— Я смочь, — неожиданно обиделся, как всегда внимательно прислушивающийся к разговорам путешественников мутант. — Я — крутой! Я воин! Я толстый пополам рвать.
— Воин, воин. — Рассеяно кивнула Элеум и развернулась к продолжающим топтаться на пороге фургона близнецам. — А вы чего ждете?
— Так, это. — Начал Сос. — Мы тут подумали...
— Вам, ведь, наверняка работники нужны. — Продолжил за брата Сол. — Полы драить, оружие чистить, готовить...
— Вещи стирать, — подхватил первый близнец. — А если что еще надо, так мы тоже умеем.
— Мы три года в "Алой розе" работали. Всему обучены. И хозяевам и хозяйкам расслабиться, если надо, поможем, — многозначительно подмигнул второй.
— Считаю до десяти, а потом простреливаю вам коленки и выкидываю наружу, — прошипела девушка и потянула из кобуры револьвер.
— Пусть дверь только не закрывают. Проветрить надо, а то пахнет, как на скотобойне. — Тяжело вздохнул пытающийся нащупать на шее толстяка пульс Райк.
В фургоне действительно пахло, стоял удушающий запах крови.
— Зря. — Покачал головой Пью. — Я бы тебе их уступил. Так у тебя только один хахаль, а было бы целых три. Да и парню может понравиться. Эти двое, небось, еще послаще тебя будут. Вон, какие гладенькие.
— Да иди ты, — рассеянно буркнула девушка, следя, как подхватив ведро, братья поспешно выпрыгивают из грузовика.
Когда отбежали шагов на пятьдесят, один из близнецов, неожиданно перехватив руками ржавые бока, поднес тару к лицу и принялся с шумом и причмокиванием хлебать остывшую, начавшую сворачиваться кровь. Не дав брату насытиться, второй выхватил у него сосуд и тоже присосался к жидкости.
— Зачем?! — Прошептал побледневший Райк.
— Они мулы, парень. — Тяжело вздохнула Элеум. — Рабов часто кровью поят. Особенно после тяжелых работ. А эти двое, видимо, решили, что мы кустари. Услышали про "Логово зверя". Ну, и захотели крутой бланк на халяву хапнуть.
— Дебилы одним словом, — покачал головой Снайпер. И потянул из-за пазухи пистолет. Хлопнула пара задавленных глушителями выстрелов, и в пыль, щедро удобрив пересохшую землю содержимым голов, повалились два тела.
— Почему, — обессилено застонал Райк, — ну, почему?
— А зачем на пустошах еще два упыря? — Пожала плечами Элеум.
— Два. Плохо. Надо вместе. — Подойдя к обессилено сидящему на краю скамьи скриптору, Кукла опустилась перед подростком на корточки. — Плохой, — заявила андроид после долгого молчания. — Бросил. Плохой.
— Цирк, мать его. — Вздохнул снайпер и полез за руль.
— А что есть цирк? — Поинтересовался Умник.
— Лучше тебе этого не знать, сладенький, — усмехнулась Элеум и потащила из пачки сигарету...
Глава 12
Подойдя к неровно обломанному краю бетонной плиты, Ллойс схватилась за торчащий из покрытого трещинами, крошащегося под пальцами давно отжившего свое цементного раствора толстый, ребристый, покрытый ржавчиной арматурный прут и, присев на корточки, осторожно, одну за другой свесила ноги над пропастью.
Вид на Сити завораживал. Исчезающие в закатных сумерках, железобетонные и кирпично-стальные блоки циклопической, огромной, почти невероятной, окружающей город двадцатиметровой стены, посверкивающие стеклом гидропонические теплицы на крышах полуразрушенных высоток центра, громадные, угрюмо-черные корпуса табачной фабрики, ощетинившийся целым лесом исторгающих тяжелый, ощутимый даже здесь, смрад труб нефтеперегонного завода, лабиринт разноцветных контейнеров речного порта, мешанина ржавых кранов у пирса доков, плато остатков аэропорта и раскинувшийся вокруг муравейник то ли трущоб, то ли мусорных завалов, охвативший большую часть северных окраин провал гигантской воронки — воспоминание о последней войне, все это медленно, но неотвратимо поглощало не столько разгоняющее, сколько, казалось бы, сгущающее тьму багровое зарево. Время от времени в глубине пожарища расцветала очередная цепочка ярких, как звезды, взрывов. До ушей девушки доносился далекий, съеденный расстоянием гул, и пламя огненной волной накатывалось на город, затягивая в напалмовый ад очередной квартал. Служащая наемнице сиденьем бетонная плита слегка вздрагивала.
Элеум вздохнула, пожевала сорванную в растущей недалеко от ее наблюдательного пункта лесополосе еловую веточку, сплюнула в раскинувшуюся под ногами пустоту комок бледно-зеленой горечи и устало помассировала виски. Голова слегка кружилась, по спине, щекоча кожу, стекали капельки пота. Проклятая слабость. Противно. И, как всегда, не вовремя. Слишком много времени без аддиктола. Слишком много токсинов накопилось в крови, слишком долго она сдерживала спрятанную до поры силу. Рука Ллойс непроизвольно опустилась на живот, туда, где под слоями кевлара и наностали вытатуированная на ее животе феечка стряхивала с пальцев звездную пыль. Еще пару дней назад Элеум заметила, что некоторые из уже почти полгода стабильно желтых звезд налились зловещим багрянцем. Прошло всего два дня, но сегодня во время давно уже ставшим обязательным ритуалом утреннего осмотра, каждая из шестнадцати звездочек сияла багровой краснотой свежей артериальной крови. Не помогла ни обильная еда, ни солнечные ванны. Плохой признак, очень плохой. Скоро они почернеют, напитаются первородной чернотой и тогда... Давно с ней такого не было. Воспоминания о том, чем все закончилось в прошлый раз, были... неприятными. Стая тогда ее зауважала. Сильно зауважала. По большому счету, ей повезло. Случившийся срыв и продемонстрированные ею способности идеально совпали с пророчествами какого-то фанатика-людоеда, и ее посчитали воплощением какого-то из зверобожеств. Это оказалось... приятно. Чертовски приятно. Пара проведенных среди каннибалов месяцев были наполнены гедонизмом и кричащей варварской роскошью. Но всё рано или поздно заканчивается. Мутантов раздражали постоянные отказы девушки от участия в кровавых оргиях, и ей пришлось уйти. Ту сучку — предавшую ее рабыню-служанку, что она сунула вместо себя в "Медного быка", было совершенно не жалко. Как и лишившегося лица Большого Волка... Так или иначе Стая лишилась одного из боссов, а она... Она умерла. В очередной раз...
Ллойс осторожно коснулась бронированного ворота. Подарок мальчишки пришелся очень кстати. Хорошая защита от лишних глаз. А еще лучше то, что никто не догадывается, почему она последнее время спит не снимая бронекостюма... Пусть лучше думают, что она испугалась того, что ее зацепило во время погони. Знали бы они, как ее цепляло. Только Райк что-то заподозрил. Ни на шаг от нее не отходит. Может, действительно с ним переспать, чтобы отстал? А бронник с волокнами нанонитей хороший, очень хороший. Такое себе не всякий Оператор позволит. Даже непривычно носить на себе целое состояние. Если бы не Райк, пылился бы он на дне мешка торгаша. Все равно бы покупателя не нашлось. Райк... Мальчишка... Что он с ней сделал? Что произошло тогда, во время перестрелки с рейдерами-караванщиками? То, что дело вовсе не в сотрясении, она догадалась почти сразу. Уж слишком испуганным был взгляд щенка. Слишком часто он в последние дни пытался взять ее за руку и заглянуть в глаза. Ллойс снова вздохнула, прищурившись и откусив от мягкой, пахнущей летом и жизнью веточки очередной кусок, принялась медленно перекатывать во рту колючую, терпкую жвачку. Райк. Райк. Райк. Щенок, сопляк, щегол... чертов железноголовый фанатик. Она слишком к нему привязалась. Слишком доверилась. И хуже всего осознавать: ей это почти что нравилось. Нравились его быстрые взгляды исподтишка. Его неуклюжие попытки ухаживания. Его несмелые прикосновения...
— Срань. — Помотав головой, Элеум сплюнула в сгущающуюся темноту очередную порцию пережеванных иголок. — Срань... — повторила она чуть слышно.
Мальчишка не так прост. Он что-то с ней сделал. Что-то такое, что подстегнуло процесс, и теперь... О том, что будет теперь, думать не хотелось. Парень почти неделю не снимал куртку. Прятал левое запястье. А на одной из стоянок Ллойс заметила не слишком умело спрятанные в кустах выброшенные, окровавленные тряпки. Но зачем скрывать рану? Вывод один: скорее всего, он прятал что-то в теле... Что-то такое, чего не обнаружил даже медицинский сканер Ржавых. Скорее всего, какая-то ядерная нанокультура последнего поколения. Из тех, что выдергивают людей, буквально с того света. Значит, ее посекло осколками намного сильней, чем она думала. Достаточно сильно, чтобы мальчишка испугался. Знал бы он, что...
— Смотри, эта штука называется Лазарь, хотя, многие предпочитают называть ее Реаниматором, — сухие и тонкие, покрытые старческими пятнами пальцы Великого хранителя знаний покрутили перед глазами Элеум микроскопическую ампулу.
— Эта восхитительная в своей простоте и эффективности дрянь реанимирует почти любой труп, если ее вколоть в течение десяти минут после смерти. Хотел вшить тебе парочку... На всякий случай. Слишком много в тебя вложено, девочка моя. Слишком много сил и времени. Труда. Моего труда. Моих сил. И моего времени, которого у меня так мало, и которое ты так бездумно тратишь. Но, к сожалению, эта штучка оказалась несовместима с моей последней разработкой. С одной стороны, она, конечно, усилит скорость выработки наноботов, с другой, также начнет выбрасывать в кровь слишком много токсинов. Даже если я попытаюсь форсировать твою печень. Нет, твой организм разрушит имплантат за пару месяцев, к тому же, даже если мне удастся задуманное, придется снова калибровать культуру под твой гормональный баланс... А жаль, жаль... Что сопишь? Не нравится? Как я смотрю, ты так и не научилась контролировать эмоции, — в голосе старика слышится раздражение, и Ллойс, вздрагивая, втягивает голову в плечи, стараясь стать, как можно более незаметной. Не помогает.
— По-моему, когда тебя ко мне притащили, я вполне доступно объяснял тебе правила. — Лицо старика кривится в раздраженно недовольной гримасе. — Я говорю — ты выполняешь. Что тут сложного? Даже такая идиотка, как ты должна справиться. Избавься от эмоций. Твой гормональный фон должен быть предельно стабильным. Я не могу калибровать культуру, когда твой уровень эстрадиола и норадреналина скачет, как бешенный кролик на раскаленной сковороде. Из-за чего по-твоему, мне пришлось выжечь твои яичники? А знаешь, чего мне стоило придумать способ?.. Ты меня вообще слушаешь? Я с кем сейчас разговаривал? — Глаза Хранителя неожиданно наливаются кровью. — А ну, повтори, что я сказал!!
— Что ты хотел мне вшить две ампулы Лазаря, но он несовместим...
— Я сказал: пару, а не две! Пару, неблагодарная ты сучка! Бесполезный кусок мяса! Шлюха! А ну, встать! Улыбайся, я сказал! Улыбайся!
Ллойс попыталась улыбнуться, как можно более искренне. Получилось, видимо, плохо.
Старик недовольно морщится и тянется к висящему на поясе щупу-стрекалу. Улыбка Ллойс превращается в оскал. Руки невольно тянутся к голове, прикрывая от удара глаза. Один раз старик уже выжег ей глаз. Что было больнее — утрата органа зрения или процесс восстановления, Элеум сказать не могла. Так или иначе, все внимание девушки сосредотачивается в одной точке, мир сжимается до крохотного участка того места и момента необъятной Вселенной, где на кончике электрошокера дрожит маленькая искра. Отступая, Ллойс нервно облизывает губы...
— Стой. На колени. — Брезгливо кривится старик. — И не забудь меня потом поблагодарить.
Ллойс опускает руки и послушно опускается на колени. Драться или трахаться. Драться или...
— Дерьмо, — помотав головой в попытке прогнать непрошенные воспоминания девушка, отправив в раскинувшуюся под ногами пропасть очередной плевок, чуть слышно зашипела и, прижав ладони к лицу, несколько раз надавила на глазные яблоки. Во тьме заплясали цветные пятна. Обычно это помогало. Помогло и сейчас. Сердце перестало трепыхаться, словно воробей, попавший в силки, дыхание выровнялось. Слабость отступила...
Просто воспоминания. Страшные картинки. Все позади. Давно позади. Не о чем волноваться. Старик уже давно гниет глубоко в земле. Вернее не гниет. Ллойс сама отыскала его труп среди обломков лаборатории. Сама, хохоча от нахлынувшего ощущения вновь вернувшейся свободы, по кускам отрубала ему руки и ноги, крошила тело на мелкие куски, после чего разбила ему топором голову, побросала обрезки и ошметки в несколько ведер и сожгла все это в здоровенном костре. Поддерживала огонь до тех пор, пока жесть не прогорела насквозь, а кости не превратились в пепел. А потом рассовала золу в уцелевшие цветочные горшки, залила ее остатками найденной чудом сохранившейся в подвале соляной кислоты, и сбросила все это в карьер. Чтобы обвалить глинистые стены огромной, заполненной обломками домов и мусором ямы, ей понадобился почти ящик динамита, но оно того стоило...
Парень, похоже, искренне желал ее спасти, пожертвовал своим "Последним шансом" ради нее. Поступил бы он так, зная о последствиях? Зачем она ему нужна? Неужели она действительно небезразлична этому сопляку? Или это часть какого-то хитрого плана? Ллойс покрутила в пальцах остатки обгрызенной веточки. Надо уходить. Плюнуть на все и бежать, куда глаза глядят. Слишком уж крута оказалась заварившаяся вокруг нее каша. Вряд ли удастся расхлебать все дерьмо без последствий. И в определенный момент она будет только мешать. Так было всегда. Она всегда становилась лишней. Рано или поздно. Подросток Райк или нет, Элеум не обольщалась. Жесткий мир рождает жестких людей. Альтруисты долго не живут. Но он ее воскресил. Может, чертов сопляк, все-таки, действительно...
За спиной раздался чуть слышный шорох. Ллойс закрыла глаза и медленно сосчитала до десяти.
— Добрался, да? Присаживайся, сладенький, полюбуйся. Не каждый день видишь, как умирает сердце мира. — Не оборачиваясь усмехнулась наемница и, поболтав в воздухе ногами, потянулась за сигаретой. — Черт, пожалуй, надо бросать курить. — Протянула она задумчиво и, прикусив фильтр зубами, чиркнула колесиком зажигалки. — Только вот всё повода пока нет.
— А чем не повод, — кивнул в сторону горящего города скриптор, и опасливо приблизившись к краю, заглянул в раскинувшуюся под ногами восьмидесятиметровую пропасть.
Виднеющийся далеко внизу, трудноразличимый в густой листве разросшегося вокруг наполовину обвалившегося небоскреба леска грузовик путешественников казался брошенной детской игрушкой.
Элеум, выпустив изо рта плотное облачко едкого дыма, с наслаждением втянула его носом. Улыбнулась. Все же это не Райк. Парень, конечно, имеет свои секреты, но если это он, то слишком все... легко. Куклу тоже можно сбросить со счетов. Остается Пью или Ыть. Толстый торговец далеко не так прост, как кажется. Когда она его спросила о бланках, жирдяй явно не перечислил и половины. Об этом свидетельствовало хотя бы то, что он до сих пор жив. Какие-то из культур продолжали упрямо бороться с упырьей заразой. Вопрос, какие? У толстяка помимо "Хаджи" наверняка вколот "Лик императора" — это видно по тому, как расслабляется, стоит с ним заговорить о чем-то серьезном, превращаясь в неподвижную совершенно нечитаемую маску его обычно богатое мимикой лицо. Но "Император" — не влияет на иммунитет. Или влияет? А может, Тролль? Вон сколько добра на себе таскал... Но зачем тогда "Логово зверя"? Практически дублирующие друг друга культуры... Голем? Нет — Голем меняет структуру кожи... "Страж" тоже отпадает. У наследственных стражей глаза слегка светятся — тапетум мутирует... Значит, все-таки, Тролль. Или что-то, о чем она никогда не слышала, а, возможно, просто не уловила в почти непрерывном бормотании Великого хранителя... Зло оскалившись, Элеум снова затянулась сигаретой и покосилась на нерешительно замершего в паре шагов от нее подростка.
