Два дня наводили порядок. В Варне, в это время появились листовки, в которых прямо говорилось, что капитаны кораблей, получившие каперские лицензии, грамоты, фирманы и так далее, не зарегистрировавшие их в Российской Империи, за документ не признаются. Капитаны и матросы, действующие с неподтверждёнными бумагами, будут расцениваться как пираты со всеми вытекающими, удручающими последствиями для последних.
Составляя данную листовку, Говоровы и не рассчитывали, что кто-то непременно поспешит подтверждать в России каперскую лицензию. Даже представить это невозможно: Приходит сер, мсье, синьор или бей капитан, страны воюющей с Россией и регистрирует в России же каперство для действий против России. Ясно, что это невозможно в принципе, но моральный нажим, на уже частично сломанных вражеских моряков, того стоил. К тому же, после гуляющего слуха, о событиях в Гибралтаре, на Мальте, да и Греция была, хоть и не официально, но за православную Россию, настроение, в общем, было подавленно-удручающим. Резко усилилось дезертирство, пошатнулась дисциплина.
Лишь в третью ночью продолжили погрузку, но как уже заявлялось, настроение было далеко не боевое, скорее обречённо-пораженческое.
— Нас ведут не "в бой", а "на убой",— обречённо говорили "десантные войска".
Во время подготовки — имели место дезорганизация и неприбытие кораблей под погрузку войск и снаряжения, одни капитаны судов, ссылаясь на какие-то проблемы, грузились по самому минимуму, иные корабли были сильно перегружены. Очерёдность и последовательность посадки десанта не соблюдался от слова совершенно. Бардак.
План переходы — два разведывательных судна впереди. За ними отряд главных, ударных кораблей, следом группа "поддержки ударных". Замыкали "шествие" транспорты с десантом.
После снятия с якоря корабли вытянулись в две походные колонны, скорость определялась по самому тихоходному, к тому же на море усилилось волнение...
Во время плавания, флот дважды подверглись авианалёту, утонуло двенадцать судов, не считая повреждённых. Проклинали всё и вся. Англичане во всём винили лягушатников и макаронников, те ругали лимонников и все вместе поносили турков, и чуждую им, неразумную войну, при этом с опаской поглядывали на небо, не летят ли по их души жуткие русские...
Два, еще два налёта произошли, пока армада прибыла, к выходу из Дарданелл в Эгейское море. Там их с нетерпением ждали. В самом узком месте. Чуть дальше крепости Чанаккале́. Врага они заметили и тут же главная, ударная группа объединённого флота, подверглась ураганному обстрелу и буквально за несколько первых минут — частично затонула, частично, получив критические повреждения, в общем, стала совершенно небоеспособна. Корабли второй линии "группа поддержки", которые шли первыми, так же подверглись артналёту, остальные, увидев, что их ожидает, а ожидало шесть металлических кораблей вражеской "первой линии", с невероятно дальнобойными, скорострельными и ужасно точными орудиями. Во "второй линии", за ними было до двух десятков кораблей, с не менее "ужасными пушками". В общем, они "дали задний ход", кто смог, а кто не смог — подняли белые флаги или выбросились на берег, после чего и команда, и десант, чаще малыми группами, разбегались кто куда. В это время в воздухе появились летательные аппараты, которые ещё больше всех напугали и разогнали.
Из отправившейся армады, назад не вернулся никто.
* * *
100
Чанаккале́
— В скорости после того, как витязи закрепились на Мальте, прибрежные воды были взяты "под контроль" и это тут же дало результаты. У берегов Сицилии был перехвачен "французский конвой" из пяти кораблей. При досмотре выяснилось, что на одном из судов перевозили "денежное довольствие" французских войск находящихся на Восточной (Крымской) войне. Поскольку жалование французов не намного меньше английского, а задействованных войск на порядок больше, то и "улов" был интересней того, что добыли с "Принца".— Валерий Александрович рассказывал отцу о последних событиях.
— Об этом мне известно. Вкратце о Дарданельской засаде.
— Вначале взяли под контроль два острова, Тенедос (Бозджаада) и Имврос (Гёкчеада) являющихся ключевыми, при входе-выходе из данного пролива. Понравились они ещё и потому, что в 60-ти километровой зоне от места предполагаемого боестолкновения и подавляющая масса население — греки. — Хитро улыбнулся. — "Очень уважаемые греческие купцы" с ними быстро нашли общие интересы.
— Не уж-то так легко сговорились?
— Главное правильно провести переговоры, при этом знать, жгучие до волдырей слова, кому — сколько дать, чтобы их услышали и истолковали верно.
— "Ишак, груженый мешками с золотом, приступом возьмёт любую крепость".
— Эти слова Плутарх, который из античных греков, приписывает Филиппу II Македонскому, отцу Александра Македонского, актуальны и поныне,— подмигнув Говорову старшему, произнёс Валерий.
— Мы отвлеклись.
— В первую линию обороны были определены миноносцы, для большей безопасности, между ними расположили торпедные катера. На вспомогательные суда установили орудия, миномёты и прицепы с "градовскими" направляющими. Их во вторую линию, заякорили. В-третей линии суда "уважаемых греческих купцов". На Мало Азиатскую часть пролива Дарданеллы высадили десант, в основном из греков, ну и рота из нашего "Иностранный Легион" в виде усиления.
Александр Николаевич, пристально взглянул на сына, как бы собираясь что-то произнести, но промолчал.
— Место будущего "морского боя" обследовали, пристреляли и облетали.
Хитрые греки произвели разведку местности, выяснилось, что ближайшие турецкие воинские подразделения находятся в крепости Чанаккале́. Кстати, это небольшой городок-порт рыбаков и гончаров. Отсюда и название чанак — горшок, кале — крепость. Гарнизон в основном из "потурченых" славян, греков и армян.— Валерий сделал небольшую паузу, тяжёлый вдох-выдох.— С кем-то там подрались.
— В поисках приключений главную роль играет не голова.— Философски заметил Говоров старший, при этом, перебором, постукивая пальцами по столешнице. Валерий "согласительно" кивнул, продолжил:
— Когда появились корабли противника, дали им возможность сосредоточиться на "пристрелянном участке" и "накрыли". Здорово так накрыли. Потом перенесли огонь чуть вглубь. К "потерпевшим", тут же рванули "греческие спасательные команды", а к не потерпевшим, прилетели самолёты. Бомбить начали с задних. Кто оказался "в вилке", повернули, в основном к "европейскому" берегу, бросили корабли, разбежались на все четыре стороны.
— Лови их теперь.
Говоров младший хмыкнул, продолжил:
— В это время "десантники", строем, с развёрнутыми флагами и под барабанную дробь, вошли в городок и осадили крепость. Комендант Чанаккале, сдавать укрепление грекам категорически отказался. Он невероятным образом вспомнил свои славянские корни и соглашался разговаривать о передачи крепости и всех прочих сооружений, исключительно представителю Российской Империи.
— И это значит? — Поинтересовался Говоров старший.
— В крепости Чанаккале нынче "русский" гарнизон.
Александр Николаевич, сложив ладони "в замок" и криво улыбнулся.
* * *
101
Карс.
Армянский Князь, генерал-лейтенант Бебутов, Василий Осипович блестяще провёл компании 1853-54 годов против турецких войск разбив их малым числом. Осенью 1854 года, по причине болезни, у него был рак желудка, а так же с назначением 29 ноября того же 1854 года генерал-адъютанта Н. Н. Муравьева, наместником Кавказским и главнокомандующим, князю Бебутову было поручено управление гражданской частью и войсками, не вошедшими в состав действующего корпуса.
Муравьёв Николай Николаевич. Человек образованный и не обделённый дарованиями, при этом строгий к себе и подчинённым. Откровенно говоря, служившие при нем офицеры, из-за "скупости в наградах", недолюбливали. Сам же Николай Николаевич считал, что "честное и ревностное исполнение своего служебного долга не есть, что-либо особенное и посему наградами вознаграждаться не должно". Была и ещё одна особенность, "игравшая" против него — излишняя прямолинейность и резкость характера, что "наживало" ему множество врагов.
Как бы там ни было, усилив имеющиеся у него войска, в основном армяно-грузинскими добровольцами-ополченцами, в середине апреля 1855 года двинулся на Карс. Который, довольно грамотно, используя конные разъезды, усиленные конной артиллерией, блокировал.
Русских войск всего было чуть боле 21 тысячи пехоты, 6 тысяч кавалерии из которых половина казаков. В составе войска, так же было более 12 тысяч местных добровольцев-милиционеров. Из них, азербайджанцев, грузин, армян, чеченцев, курдов, дагестанцев, осетин, кабардинцев, ингушей — организовали 74 конных и 66 пеших сотен. Так же был и артиллерийский полк — 88-мь, в основном лёгких орудий. В Карсе же находились 33 тысячи регулярных войск, обученных воевать "по-европейски". Муширом — главнокомандующим турецкой армией был Вассиф-паша, малосведущий в военном деле человек, потому, при нём находился британский комиссар, полковник Уильям Фенвик Уильямс с группой, нанятых на английские деньги офицеров, участников польского и венгерского мятежей 1830 и 1848 годов, считавшими борьбу с Россией, участвовавшей в подавлении восстания, делом жизни и чести. Так вот, англичанин — Уильям Фенвик Уильямс с началом Восточной (Крымской) войны формально перешёл на турецкую службу с чином ферика (генерал-майора). Кроме того, около Баязета, располагался отряд Вели-паши, чуть более 12 тысяч, да в Эрзеруме 11 с половиной тысячный — гарнизон.
В общем, у одних — многолетний опыт боевых действий, решительность, смелость и напор, у других — оборона, толстые стены укреплений и почти двукратное преимущество.
Прибывшие к славному городу Карс русские войска, в прочем по нижним чинам, более чем на 70% состояли из выходцев Кавказа, да и офицеры, почти на 20% были из Кавказских князей и прочих дворян, еще не закончили "оформление полной осады", как к Муравьеву доставили депешу. В данном послании, лично Император Николай I требовал "чтобы наступательные действия были направлены к скорейшему достижению решительных успехов" в решении "Карского вопроса" и "скорейшего выдвижения на Трапезунд". Была там и "хорошая весть". К нему "на усиление" направлялся "особый легион под управлением графа Говорова", почему-то без указания воинского звания, но с рекомендацией называть оного "товарищ командир". Так же, отдельно указывалось — "о присутствии данного контингента особо не распространятся, в сообщениях не упоминать".
Уже на следующий день, указанное в депеше подразделение прибыло и Николай Николаевич Муравьев, а так же начальник штаба, генерал-адъютант князь Барятинский Александр Иванович, лицезрели вышеозначенного господина, явившегося к ним на самодвижущейся коляске, которую сопровождали с десяток казаков. "Эскорт", из сотни сотенного есаула (так называли на Дону. Официальное же звание звучало как — подъесаул) Бойченко, их подчинённого. Сам же подъесаул Бойченко, находился внутри самодвижущейся коляски и непринуждённо разговаривал с Говоровым, при этом часто называя его "товарищ командир", изредка Валерий Александрович, который, в прочем, был в форме майора.
После представления, уже в штабной палатке, Говоров, из планшета вынул бумагу, которую и продемонстрировал обоим генерал-адъютантам.
Там же было написано — "Крепостью Карс, в кратчайшие сроки овладеть. Незамедлительно выдвигаться на Трапезунд". Подпись военного министра, печать. Но ни это привлекло внимание генералов. В верхнем левом углу, красным карандашом, рукой Государя: "Муравьеву и Барятинскому к исполнению", подчёркнуто, ниже — "Говорову — оказать содействие" — подпись Император Николай I.
— Я категорически против немедленного штурма,— энергично протестовал Барятинский.— Блокировка крепости не завершена, укрепления разведаны недостаточно, да и враг, с коим нам предписывается сразиться — имеет войск более, нежели у нас.— Пристально посмотрел на графа Говорова,— это приведёт к неоправданным потерям. Считаю — данное решение пагубным и глубоко ошибочным. Нет и еще раз нет.
Муравьев, слушая речь Александра Ивановича, недовольно сопел. Энергичный и волевой Барятинский никак не смог ужиться с педантичным и требовательным Николаем Николаевичем Муравьевым. Об этом знали все, в том числе и Валерий Александрович, но виду не подавал. Сам же Говоров, как бы в ответ выложил на стол, довольно подробную карту местности, которую тут же начал комментировать:
— Состояние верков Карса, на данный момент таково. На Шорахских высотах — два редута,— карандашом указал где.— В Тахмас-Табия и Тепе-Табия — находится артиллерия, к тому же они соединены ретраншаментом по склону горы. От Тепе-Табия до Башибузукской горы — вооружённые артиллерией окопы "Ренисоновских линий". Для невозможности прохода по Чахмахскому оврагу, на горе Ширшане находится батарея Тетек-Табия. Гарнизон крепости — 23 тысячи турок и 10 тысяч башибузуков.— Небольшая пауза,— расположение фортов, редутов и прочих оборонительных и заградительных сооружений по состоянию на вчерашнее число.
Пока господа генерал-адъютанты, предварительно переглянувшись ознакамливались, сверялись со сведениями, имеющимися у них, соображали...
— Уничтожать все укрепления не имеет смысла, а на направлении атаки,— показал на карте — откуда и куда, причем оба генерал-адъютанта заметили, что прибывший хорошо осведомлён о расположении не только турецких, но и русских войск,— вражеские оборонительные укрепления будут частично или полностью уничтожены.
— Вряд ли Вы сумеете справиться с укреплениями Вели-Таби и на Шорахских высотах,— скептически заметил генерал-адъютант князь Барятинский Александр Иванович.
— Ваше превосходительство, если Вы не возражаете, — при этом Валерий Александрович поочерёдно посмотрел на обоих генерал-адъютантов, каждому из них кивнул,— предлагаю, нынче же на автомобиле, посетить расположение вверенного мне подразделения.
Муравьев и Барятинский, может и отказались бы, но уж очень им возжелалось на самодвижущейся коляске прокатиться.
Лагерь "особого легиона" был совершенно не особым, а самым обычным. В прочем, ряды палаток и солдатский быт им не демонстрировали.
— Танковая группа,— указывая на бронированных монстров, говорил граф Говоров.— Чуть дальше артгруппа, 12 казёнозарядных орудий...
Оба генерал-адъютанта слышали, что в Империи, всё нынче им показанное имеются, но видели впервой.
— Осмотр, пожалуй, мы начнем с них,— мотнув подбородком на танки, произнёс Барятинский.
— Да-да, именно с них,— тут же поддержал его Муравьёв.
Танки они осматривали с нескрываемым любопытством. Ходили вокруг, аккуратно всё трогали, потом непременно возжелали заглянуть внутрь. Тут же, к одному из М-3 Стюарт, а это были именно они, с "мальтийскими" экипажами, была подставлена лесенка, специально, для такого случая, заготовленная предусмотрительным Андреем Клебанюком, который нынче выступал в чине капитана-артиллериста. Насытив своё "танковое" любопытство, перешли на осмотр орудий, чуть дальше, в ряд стояли длинноствольные мортиры-миномёты и два десятка лафетов, на каждом из которых было по пятнадцать труб:
