— А все равно не верю, что он невиновен! Мне рассказывали про эту семейку, ничего хорошего от них ждать нельзя...
— Анимаг — это ведь как МакГонагалл, да?...
— Говорят, Крауч тогда на всех подряд кидался...
— А Дамблдор и впрямь ведь был слегка... того...
— А они попросят МакГонагалл помочь? Ну, она ведь кошка...
Независимо от того, какая именно деталь газетной статьи заинтересовала его больше всего, каждый из присутствующих нет-нет, но скашивал взгляд в сторону того, кого, по идее, эти новости должны были задеть сильнее всего. К их огорчению, Гарри, почти месяц назад поставленный в известность о готовящемся судебном процессе и некоторых подробностях дела, никаких особых эмоций не проявил. Внешне.
Гарри испытывал странные чувства. Грэй о деле Сириуса Блэка рассказывал весьма подробно. В том числе, он сообщил и о том, что этот волшебник, по большому счету, не чужой для Гарри человек. Мало того, что он был одним из ближайших друзей его родителей, он, вдобавок, являлся и его крестным. Упомянул Грэй и о том, что в случае благоприятного исхода, Блэк наверняка будет искать встречи со своим крестником.
Вот Гарри и не знал, что ему и думать о предстоящей встрече.
С одной стороны, мальчик, живший с не любившими его родственниками, всегда мечтал о настоящей семье. Или, хотя бы, что найдется кто-то, кто будет относиться к нему как к действительно родному человеку. И вот на сцену должен выйти Сириус Блэк: крестный и близкий друг его отца. Вроде бы, вполне подходящий кандидат на роль любящего родственника.
С другой стороны, тот мальчик уже остался в прошлом. У нынешнего Гарри подобных желаний больше нет. С ним Гермиона — верный друг, надежный партнер... любимая девушка? Неважно. Как ее не назови, но для него она — самая близкая, самая родная, и ничто этот факт не изменит. А Дурслей он, скорее всего, уже никогда больше никогда не увидит. Хоть в чем-то их желания полностью совпадают.
К тому же, ну кто такой этот Сириус Блэк? Каковы бы ни были его отношения с семьей Поттеров, сам Гарри его совсем не знает. Обычный незнакомец, каких вокруг полным-полно.
Впрочем, от простой встречи с Блэком он ничего не потеряет...
'Да, Гарри, стоит с ним хотя бы поговорить'.
'Сказала девочка, которая не общается с собственными родителями'.
'Ну а о чем мне можно говорить с ними?'
'А я о чем буду?'
'Встретимся — узнаем'.
Вопрос о присутствии Гермионы на возможной встрече с Сириусом Блэком был лишен всякого смысла. Даже если по какой-то причине она не сможет там оказаться, в любом случае она будет вместе с Гарри, так или иначе.
Сама Гермиона, которой Сириус Блэк уж точно был совершенно безразличен, больше заинтересовалась не тем, что было сказано в газете, а тем, как это было сказано.
Взять вот хотя бы то, что в новом громком событии вину опять возложили на того, кто точно не сможет возразить или оправдаться. Снова какая-то секретность? Или банальное нежелание брать на себя ответственность?
А реакция тех, кто только что прочитал газету? Все обсуждают подробности, но никто даже не попытался посочувствовать человеку, ни за что двенадцать лет отсидевшему в тюрьме. Наоборот, кто-то даже высказывается в духе 'не виновен здесь, так виновен в чем-то другом'.
Вспышка удивления Гермионы, увидевшей нечто необычное, заставила Гарри посмотреть в том же направлении, на учительский стол. Ее внимание привлек Снейп. Точнее, то, как он читал газету.
Никогда они не видели столь спокойного и непроницаемого выражения лица у разжалованного зельевара. Снейп всегда демонстрировал своей мимикой злость, презрение, брезгливость и тому подобные чувства, а также их сочетания в любых пропорциях. Сейчас же его лицо не выражало абсолютно ничего. Но сделать вывод о его безразличии к тексту статьи никак не позволяли смятые и надорванные края газеты — там, где ее держали стиснутые кулаки.
'Чего это с ним?'
'Может быть, он был знаком с Блэком...' — предположил Гарри.
'...И ему не понравилось, как с ним поступили?'
'Или наоборот, он знал Петтигрю... Стоп...' — при мыслях о Снейпе, вспомнился вдруг один очень значимый факт.
'...Темная метка...' — подхватила Гермиона.
'Грэй говорил, что у всех слуг Волдеморта была такая...'
'... И что за Снейпа заступился лично Дамблдор...'
'... Но еще он говорил, что проверял Блэка сывороткой правды...'
'... И что метки у него нет'.
'Получается, — подытожил Гарри, — Дамблдор защитил Снейпа, но не защитил Блэка, против которого улик было меньше, чем против Снейпа'.
В крышку гроба образа 'Великого человека Дамблдора' был вбит очередной гвоздь.
* * *
Шумиха вокруг новостей несколько поутихла, когда ученики Хогвартса вспомнили о своих насущных делах. Конечно, совсем выбрасывать из головы столь подходящую для бесед и сплетен тему никто не собирался, пока из нее не будут высосаны все соки. Но в 'Пророке' и без того достаточно часто публиковались сенсации и сплетни разного масштаба, так что откладывать в сторону все остальное ради новой сенсации, сколь бы громкой она не была, необходимости не было никакой. Да какое ученикам может быть дело до бед и несчастий Сириуса Блэка, следственных и судебных ошибок, если скоро начнется нечто действительно для них значимое?
Это ведь был день первого в этом учебном году выхода в Хогсмид. Еще накануне дети начали стоить планы на предстоящую прогулку по волшебной деревне. Ученики третьего курса, для которых этот поход был первым в жизни, активно интересовались деталями у старших товарищей. Самыми популярными были вопросу на тему где что можно купить, и куда стоит сходить в первую очередь.
Вскоре после завтрака разговоры окончательно переключились с газет на более животрепещущие темы: кто, куда и с кем пойдет.
Гарри, так и не получивший разрешения на посещение деревни, особо по этому поводу не расстраивался. Туда ведь отправится Гермиона, он сможет там 'побывать' так же, как 'побывал' и на пляжах Франции.
Какого-то особенно сильного впечатления, сравнимого с тем, что в свое время вызвал Хогвартс у будущих первокурсников, Хогсмид не произвел.
Да, взглянуть на деревню, 'единственную полностью населенную одними волшебниками', было интересно. Но, во-первых, они уже были здесь, когда после первого курса отравлялись назад в Лондон через каминную сеть. Конечно, много они тогда за время короткой прогулки не увидели, но этого было достаточно, чтобы получить хотя бы небольшое представление о деревне.
А во-вторых...
В Хогсмиде было немало магазинчиков и лавочек, торговавших всякими волшебными штучками. Было несколько пабов, в которых можно было попробовать неизвестные магглам еду и напитки. Имелось крупное почтовое отделение, в котором постоянно имелись десятки, если не сотни, сов, готовых в любой момент отправиться куда угодно. Наличествовала даже парочка пользующихся дурной славой 'домов с привидениями', о которых с радостью готовы были посудачить местные жители.
Но многое, если не все, из этого можно было встретить и в Косом Переулке. Все, что продавалось в Хогсмиде, вроде волшебных сладостей и продукции магазина 'Зонко', и что жаждали заполучить в свои руки школьники, легко можно было заказать почтой. Ну а совятня, как и привидения, имелись и в Хогвартсе.
По большому счету, вся деревня оказалась чем-то вроде Косого Переулка, аккуратно вырезанного из Лондона и перенесенного на поля Шотландии. Да, там можно увидеть немало интересного, но после чудес городского волшебного квартала и самого Хогвартса, все 'чудеса' Хогсмида из общего ряда совершенно не выбивались. А для тех детей, что родились и выросли в мире волшебства, это давно уже стало будничным и обыденным.
Одним словом, было непонятно, почему походы в Хогсмид вызывают настолько большой ажиотаж.
* * *
Говоря поэтически-возвышенно, Сириус Блэк изволил предаваться рефлексии и меланхолии. Говоря прозаически-приземленно, Сириус Блэк старательно напивался второй день подряд.
Несмотря на регулярно поступавшую информацию о ходе дела, Сириус до самого конца не был уверен в благополучном исходе дела. Процесс продвигался со скрипом. Как сообщал Грэй, пересмотр дела не вызывал энтузиазма у определенных людей, многие из которых могли оказать на него существенное влияние. Немало времен и усилий ушло на то, чтобы надлежащим образом подготовить почву и избежать слишком сильного противодействия. Конечно, слово и мнение Отдела Тайн во многих вопросах являлось весьма весомым, но, к сожалению, было отнюдь не определяющим.
Все зависело от решения Визенгамота. То есть, по факту, от мнения и желания участников голосования. Здесь, как ни странно, существенную помощь оказали давние распоряжения Крауча относительно упрощения следственных и судебных процедур, те самые, из-за Сириус и оказался в Азкабане.
Поскольку реального суда над ним так и состоялось, формально он числился 'задержанным и ожидающим суда'. Это позволило протолкнуть и отстоять идею, что судить его должны согласно законам, принятым на момент его задержания. То есть, по тем самым, 'упрощенным' законам.
Это означало, во-первых, до минимума сокращенное количество бумажной волокиты, что позволило не дать надолго затянуть процесс различными 'согласованиями'. Во-вторых, суд был проведен неполным составом Визенгамота. Определенные манипуляции со списком участников собрания — и самые незаинтересованные в освобождении Сириуса попросту не присутствовали на голосовании. Именно работа с составом участников и заняла основную часть времени, прошедшего с момента встречи в Азкабане.
Несмотря на частые сообщение о достигнутом прогрессе, Сириуса не покидали сомнения. Казалось, что обязательно должно произойти что-то нехорошее. Что сейчас к нему зайдут и скажут об отмене всех планов и вернут к дементорам. Что во время заседания его не оправдают, а наоборот, утвердят его пожизненный срок или вообще приговорят к поцелую прямо в зале суда. Или что он все-таки сошел с ума и все происходящее — игра воображения узника, лежащего в камере Азкабана.
Проведенные в этой тюрьме годы как-то совсем не способствовали оптимистическому взгляду в будущее.
Суд вынес оправдательный вердикт. Ему даже вернули волшебную палочку. Да, палочки заключенных в Азкабан положено было ломать. Но в том-то и дело, что Сириус Блэк, формально заключенным не являлся! Изъятая во время задержания палочка, согласно установленному порядку, была отправлена в соответствующее хранилище, пока ее владелец должен был ожидать суда. Там она и пылилась все эти годы, позабытая всеми, как и он сам.
Сразу после закрытого заседания, пока еще не было сделано сенсационное заявление для всего волшебного сообщества, Сириус поспешил покинуть министерство. Этот индюк Фадж, присутствовавший на заседании, судя по сделанным там заявлениям, явно решил воспользоваться случаем для укрепления своих позиций. Никакого желания участвовать в этих играх не было.
Не было вообще никакого желания с кем-то говорить и вновь что-то объяснять и доказывать. Наверняка к нему скоро полезут жаждущие подробностей газетчики. Прибегут бывшие соратники, которые будут либо делать вид, что ничего не случилось, либо жалобно лепетать невнятные извинения. Набросятся все те, кому что-то нужно от последнего живого Блэка по мужской линии.
Прикинув варианты, где он будет хотя бы временно с гарантией избавлен от подобного общества, Сириус понял, что достойный вариант существует в одном-единственном числе.
Ну, здравствуй, родимый дом...
Дом не замедлил поприветствовать его в ответ. Да уж, если дражайшая матушка и при жизни-то не отличалась кротостью нрава, то поведение ее портрета еще больше выделило самые 'громкие' черты ее характера. Причем 'выделило' — это еще мягко сказано. Истинная леди, которой она себя считала, подобных выражений себе все же не позволяла. По крайне мере, вслух.
После серии заклинаний, не раз выручавших в школьные годы, нарисованная Вальпурга Блэк обзавелась плотной повязкой на глазах, затычками в ушах и кляпом во рту. Это не помешало ей активно жестикулировать и пытаться избавиться от неподдающихся ее усилиям "украшений", но, по крайней мере, она делала это молча. Ну вот и сбылось одно из самых заветных желаний...
Старая развалина Кричер, как ни странно, был все еще жив. Впрочем, это было очень даже хорошо. Приказам домовик подчинялся, хоть и постоянно по-своему их комментировал.
Можно наконец расслабится и уже всерьез подумать, что делать дальше.
Конечно же, нужно встретиться с Гарри. По сути дела, из всех, кто был Сириусу дорог, его крестник был единственным, кто таковым остался. Все прочие либо мертвы, либо предпочли о нем забыть. Ведь все то, что проделал Отдел Тайн, тогда, двенадцать лет назад можно было осуществить гораздо проще. Достаточно было просто добиться настоящего суда. Если бы хоть кто-нибудь пришел с ним поговорить... Малыш Гарри был единственным, кто действительно не имел возможности ему помочь. А значит, и единственным, кто его не предал.
Еще, конечно, остаются дела с Отделом Тайн. Сириус должен исполнить свою часть договоренности. Тут никаких проблем нет. Как и говорил Грэй, условия были необременительные.
Также стоит, пожалуй, по совету того же невыразимца, посетить Мунго. Хоть ему уже и оказали некоторую помощь, но встреча с колдомедиками явно не повредит.
Ну и нужно не забыть завершить бумажные формальности, которые так любят чиновники министерства. Да и дом в порядок бы привести...
Впрочем, все это может чуть-чуть подождать. Он свободен! Спустя двенадцать лет! Снова свободен! Так что пока...
— Кричер! Тащи сюда еще одну!
Глава 26. Очная ставка.
Гарри тоскливо глядел на разложенные по столу письменные принадлежности, которые он уже битый час пытался использовать по прямому назначению. Несмотря на все усилия, стандартный свиток пергамента, один из тех, на которых ученики Хогвартса делали домашнее работы, был почти пуст. Гарри перевел взгляд на учебник 'Как развеять туман над будущим' и ощутил еще большую печаль и уныние. Работа над эссе по теме 'Знаки грядущего в моей жизни' явно не задалась.
Если верить умной книжке, каждый начинающий прорицатель постоянно должен был сталкиваться со всякими 'знаками' и 'предзнаменованиями', которые должны были указывать на ожидающее его грядущее. За восприятие подобной информации должны были отвечать внутреннее око, третий глаз и прочие анатомические излишества. Видимо, именно для определения степени развития подобных органов профессор Трелони и задала своим ученикам подобное задание. От юных пророков требовалось подробно расписать, какие предзнаменования им уже довелось наблюдать и насколько тяжкие испытания ими предвещались. О последнем Трелони не говорила напрямую, но ее нежная страсть к драме и трагедии секретом ни для кого не являлась.
К самому Гарри она так же воспылала трепетной и искренней любовью. А как еще объяснить тот факт, что все попытки предсказать скоропостижную смерть доставались именно ему? А стоило любимому ученику самостоятельно увидеть признаки подобной судьбы, и он немедленно удостаивался высшего балла.
