Полгода моей работы совсем не по профессии, привели к тому, что я и сам стал столь же ленивым и неповоротливым, столь же недовольным и почти всегда — не выспавшимся, хоть Ханна и заботилась обо мне, как о своем собственном ребенке, но этого уже стало чересчур много.
В самом начале, ориентируясь на замшелую аксиому, что любой Хороший журналист — психолог, рьяно взялся за дело, отрабатывая гонорар из шкуры не убитого медведя, которого и в глаза не видел. Через два месяца своей бурной деятельности, совершенно случайно подпоив Ханну, узнал, что психолог я в городе уже четвертый по счету. И что, первого пристукнул Жига, а двое других, знатно набравшись в "Штаррум Шо", пошли и утопились, благо, что течет река почти в пределах города, мосты от самоубийц не охраняются, да и право выбора, никто не запрещал. Проболталась старушка и о том, что "психолог", для селения, стал синонимом "слабака", а предложение старосты занять именно эту должность, автоматически, возводит разумное существо в ранг неудачника.
Именно из-за этого разговора и отхватил Жига по своей твердой голове тяжелым табуретом, едва начал проявлять признаки агрессии к моей, нежно любимой, тушке.
Единственный вопрос, на который Ханна не знала ответа, так это такая простая малость — откуда вообще в селении у черта на куличках, существа разных видов, узнали такое мудреное слово "Психология" и с чего они решили, что "Психолог" — это мальчик для битья.
В прочем, скорее всего, это я — не правильный психолог, совершенно не стесняющийся говорить с разумным, на его собственном языке.
Да и вертящийся "Дикошарик", тоже делал свое дело, внушая пациентам если не реальную помощь, то, хотя бы, эффект плацебо — в полной мере.
Нет, можно было согласиться и пойти в "блюстители порядка", ассенизаторы или даже — строители, коих требовалось постоянно и очень много. Но, вот зацепился слух за "психолога" и все — "коготок увяз — всей птички пропасть"!
Хотя, у Торнтона была совершенно иная трактовка моего выбора: "Руки марать не хочешь"...
И он тоже был по-своему прав.
Спустившись по лестнице, зашел на кухню, попрощаться с "тетушкой" Ханной, крепкой и высокой, гномой с примесью человеческой и эльфийской, крови.
Весь этот "коктейль", теперь, тихонько стоял ко мне спиной у кухонного стола и месил тесто, плотно подвязав копну огненно-рыжих волос легким, белоснежным платком.
— Тетушка Ханна... — Я вежливо постучал в косяк двери, привлекая к себе внимание. — Пойду я... Ключ на столе оставил, как договаривались... Всего Вам...
По слегка вздрагивающим плечам, сложно понять, смеется человек над тобой или плачет.
Понимая, что ответа не дождусь, сдерживаясь от внезапно нахлынувших чувств, просто развернулся и потопал по чуть скрипящим доскам пола, на выход.
Все сказано еще вчера. Обговорено, а кое-что и вбито в мою непутевую голову совсем не легким, женским кулачком, воспитавшим уже пяток внуков-охламонов, в строгости и понимании семейных традиций.
Ханна много чему не верила в этой жизни, много о чем имела свою точку зрения, которую держала при себе, особо не распространяясь.
Толкнув входную дверь, хмыкнул и сбежал по пяти ступенькам, вниз, на пыльную улочку, которую, сколько ее не мели внуки Ханны, так и оставалась пыльной, словно ее тянуло на это место, со всех уголков селения.
От моего "дома", до городской ратуши, во дворе которой и прятался выход дороги из "Убежища", идти минут десять-пятнадцать. Утром и вечером, это расстояние пройти невозможно быстрее — народ, торопящийся на работу, постоянно здоровался, интересовался моими успехами, договаривался о приемных часах и просто спешил поделиться новостями, которых в селении, точнее, все-таки, городке, было отчаянно много.
Жаль только, что окна моей комнаты выходят на противоположную сторону — вечером, именно на этой улице, частенько хороводят хоровод самые мелкие жители селения, фэйрибрандт, как их называют все. Мелкий народец был всегда занят днем, таская то сообщения, то гоняясь за сбежавшими из дома, животными. Присматривали фэйри и за скотиной, не давая той расползаться, а то и вовсе — угодить в овраг.
Вот они мне нравились все, без исключений.
Залезть в кабинет, без очереди, они не пытались, получить с меня какую-то выгоду — не пытались, зато очень много и часто рассказывали о "Городе", в котором могли оказаться в любой момент, стоило им только этого пожелать.
Признаюсь, я им дико завидовал и выспрашивал обо всем, что могло мне повстречаться "там".
— Ситаль! — Звонкий голосок девушки-фэйри — вот же, легка на помине! — Остановил меня, когда до ратуши оставалось минуты три-четыре, хода. — Уф-фы-ф-ф-ф! Хорошо, что я тебя нашла!
Тридцатисантиметровая симпатяжка, с ногами от бровей и такими формами, что все наши "топ-топ" модели и "миски" вселенной, могли совершенно спокойно пойти и удавиться, без ущерба для фразы "красота спасет мир", махнула своими полупрозрачными крылышками, отливающими на свету и синевой стали, и золотом драгоценного украшения, и замерла у меня перед лицом, уперев руки в боки, как грозная Фрекен Бок.
— Ты это, что удумал?! — Грозно сверкнув зелеными глазками, девушка притопнула босой пяткой чистый воздух. — Сбежать решил? Без меня?! Да я, тебя... Заколдую, вот! Чтоб другим неповадно было! Обращу в пень! В солнюку! Будешь сидеть на кочке и квакать!
Фэйри свела свои тонкие ручки, хлопнув в ладоши.
К моему счастью, что-то пошло не так...
Фэйри, вместо того, чтобы и вправду превратить меня в пень, как это она сделала уже дважды, оказалась сидящей на золотом пне, парящем в воздухе, на уровне моих глаз.
— Не пущу! — Хлопнула по пню ладошкой девушка и заплакала, хлюпая носом и роняя слезинки, цена которым, во все времена была намного больше, чем стоимость мелкого графства или зажиточного баронства. — Следом пойду!
"И, ведь, пойдет..." — Со вздохом понял я, глядя на плачущую фэйри.
— Малка... — Я почесал затылок, понимая, что психолог из меня, на самом деле, совсем "не айс" и нужных слов, вот так, с места в карьер, вряд ли подберу, хоть и надо. — Ты и так в "Город" пройти можешь, в любой момент...
Злобное сопение было мне ответом.
"Ясно, зашел не с той стороны!" — Я покрутил головой, ища взглядом хоть одного из ее народа, кого можно будет отправить за помощью. А уж в том, что помощь мне нужна, я уже не сомневался.
— Хорошо! — Девушка, спрыгнула с пня, вытерла ладошкой слезы, размазывая их по щекам и, повернувшись ко мне задом, отправилась восвояси, оставив меня в полном недоумении: "вот, что это, сейчас, было?!"
Помахав рукой вслед улетающему чуду природы, едва не прослезился, от избытка чувств: иногда на фэйри находит нечто такое, что их проще убить, чем объяснить, что они делают глупость или вовсе, требуют невозможного. Я, еще, очень легко отделался!
На крыльце ратуши, оглянулся на селение, прощаясь и радуясь своей смелости, которой хватило если не на фэйри, то на исполнение принятого решения — с лихвой.
Удивительно, но ведь за минувшие полгода я так и не успел ни с кем близко сойтись! Нет, тетушка Ханна не в счет, она — нечто большее, она — "домовладелица", "кормилица", даже, "защитница", как это не прискорбно для меня звучит, но вот другом она не стала.
Потянул на себя тяжелую, деревянную, резную дверь и снова впал в ступор — дверь оказалась заперта!
Глянув на светило, замершее почти в зените, глубоко вдохнул и выдохнул — нет ничего противнее не пунктуальных людей! Ведь я, специально, трижды повторил, когда приду за платой. Убедился, что старик Катин меня услышал, понял и запомнил. И вот, стою у закрытых дверей.
Для проформы, пару раз пнул дверь ногой, оставляя на ней свои пыльные следы, и, спустившись с крыльца, обошел здание слева, до неприметной дверки черного хода, ведущей в кухню, при ратуше.
Дождавшись, когда поваренок откроет дверь, чтобы сбегать, выбросить на мусорку очередное, протухшее блюдо, прошмыгнул внутрь.
На самом деле, если не соваться на кухню, в мир горячих плит, белых колпаков, суматошных подавальщиц и грязной посуды, то на тебя никто и внимания не обратит.
Так, "обходными путями", добрался до кабинета старосты, по ходу пьесы, решившего меня тривиально кинуть!
В этот раз, стучаться не стал, но... И "заходить с пинка", постеснялся.
Просто открыл дверь в кабинет, в котором не было хозяина.
"Значит, буду ждать!" — Я развалился в удобном кресле-качалке, приготовившись коротать время и бороться со сном.
Полуприкрыв глаза, рассматривал кабинет, в котором был уже не один раз. Вот, готов дать зуб на выбой, но мебель, расставленная в этом кабинете, совершенно точно, притащена сюда из "Города". Да и ковер, что на полу, наверняка, синтетика, уж боль химические цвета у его геометрического орнамента.
А, висящая на стене картина — это уже местное производство, уж больно свежо и ярко выглядят краски, да и пейзаж этот, явно не с планеты Земля, с ее зеленой травой и желтым солнышком.
Ради проверки собственных идей, встал с кресла и отправился проверять свои домыслы.
Картина, оказалась и вправду свеженарисованной, правда, на старом холсте, на обороте которого топорщилась изрядно пожелтевшая бумажка, информирующая, что репродукция эта принадлежит кисти художника Ф. Васильева, называется "Возвращение стада", стоит 12 рублей, без копеек и выставлен оригинал в Государственной Третьяковской галерее... И дата производства — 1978 год!
Позагибав углы ковра, нашел-таки и там, отметину о советском происхождении с артикулом 5455ЛС, размером и ценой в 144-00 рубля.
Довольно потирая руки, залез под стол, отыскивая улики.
Как всегда, стоило мне только проявить "капельку детскости", как тут-же, вот тебе и на — неудобная ситуация!
Только я нашел следы наклейки завода-изготовителя, как дверь в кабинет, тихо скрипнув, открылась, впуская владельца кабинета и три пары очень грязных сапог, нещадно марающих советский чудо-ковер.
Будь Катин Вогта один, можно было устроить розыгрыш, выпрыгнув из-под стола и напугав старого эльфа, до сердечного, если у эльфов вообще есть сердце, в чем я сильно сомневаюсь, приступа.
Однако, грязные сапоги, испортили мне всё.
Пришлось сжаться в комочек и молиться, чтобы старосте не пришло в голову сесть на свое место, чтобы не сработало хваленое, эльфийское чутье, чтобы меня не заметили, в конце-концов!
Чудеса происходят с теми, кто в них верит.
Ну, и с тем, кто держит свои вещи при себе!
— Когда Вы решите вопрос с дорогами? — Ноги, на мою удачу, расположились за маленьким столиком, стоящим справа от входа, умостив свои задницы венские стулья, блестевшие свежей полировкой. У двоих, при этом, совершенно отчетливо звякнуло оружие.
— Дороги уже расчищены. — Вогт говорил с уважением в голосе, но без подобострастия. — Через неделю, снимем урожай и, снарядим...
— Что за человеку ты пообещал провести в город? — Один из владельцев грязных сапог, к моему очередному удивлению, оказался женщиной.
— Мелкий маг, много о себе возомнивший. — Старейшина положил ногу на ногу и заскрипел спинкой, откинувшись на нее всей своей массой. — Не стоит волноваться.
Мысленно поблагодарив старосту, хоть за один-единственный раз, сказанную правду, вновь обратился в слух.
— Говорят, ты себе психолога отыскал? — А вот этот голос, чуть лающий, отчего-то показался мне чрезвычайно опасным. Словно, дикий зверь напялил сапоги, встал на задние лапы и освоил человеческую речь. Но зверем — остался!
— Уже завтра он покинет селение! — Твердо пообещал Катин, вновь скрипнув стулом. — К удивлению, он оказался многообещающе не плох, но, очень малосговорчив.
— Нашего Жигу, он табуретом приголубил? — Хихикнула женщина, звякнув оружием.
— И Жигу, и Конфиста, и Алленика... — Поведал незнакомцам о моих геройствах, староста селения Бухантра. — Очень многообещающий молодой человек! К нашему счастью, насколько многообещающий, настолько же и не внимательный...
Принимая во внимание, что кроме Жиги, через мой табурет больше не прошло ни одного пациента, на меня только что свалили не мои грехи, совершенно точно, подводя под монастырь!
— В провожатые ему дашь коротышку и эту, феечку ненормальную, как ее... Ну, ты сам понял. Заодно и все вопросы закроем. — Владелец рыкающего голоса хлопнул ладонью по столешнице. — Если есть еще кто, на примете, тоже отправляй. Надо штат пополнять, раз уж трое ушло... На тот свет...
— Если психолог вернется, будут вопросы. — Предупредил собеседников мой бывший работодатель, намекая, что в селении я, фигура не особо желанная.
Судя по затянувшейся паузе и характерному звуку, кто-то упорно чесался.
— Не... Так не пойдет! — В дело вступил молчавший до этого времени, Четвертый. — Правила сами знаете! Там — Система! А в Системе — все очень строго!
Судя по тому, каким тоном он произносил слово "Система", было понятно, что пишется она с большой буквы.
"Еще бы понять, чем мне все это грозит..." — Я сидел под столом, боясь громко дышать и удивлялся, что меня до сих пор не вычислили. И радовался, что ковер, под моим задом, не содержит ни малейшей пылинки, иначе всему моему жизненному состоянию, давно бы пришел хорошо известный каждому русскому, ценный пушной зверек.
— Система контролирует лишь четверть показателей. — Женский голос, чем больше я к нему прислушивался, тем больше казался знакомым. — Так что, возможны нюансы.
— Нюансы возможны всегда. — Рыкнул человеко-зверь. — Может оказаться так, что все наши планы — обычная талая вода, что впитается в землю, не принеся никакой пользы...
Очень осторожный стук в дверь, заставил компаньонов, или, правильнее будет — подельщиков — замолчать и снова звякнуть оружием.
— Все нормально! — Староста легко вскочил на ноги. — Скорее всего, это мой помощник. Сейчас отправлю его по делам...
Легко перебирая ногами, старый эльф подошел к двери, что-то злобно в нее прошипел, выслушал ответ и вновь прошипел, добавляя, очень громко: "разберись сам"!
— Так сложно найти толкового помощника... — Совершенно по-стариковски пожаловался он, возвращаясь на свое место. — Каждый норовит получить побольше, а ответственности, нести, поменьше.
Очень сильно хотелось выйти и дать эльфу, за такие слова, доброго пинка — пока работал, часто видел, как его помощники разбирались с такими проблемами, что даже в мое время считались очень и очень серьезными. И, никто из них, не бежал в ратушу, требуя найти жопу, чтобы заткнуть ею прорыв в канализации или добровольцев, чтобы достать народ из-под обвалившегося дома.
— Толкового помощника надо воспитывать с молочных зубов... — Рыкун коротко хохотнул. — А, чтобы он не возжелал попасть на ваше место, вовремя отправлять... В дальнюю путь-дорогу.
— Глан... — Женщина хрустнула костяшками. — Ваше, сугубо личное мнение, оставьте при себе.
— Всемогущественная Дина... — Названный Глан изобразил ногами под стулом, нечто вроде щелчка каблуков и хмыкнул. — Ваша мудрость — свет для нас, невежественных!
