к лесу, залаяли собаки, послышался шум голосов. Побросав свое оружие, они, дети, побежали в ту сторону. Обеспокоенные волнением люди выходили из своих хижин и шли в том же направлении. А шум людских голосов двигался им навстречу, становился громче и громче. В центре стойбища Таг-лы и его братья столкнулись с толпой. Люди стояли на площадке, вертели головами, громко разговаривали. А где-то там, в толпе этой, что-то происходило. Это было видно по тому, как взволнованы были взрослые. Мальчишки, вместе с другими людьми стойбища, стремились пробиться ближе, пытались протиснуться между лесом из ног стоявших сородичей, но их не пускали. Так и простояли они за спинами своих матерей, отцов и старших братьев и сестер до тех пор, пока толпа не начала расходиться.
Уже вечером, когда вся их семья сидела в тхереме и ужинала, возвратился из палатки па-тхе отец и сообщил, что в стойбище пришли Сау-кья. Он стал рассказывать о войне, пришедшей на их земли, о том, как враг разбил и рассеял по лесу охотников, как захватил женщин и детей. Оставшиеся в живых, изможденные дальним переходом через горы, большие и малые реки, Сау-кья пришли к Ге-ч"о просить о помощи. Отец сказал, что в тхереме Савай Вей-нья их предводитель обратился к старейшинам с просьбой созвать мужчин и вернуться в земли Сау-кья, чтобы отбить их близких из плена и отомстить за погибших. Если же Ге-ч"о их не поддержат, то они уйдут одни. Этих Сау-кья было шестеро и с ними было четыре мальчика, которых им удалось спасти. В то время в стойбище Ге-ч"о гостило еще семеро Сау-кья: они пришли на собрание тайного общества. Эти семеро сразу поддержали своих сородичей, выразив решимость возвратиться в Ге-эрын ибиться с врагами.
Отец Таг-лы сказал своим жене и детям, что Савай Вей-нья отправил гонцов к па-тхе всех родов с предложением немедленно собраться на Совет Он велел передать им, что враг уже совсем близко и что времени на то, чтобы подготовиться к его приходу, почти не осталось. А тем, кто не подчинится и не явится через три дня после получения известия, Савай Вей-нья велел передать,что приведет таковых силой.
Несколько последовавших дней стойбище жило в напряженном ожидании. По повелению старейшин на высоком лысом бугре над плешущимися водами озера поставили большой белый тхерем Совета. Покрывавшие его шкуры были испещрены магическими знаками и таинственными образами. Жрец и его помощники две ночи очищали тхерем от скверны и никого к нему не подпускали.
Таг-лы и его братья не послушались предостережений жреца и одним ранним утром, когда над озером и его берегами стлался густой туман, осторожно, чтобы не потревожить спящих родителей, вылезли из хижины и в обход направились к возвышенности, где сквозь разрывы в пологе тумана белел тхерем Совета. Они обошли спящих у костра помощников жреца и подобравшись к самому тхерему, стали разглядывать непонятные изображения на покрывавших его шкурах. Потом, набравшись смелости, они подкрались ко входу и, приотворив занавешивавщий его полог, заглянули вовнутрь. У очага спал, завернувшись в одеяло, жрец. Он мерно похрапывал лежа на боку, спиной к ребятишкам. На жердях, связками и поодиночке, были развешаны священные амулеты. Тогда Таг-лы впервые в жизни увидел окутанные завесой тайны реликвии народа, о которых до этого знал только понаслышке: здесь, на почетном месте напротив входа, висела старая истертая сума, украшенная причудливым плетением, где хранилось ожерелье предков, принесенное ими со своей Первой Земли; под сумой висел древний посох с костяным навершием, который Первые Люди наказали хранить своим потомкам; на поперечной перекладине, высоко над головой, был размещен берестяной короб, где, как рассказывал отец, хранился Небесный Камень, который Ге-тхе метнул в стародавние времена с небес, пытаясь поразить им коварных людей. И Таг-лы тогда понял, что его род, древнейший из родов Тхе-вей, воистину велик. Теперь он знал, знал наверняка, что и он сам, как частичка рода Ге-ч"о, обладает силой, исходящей от вещей, завещанных предками; ни один род, даже Гэнчжа, не мог сравниться с Ге-ч"о в своем величае.
Жрец начал просыпаться. Его пробуждению предшествовал мощный храп, похожий на рев самца-оленя во время осеннего гона. Жрец заворочался, забормотал. Ребята отпрянули от входа и поползли прочь. И как раз вовремя: туман стал оседать на землю и таять под лучами поднимающегося солнца. Проснулись и помощники жреца. Маленькие ослушники прокрались в мелкий березняк и, никем незамеченные, вернулись обратно в свою хижину, где все еще спали их отец и мать.
А на следующее утро начали стекаться гости.
Первыми пришли Су-тхе. Их было много. Одетые в нарядные одежды, с копьями украшенными перьями, они стройными рядами вошли в тхе-ле и направились к тхерему Савай Вей"нья. Впереди шел их вождь — Тхе-то, грузный маленький человек. Лицо его было обильно смазано охрой. Они расположились на ровной площадке у лика хранителя стойбища. К полудню появились Генчжа: человек десять сопровождали своего па-тхе и жреца, по имени Лу-хья. А вслед за ними явился и вождь Пыин-ва со своими старейшинами. Гостям подносили обильное угощенье. Савай Вей"нья важно ходил от одного к другому, приветствовал и разговаривал с ними. Вечером должен был начаться Совет. Все ждали Кья-тхе и Ка-вья. Но их не было. Только когда солнце склонилось к западным холмам, в стойбище пришел гонец от Кья-тхе. От Ка-вья никто так и не явился и Совет решено было провести без них.
* * *
Для отдыха они остановились у пары старых кедров, низко стлавших свои ветви над побуревшей землей. Чуть моросило: это был скорее даже не дождь, а туман, легкой завесой прикрывший далекие горы. До леса было еще далеко. Он лишь слегка приблизился, поднялся над голой равниной. А те кедры, около которых они сделали привал, были лишь его вестниками, дающими путнику надежду на добрый приют под пологом леса. На земле сидели и лежали вперемежку усталые люди и собаки. Тяжелый груз лежал рядом. Дети, которым возраст еще не позволял нести тяжести, тоже притихли, утомленные долгой ходьбой. Чаа"схе, едва сбросив с плеч тюк, повалился в сырую траву и долго лежал, глядя в серую высь. Рядом устроился Котла Вей"нья. Старик надрывно дышал, часто сплевывал вязкую слюну. Чаа"схе подумалось, что старику этот переход дался куда как труднее, чем ему самому, не смотря на то, что он нес громадный тюк, а старик шел налегке. Юноша вздохнул и приподнялся на руках. Жрец искоса посмотрел на него и улыбнулся вымученной улыбкой.
— Далеко до леса, — протянул он, всматриваясь в мутную даль. — Но к вечеру дойдем. Там вода. Там и отдых. Тебе не стоило столько нести на себе. Совсем измучился. Надо поделить часть твоего груза с кем-нибудь.
Чаа"схе отрицательно покачал головой.
— Я справлюсь.
— Не сомневаюсь, что справишься. Дойдешь до леса. — Старик не глядел на него. — Ты молод и крепок. Но только сможешь ли ты идти завтра? А потом? Надорвешься. Болеть будешь. Обузой станешь. Еще и тебя придется тащить на себе, — старик усмехнулся в седые усы.
