Поэтому дети отправились в хадж,
Дорога тяжелая, но дух возвышен!
Христос Победитель пусть будет в мечтах,
А злобу творящий на веки унижен!
Посты соблюдаем, и долго идем,
И ножки босые уже кровоточат!
Но наша планета Всевышнего дом,
И кажутся светлыми хмурые ночи!
Конечно, богач засмеется в ответ,
Он скажет: химера Небесное царство!
Но вот Херувим посылает привет,
И кончит в геенне спесивое барство!
Но мы всех прощаем, в молитве своей,
У каждой иконы священное имя!
Пусть люди чуть-чуть станут сердцем добрей,
Пусть станут злодеи по духу другими!
Зачем мы идем, так страдая в пути,
Зачем это нужно ребятам невинным!
Хотим в город Бога, где жил Он войти,
Где бегал Христос по догам пустым!
А главное видя, что вера крепка,
Лихо нечестивый упал на колени!
Дорога к спасенью трудна и долга,
Но нету проступка преступнее лени!
Святой Иисус, не хотел горя нам,
Его мысли светлые, полные мира!
Ведь он не подобен античным богам,
Девиз не твори с человека кумира!
Но как получилось, что мир наш жесток,
Что ад преисподней планетою правит!
Что радость, блаженство всего на часок,
Что Авель погиб, а на троне злой Каин?!
Господь отвечает: то воля людей,
Что выбор у них сделать ближнему худо!
Что главный правитель, жестокий злодей,
Что главный кумир беспринципный Иуда!
Но вы дети жизни, с пречистой душой,
Прошли сотни миль по камням и осоту!
Вам хочется править с великим Христом,
Чтоб змей искуситель не вывел в болото!
Верь сила Спасителя — будет на вас,
Излил благодать, исцелив малым раны!
Пусть жар покаянья в душе не угас,
Да будут в семье Бога Верного страны!
Дети пели с огромным воодушевлением, что даже из церкви вышел священник с двумя молоденькими дьячками. Народу, правда, вышло послушать немного, одни работали в поле, многих молодых сербов вывезли в Германию отбывать трудовую повинность.
Но те, кто слушал, одобрили песенку и потребовали исполнить еще. Дети спели несколько других, правда, уже не собственного сочинения песенок.
Православный священник подошел к ним и спросил по-сербски:
— Не хотите ли православные посетить мой дом и вкусить скромную трапезу!
Валентина ответила за Александра Рыбаченко:
— Конечно с большим удовольствием!
Мальчишка прошелся с шапкой. Ему в основном бросали еду, даже пара немецких шоколадов( не натуральные эрзац!), несколько медяшек из числе имевших хождение мелких деньжат. После чего ребята последовали за священником.
Дом местного служителя Культа, оказался, как и ожидалось довольно приличным. Обстановка зажиточная, в том числе и хрустальные люстры с пышными коврами.
Хотя Александр Рыбаченко и тщательно вытер себе у входа пыльные босые ноги, но все смутился. Ступать на ковер был приятно, ворсинки щекотали огрубившие, но отнюдь не утратившие чувствительности ступни мальчишки.
Валентина шагала куда увереннее, и при этом улыбалась. Возле большого зеркала ребята остановились.
Александр Рыбаченко не сразу узнал себя. Вместо модной и дорогостоящей прически, на голове куча белых, выжженных на солнце волос. Сам Александр Рыбаченко ранее полный, может даже жирноватый мальчишка, очень сильно похудел, круглое лицо стало намного темнее и заострилось. Правда щеки провалились хоть и стали намного тоньше, как впрочем, и губы. Александра Рыбаченко можно было назвать красивым мальчиком, даже в лохмотьях. Он вполне мог позировать художнику, как образец детской нищеты, причем нищеты отнюдь не безобразной.
Александр Рыбаченко подумал; вот она романтика бродяги-малолетки. Причем в таком вот классическом виде....
Священник очень добро улыбнулся:
— Не смущайся дитятко своей нищей одежды и худобы! Главное это богатства на небесах. Но если будет на то воля Божья, то можете, получит и одежды достойные. Идите за мной примем трапезу.
Попадья оказалась очень толстой, да еще сварливой. Грубо бросила:
— И зачем ты этих вшивых нищих сопляков привел. Еще заразу в дом принесут. Дал бы им кусок сала, раз такой добрый, а пускать с грязными копытами в дом.
Батюшка смиренно ответил:
— Сам Всемогущий Бог Иисус не побрезговал родиться в хлеву. Так и нам нужно подавать нищим, приобретая себе друзей богатством неправедным!
Попадья замолчали, или более так и не произнесла и слова. Еда впрочем, была хорошей, и жирной. Видимо желудок у сытого священника был вполне протестантским. Ребята также отдали должное еде, но при этом, несмотря на мучительный голод, старались не хватать и умело пользовались ложкой и вилкой. Когда, наконец, насытившись, под конец, выпив молока с пирогами начиненными яблоками, а так же капустой с грибами дети уже хотели встать со стола, священник их спросил:
— Не хотите ли поступить в патриарший хор. У вас просто чудесные голоса, никогда таких не слышал.
Александр Рыбаченко покачал головой:
— Спасибо за предложение, оно очень лестное для нас, но мы пока не можем.
Поп удивился:
— А это почему! Неужели ходить в лохмотьях и петь на потеху толпы лучше?
Вместо мальчишки ответила Валентина:
— Мы еще не исполнили свой обет перед Всевышним. А это главное, долг Богу Христу.
Священник пожал плечами:
— Вы еще слишком малы годами, что бы налагать на себя столь тяжелые и трудные обеты. Да и Господь для царствия Небесного требует не так уж много, как некоторые думают. Ведь Бог наш любящий Отец, и его желание спасти всех, и любит Он также всех. Нет смысла себя мучить тяжелым паломничеством.
Тут возразил Александр Рыбаченко:
— Многие считают, что Христу не было смысла идти на крест. Ведь Всемогущему, и имеющему абсолютную власть Богу, в принципе, если рассуждать с позиции человеческой логики, не нужна искупительная жертва для прощения. Особенно в лице собственного сына! Там может и в нашем паломничестве, тоже не все понимается человеческой логикой.
Валентина встала со стола и вежливо поклонилась священнику:
— Вы очень добры к нам, но, увы, пора!
Поп на прощание поцеловал Валентину в щечку и произнес:
— Желаю вам добра, идите с миром.
Когда дети покинули его дом, попадья хриплым голосом произнесла:
— Очень уж они подозрительные. Говор не сербский, но язык знают хорошо, едят как культурные люди, а сами в лохмотьях. Я тебе говорю красные шпионы это, вот кто! Надо было их задержать и сдать в полицию.
Священник покачал головой:
— В полицию... Этим костоломам! Да они замучают детей до смерти, даже если те совсем невиновны. А их чудесные голоса, такой редкий дар. Нет, пусть живут!
Попадья в ответ рявкнула:
— А все-таки сообщу об из полиции. Пускай на всякий случай проверят! Комендатура рядом их догонят. А если ты помешаешь, я тебя сживу со света, или сдам в Гестапо.
Священник-подкаблучник, взмолился:
— Только не сейчас, иначе нас проплюют люди. Пускай выйдут из села. А там на все воля Божья...
Пока не подозревающие об нависшей над ими опасностью дети топали по каменистой дорожке на восток, другой попаданке так же приходилось бороться за выживание.
Несколько трудные дней девочка Елена Рыбаченко вкалывала на лесопилке. Её никто не щадил, заставляя вырабатывать целых шестнадцать часов. Боль в измученном тело была адской, хоть и после самого трудного периода врабатывания притупилась.
Максимка примерно дней девять приходил в себя, после изуверских пыток в фашистском застенке. Но вот юный и живучий организм победил, и поправившийся мальчишка достаточно уверено держась на ногах, подошел к Елене Рыбаченко. Босоногая девочка, как раз несла полный мешок с плотно утрамбованными опилками.
Максимка подколол её:
— Ну, ты уже совсем рабочей лошадкой стала! Видно, что пролетарская кровь! Пчелка ты красная.
Елена Рыбаченко опустила опилки и произнесла:
— Ну, наконец-то! Забери меня с этой каторги!
Максимка потел жесткий светлый ежик начавший отрастать на макушке. Мальчишка ответил, растягивая слова:
— А зачем тебя забирать. Тут вполне на своем месте и отлично справляешься с работой. Ишь как окрепла. — Перехватив отчаянный взгляд, измученной девчонки Максимка исправился. — Ну, может быть, и заберу, но сначала дообработай до обеда. А вообще мы решили, что тебе просто необходима физическая закалка. Ты слишком привыкла к комфорту... Надо сделать твою мышцы сильнее, чем прежде, а волю не сгибаемой.
Елена Рыбаченко тяжело выдохнула:
— Ну, я поняла!
Босоногая девочка, радуясь скорому концу мучений, работала с огромным энтузиазмом. Во время скудного обеда, Максимка явился, но не один, а еще с другим рыжеватым мальчишкой лет четырнадцати. Новый парень мягко пожал руку Елене Рыбаченко и с грустной улыбкой произнес:
— Ты выдержала испытание... Короче, говоря получила хорошую характеристику. Теперь, вы с Максимом, как его зовут котик убийца, можете идти куда, глаза глядят. Но вот Максимка кое-что еще хочет в Киеве сделать.
Елена Рыбаченко испугано произнесла:
— Опять убить Бандеру?
Максимка решительно тряхнул головой:
— Нет! В данным момент, уже опереточные выборы состоялись, и убивать Бандеру... По крайней мере сейчас руководство подполья сочно не целесообразным. А вот идея прикончит самого Геринга, нового рейхсфюрера Германии выглядит вполне логично. Хотя по тому, что способна спровоцировать, не шуточную борьбу за власть!
Елена Рыбаченко сильно удивилась:
— Ты хочешь убить Германа Геринга?
Максимка скромно отверг:
-Нет, лично мне подобное не доверяют, но вот кое-что мы для этого сделаем. Кстати, почему у тебя на обед, только одна гречка с луком, без капельки сала.
Елена Рыбаченко поморщилась:
— Наверное, чтобы экономить на нашей еде. Хотя кажется, масло в гречке есть...
— Подсолнечное есть! Ну ладно пошли вместе со мной. Отдохнешь от работы, и покушаешь шашлыка.
Ну, конечно же, Елена Рыбаченко согласилась...
Пройтись по такому большущему городу как Киев сплошное удовольствие. В нем столько интересных мест, есть даже парк с аттракционами... Именно туда и повел Максим Елену. Глядя на этого весело насвистывающего песенку мальчишку, никто не поверил, что совсем недавно это пацан прошел, через что-то покруче Дантовского ада.
Адольф Гитлер, снова придя к власти, хотя и сохранил карательную систему управления оккупированными территориями, старался действовать более гибкими методами, чем бесноватый предшественник. В частности в парке были построены новые аттракционы, простейшие быстро, более сложные еще строились. Одно временно детей в свободное от трудовой повинности время стали водить в школы. Украина формально получила статус самостийной державы, во главе с Батькой Гетманом Бандерой. "Всенародные" выборы гетмана прошли двенадцатого июля, и в городе висели многочисленные транспаранты. Выборы, конечно же, были альтернативные, но в смысле между чумой и холерой. Бандера как фаворит Геринга и Розенберга победил. И это конечно создавало коммунистам проблемы. Особенно в Западной Украине, и среди националистически настроенных слоев населения.
Уже формировались дивизии самостийной державы, для войны с советской Россией... А по всюду висели плакаты с призывом записаться добровольцами для восточного похода. Сулили деньги, поместья, рабов, карьеру, и от имени Римского папы и униатских митрополитов спасения души, прощение грехов и царствие Небесное.
Ну и конечно же добровольцев хватало. Кто искренне ненавидел большевиков, у кого были в родне пострадавшие от репрессий и он хотел отомстить Сталину и его банде. Другие имели чисто меркантильные соображения, например, предпочитали воевать, чем отбывать тяжелейшую трудовую повинность или действительно рассчитывали нахрапом получить, свой пекулий.
Впрочем, Елена Рыбаченко не думала над этим, она просто наслаждалась возможность, пройтись по улицам гордо выпрямив стан, без тяжелой, заставляющей сгибаться в три погибели ноши.
Сначала Максимка повел подругу на аттракционы. Для детей они были почти бесплатные... Елена Рыбаченко поначалу боялась, что ей босую девчонку, и лохмотьях не пустят в парк, но там царили довольно либеральные порядки. Тем более, что теплый климат, и веселый настрой располагал, даже детей зажиточных горожан носиться полуголыми, а то и вовсе голенькими в лучах ласково солнца щедрой природы Украины.
На аттракционах Елена Рыбаченко резвилась охотно, хотя конечно, на фоне, того, что москвичка начала двадцать первого века видела и испытала в своей эпохе, подобное был весьма примитивно. Но девочка уже привыкла довольствоваться малым, и радоваться даже самому скромному развлечению.
Ну, а Максимка иного и не знал. Мальчишка добывший где-то деньги( может даже элементарно вытянул из кармана!), теперь развлекался во всю:
— Жизнь дается лишь раз, остальные попытки человек берет силой! — Сострил юный партизан.
Апофеозом, стало поедание свиного шашлыка, с перцем, маинезом, и местного приготовления томатной пастой или похожего на данную пасту. Елена Рыбаченко ценой героических усилий удержалась от соблазна переесть. Впрочем, и Максимка сделал скромный заказ, объяснив:
— Жареное мясо может и в самом деле вызвать в животе несварение. Так что будь сдержана!
Елена Рыбаченко зло огрызнулась:
— Мои знания в медицине, превосходят не только твои мальчишеские, но и профессоров или даже академиков!
Максимка скривил рожицу:
— Ну и ну! Думаешь, что ты всех умнее, от того родилась позже всех! Наивная и глупая ты девочка. Когда попадешь в лапы гестапо, то поймешь, что я прав.
При мысли о гестапо и возможных свирепых истязаниях настроение Елены Рыбаченко сильно испортилось. Это только в её тихом, начале двадцать первого веке, гестапо было абстрактным понятием. Некоторые особенно мальчишки, спорили, смогли бы они вынести пытки, никого не выдав. Но в этом мире подобное, а именно оказать на дыбе в подвале тайной полиции, могло случиться с каждым. И ни каких скидок на возраст и пол. Ведь это гитлеровцы, "демократизация" не сделала их ни на копейку лучше.
Вот и сейчас пионерку, ровесницу Елены Рыбаченко допрашивали в Гестапо.
С девочки фашистские палачи сорвали платье и нагую вздернули на дыбу. Заскрипели вырываемые из плеч, руки, когда колодка зажала босые ноги пионерки. И на специальные крючки колодки вешали гирьки.
Пионерка застонала, по личику потекли слезу. А на спину обрушил полицай кнут. Лопнула загорелая кожа, полилась кровь.
Девочка, которую фашисты растянули на дыбе, простонала:
— Не скажу!
Полицай был здоровенный детина, он размеренно наносил удары. От каждого удара лопалась кожа. Но белокурая девочка с косичками упрямо твердила:
— Нет, не скажу!
— Ух, не скажу!
Другой полицай поднес к босым ногам девочки горелку. Включил газ, и поджог зажигалкой. Пламя полыхнула под голой подошвой пионерки. Девочка не выдержал боли заорала...
— А-а-а-а!
Полицай отодвинул горелку и жестко спросил:
