Потом Гарри подошёл к тумбе, выдвинул один из ящичков и достал ножницы...
Лейсен отчаянно рвалась и кричала, звала на помощь, умоляла Гарри отпустить её, обещала сделать всё, чего бы он не пожелал, но Гарри лишь ухмылялся. Происходившее казалось Лейсен страшным сном: на миг она даже подумала, что уснула в машине, пока та везла её прочь из Полиса, на встречу с очередным клиентом — обычным стареющим богачом со слабой потенцией. Ей хотелось, чтобы это был сон, но она понимала, что всё взаправду.
Слёзы текли по её щекам, когда Гарри ножницами распарывал на ней собравшееся под грудью короткое платье цвета зелёной мяты с цветочными узорами и тонкие трусики в цвет платья. Бюстгальтера на женщине не было (их она никогда не носила за ненадобностью).
Сняв с ног Лейсен сплетённые из тонких разноцветных кожаных полосок сандалии на высоком каблуке, Гарри отбросил их в сторону. Потом он снова вернулся к металлической тумбе и выдвинул верхний ящик. Из ящика он достал железный поддон с набором хирургических инструментов и закрытую пластиковой крышкой стеклянную ёмкость, наполненную прозрачной жидкостью.
— Что ты собираешься делать, больной ублюдок?! — прокричала ему Лейсен.
— В древности этот процесс называли энуклеацией, — не оборачиваясь, деловито ответил Гарри.
Потом он развернулся, держа в руках поднос и склянку, и, неожиданно улыбнувшись Лейсен широкой улыбкой добропорядочного семьянина, поставил предметы на стол рядом с её лицом.
Увидев краем глаза содержимое поддона, Лейсен задрожала.
— Что это ещё за хрень такая?!
— Сейчас узнаешь...
Гарри снова повернулся к тумбе и на этот раз достал из неё короткий кожаный ремень с металлическими крючками на концах. По обе стороны от головы Лейсен в столешнице оказались ещё два дополнительных отверстия, в которых Гарри закрепил крючки, лишив её тем самым возможности поворачивать голову.
В следующие минуты, показавшиеся Лейсен часами, она кричала, умоляла, проклинала своего мучителя, но Гарри был словно глух. Многократно отработанными движениями он удалил сначала один глаз женщины, потом — другой, вставив их в специальную форму из прозрачного пластика таким образом, чтобы глаза смотрели прямо, после чего опустил их в ёмкость с жидкостью. Покончив с этим, Гарри бережно поставил склянку на тумбу и убрал хирургические инструменты.
Потом, подойдя к свёрнутому на полу шлангу, Гарри повернул кран в основании шланга, взял его конец и, вернувшись к прикованной к столу притихшей и лишь изредка вздрагивавшей женщине, стал деловито смывать ледяной водой кровь, мочу и экскременты. Вскоре Гарри ощутил возбуждение и стал раздеваться...
...Гарри долго насиловал Лейсен, уперев помутневший взгляд в смотревшие на него из стеклянной банки глаза, пока обессиленный не рухнул на измученную им жертву.
В этот раз Гарри дольше обычного приходил в себя: всё-таки годы оставили свой след не только на быстро стареющем лице его супруги... он и сам уже не тот, прежний Гарри, который мог насмерть затрахать очередную шлюху, — эта была всё ещё живая, хотя и в отключке.
Оторвавшись от Лейсен, Гарри неспешно слез со стола. Ощутил босыми ступнями бодряще-холодный кафель пола. Из стоявшей рядом тумбы Гарри достал старинную опасную бритву и привычным движением перерезал горло уже начавшей приходить в себя женщины.
Во время занятий в школе на мобильник Рины поступило текстовое сообщение от мамы. Мама писала, что задержалась на работе и только теперь освободилась, и что у мамы для неё есть сюрприз. Странным показалось девочке то, что мама, всегда предпочитавшая звонить ей по видеосвязи, и лишь иногда отправлявшая голосовые сообщения, в этот раз взялась за написание текста. В конце сообщения мама прикрепила маркер с номером машины, которая будет ждать её возле дома (следовало активировать маркер, чтобы машина подъехала к вызывающему её устройству).
Выходя из здания школы, Рина ещё раз попыталась дозвониться до мамы, но мамин телефон снова оказался выключен. Сдерживая подступившие слёзы, Рина отправилась к троллейбусной станции...
Похожий на гигантскую железную змею автопоезд из десяти сочленённых гибкими переходами секций-прицепов остановился на специализированной станции для детей младшей школы. Рина вышла на платформу, на которой прежде её всегда ждала мама, и достала мобильник.
Помедлив, девочка коснулась пальцем маркера на экране телефона, после чего на месте маркера появилось окошко с автоматическим сообщением от борткомпьютера машины. В сообщении было написано, что машина уже ждёт её на стоянке возле станции.
Выйдя на улицу, девочка узнала серебристый автомобиль: это была та самая машина, которая обычно заезжала за мамой, чтобы отвезти её на работу, — девочка видела её из окна.
Немного успокоившись, Рина пошла к машине, дверь которой приветливо открылась.
Забравшись внутрь машины, Рина увидела сидевшего в глубине салона лысого мужчину.
— Здравствуй, Рина! — добрым голосом сказал он. — Я — дядя Гарри. Сейчас мы поедем к твоей маме...
Дверь машины закрылась.
В приёмную председателя совета директоров корпорации «Олимпус» вошли двое — высокий чернокожий мужчина в дорогом костюме с длинными, собранными позади в «хвост», пепельно-стальными волосами и чуть меньшего роста элегантная крепко сложённая мулатка с белым с каре.
— Госпожа Милена, здравствуйте! — первым обратился мужчина к встречавшей их миловидной женщине среднего возраста, секретарю-советнику главы корпорации.
— Здравствуйте, господин Александр и госпожа Ивори! — приветствовала вошедших женщина. — Председатель Элиот вас ожидает...
Элиот — не лишённый привлекательности двухметровый белый мужчина неопределённого возраста (на вид ему можно было дать от сорока до шестидесяти) — мерил шагами просторный зал, названный по недоразумению «кабинетом», заложив руки за спину. Одет он был в кремовый костюм с чёрной рубашкой с высоким воротом и чёрные классической формы кожаные туфли.
— Ив, Алекс! Я вас заждался! — громко объявил он, остановившись посреди зала-кабинета, едва двое вошли и дверь позади них закрылась.
— Что стряслось, Эл? — спросил Александр.
— Нужно срочно убить одного почтенного господина из вторых директоров «Евразии».
В воздухе повис немой вопрос, на который глава корпорации тут же ответил:
— Его деятельность не вписывается в принятый нами план развития...
— И, что... сразу вот так, взять и убить? — Александр недоумённо развёл руками.
— Почему бы и нет? — Элиот пожал плечами.
— Ну, тогда почему бы тебе не убить его самому? — раздражённо предложил Александр.
— Подожди, милый... — вступилась Ивори. — Ты же знаешь Эла... Он не стал бы предпринимать ничего такого без особой нужды... Ведь так, Эл? — Женщина посмотрела на Элиота.
— Совершенно верно, Ив! — ответил тот.
— Ну, тогда расскажи нам, Эл, что там с этим почтенным господином, которого надо срочно убить, — ласково попросила его Ивори.
— Гарри, так зовут господина... — Элиот направился к широкому столу из чёрного дерева, стоявшему ровно посередине кабинета. — Управляющий директор холдинга, который нам мешает... — Элиот уселся прямо на стол. — Проблему, конечно, можно было бы решить способом менее хм... кровавым... Но есть ещё одна деталь...
— Не тяни уже, дед!.. — пробурчал Александр. — Давай, выкладывай!
На губах Ивори при этих словах мужа мелькнула быстрая улыбка: она испытывала чувство глубокого уважения к тому, кого, вот уже полтора тысячелетия (если точнее, то — тысячу пятьсот девяносто семь лет) звали Элиотом. «Дедом» же Алекс называл Элиота крайне редко. По крайней мере, в присутствии Ивори.
— Этот... Гарри имеет одну отвратительную наклонность... — Элиот выдержал короткую паузу, глядя на стоявших на прежнем месте и с ожиданием взиравших на него Алекса и Ивори. — Он коллекционирует глаза.
— Какие ещё глаза? — ожидая подвоха, осторожно уточнил Александр.
— Человеческие, — ответил Элиот.
— То есть, этот самый, Гарри... он, что, — Ивори презрительно поморщилась, — вырезает людям глаза для коллекции?
— Именно. Обычно у женщин, которых потом насилует... Но иногда и у совсем маленьких девочек...
— Подожди, — со сдержанным раздражением сказал Алекс. — Так почему бы не привлечь этого негодяя к суду? Так мы как раз уберём его с дороги...
— Это займёт много времени... — Элиот сложил руки на груди и закинул ногу на ногу. — К тому же, полагаю, суда не будет... Люди из правления «Евразии» не станут придавать дело огласке, а по старинке закатают ублюдка в бетон на какой-нибудь стройке, так, что его и через тысячу лет не найдут.
— Так ты решил, что теперь мы, помимо нашей главной работы здесь, будем ещё и разбираться с местными маньяками? Так новые появятся. Капиталистическая система она, сам знаешь, появлению маньяков очень даже способствует... Благоприятная среда.
— Алекс... — взгляд Элиота стал серьёзен и холоден. — Час назад мне поступила информация от человека из Подполья, работающего в фирме интимных услуг... Хозяин фирмы — приятель Гарри... Так вот, приятель этот, за большие деньги, время от времени поставляет Гарри симпатичных одиноких женщин, которые после встречи с ним пропадают без вести. Иногда и не совсем одиноких... как в последнем случае, и тогда, вместе с женщинами в руках Гарри оказываются их дети... Понимаешь, о чём я говорю?
— Кажется да... — Алекс потёр тяжёлый подбородок.
— Вот и хорошо, что понимаешь! Через полчаса у меня важная встреча в Совете, и я не могу сам отправиться в гости к Гарри... Я прошу тебя сделать это за меня... — Элиот перевёл взгляд на Ивори и извиняющеся улыбнулся. — Ив, думаю, не стоит в этом участвовать...
— Я сама в состоянии за себя решать, Эл, — строго сказала женщина.
— Как тебе угодно Ив... — ответил Элиот. — Прямо сейчас Гарри подъезжает к своему загородному дому на машине из фирмы своего друга... С другом, кстати, очень скоро разберутся товарищи из Подполья... Человек, сообщивший мне об этом, утверждает, что машина не поддаётся дистанционному контролю... он не может изменить маршрут. В машине с Гарри девочка семи лет — дочь его последней жертвы.
— Как далеко от нас этот дом? — уточнил Александр.
— Далеко. Если ехать на машине, не успеете.
— А если лететь? — взволнованно спросила Ивори.
— Берите дрона и летите скорее... Вот маршрут машины и адрес...
Выйдя из приёмной главы корпорации, Александр и Ивори вошли в кабину лифта. Ивори набрала на панели код, и кабина двинулась вправо и вверх. Через три минуты они оказались в секретном, ни в каких планах и документах не отмеченном помещении, в котором между полом и потолком висел в воздухе зеркальный дискоид...
Гарри суетливо омыл нагое тело прикованной к столу девочки из шланга и отбросил его в сторону. Большие карие глазные яблоки Рины смотрели на Гарри из склянки, рядом с которой стояла другая склянка. Во второй были глаза Лейсен.
Девочка тихо всхлипывала, дрожа от боли, страха и холода. Ей было страшно. Темнота пугала её. Её глаза болели так сильно, как до того ещё никогда и ничего у неё не болело. Ей было стыдно, так как на ней не было трусиков и злой толстый дядя, которого она слышала, но не видела, ходил рядом. Она слышала его тяжёлое сопящее дыхание. Слышала его шаги вокруг страшного железного стола на колёсиках, к которому он приковал её, вывернув при этом цепями ей ноги так, что она ощущала неприятный холод промежностью.
Глазницы девочки слабо кровоточили, нагое тело покрывала гусиная кожа, она тихо всхлипывала — всё это действовало на Гарри возбуждающе. Он почувствовал, как его дряблый перед тем член стал наливаться кровью, как сморщенная гофрой кожа распрямляется...
Гарри впился глазами в промежность девочки и его губы скривились в довольной улыбке.
— Мама... мамочка... — захныкала Рина. — Мамочка...
— Мамочки нет, малышка, — произнёс нараспев он. — Здесь только я, твой дядя Гарри...
