Алисанда

— Ничего, отмоете, — фыркнул эльф, вытирая кровь с подбородка платком. — Повторяю ещё раз: мне нужна моя дочь, Айсариэль. Я знаю, что она здесь. Я хочу её забрать.

— А если она того не хочет? — поинтересовался Айзен.

Эльф выхватил меч, направил острие на него. Хранитель Мира и Справедливости поудобнее перехватил посох, положил его на колени, ничем не выдавая готовность к бою.

— А если она не хочет, мне придётся отобрать её силой! — голос эльфа сорвался на визг. Он занёс меч над головой и застыл. На лице отразилась дикая ярость, которую сдерживало лишь благородное происхождение. Ещё бы: перед ним сидели четверо стариков, трое из которых казались немощными и неспособными дать достойный отпор в ближнем бою, они должны были видеть его превосходство и с мольбами о пощаде отдать то, что он просит! А они усмехались, тянули время...

Айзен отвёл руку в сторону и поманил пальцем. Дрожа, как осиновый листок, Айсариэль мгновенно очутилась возле него и вскарабкалась к нему на колени, взяв серебряный посох в свои маленькие ручки. Эльф зарычал, грозно, как ему показалось, но опустил меч. Драться и при этом ранить собственного ребёнка ему не хотелось. Айсариэль надула губки и крепче сжала посох Айзена.

— Вот ты мне и нужна. Немедленно иди сюда, — процедил эльф, внимательно следя за каждым движением четырёх Творцов.

Айсариэль не шелохнулась.

— Подойди ко мне, дочь. Твоя мать вся извелась! Ты должна немедленно вернуться домой, пока она не слегла! — настойчиво потребовал эльф, становясь пунцовым от злости.

Айсариэль медленно, чтобы все заметили, качнула головой.

— Можешь передать маме, что я осталась в Небесной Цитадели, с Творцами. Это её успокоит. И уезжай отсюда, — серьёзно проговорила она, сжав серебряный посох с такой силой, что костяшки её пальчиков побелели.

Уши эльфа задрожали. Он открыл было рот, чтобы что-то сказать, но из горла вырвался только сип. В глазах мелькнуло безумие, руки напряглись, дрогнул меч, начал медленно подниматься. Казалось, эльф сейчас разразится серией смертоносных ударов, стараясь угробить всех противников сразу и вдобавок разрушить помещение. В уголках рта выступила пена.

Творцы молча ждали. Когда меч поднялся до уровня подбородка эльфа, Айзен наконец заговорил:

— Девочка не желает идти с тобой. Ты разве отец? Нет, ты собственник. Ребёнок твоя собственность, а собственность должна быть под замком, чтобы никто не смел её коснуться. Но спрашивал ли ты у неё, хочет ли она такой жизни? Такой же, как у твоей жены, которую ты выпускаешь только во двор собственного роскошного замка? Ребёнок хочет свободы. Хочет увидеть новые земли, хочет познакомиться с людьми, орками, драконами. И она просила тебя об этом, но ты не стал её слушать, отговаривался, что в других землях опасно... Боишься? Боишься тех, с кем когда-то воевал бок о бок, Эльсай?

Эльсай вперил в Хранителя грозный взгляд. Меч медленно опустился, заскрежетал по ножнам. Эльфы-лучники, выстроившиеся вдоль стены по обе стороны от двери, опустили луки, но стрелы не убрали.

— Я желаю забрать свою дочь, — медленно, чётно выговаривая слова, проговорил эльф и вскинул голову, глядя в глаза поднявшемуся Первому Творцу. Старец крепко сжимал посох в правой руке, готовый в любую секунду перехватить его и либо отбиваться от меча, либо пустить заклятие.

— Желать тебе никто не запрещает, — тихо произнёс Айзен, спуская Айсариэль с колен и тоже поднимаясь на ноги. Его тяжёлая, покрытая голубой сеткой вен рука легла на маленькую пшеничную головку эльфийки, взъерошила волосы. Девочка расслабилась, зажмурилась, как довольная кошка.

— Я сказал, мне нужна моя дочь! — на тон выше проговорил Эльсай.

— Конечно-конечно. Однако ты не можешь забрать её, если она того не хочет. Малышка, ты хочешь домой? — спросил Айзен, наклонившись и заглянув Айсариэль в лицо.

— Я уже говорила. Нет, — твёрдо заявила девочка.

— Она ещё маленький ребёнок, что спрашивать её мнения? Не пройдёт и месяца, как она будет рваться к нам! — противным голосом пропищал озверевший Эльсай.

— Однако мыслит почище любого взрослого, — покачал головой Айзен. — На нет и суда нет. Тебе придётся уйти.

— Нет! Я заберу её силой! — эльф махнул рукой. Лучники вскинули луки, прицелились, намереваясь убить Творцов.

Все четверо Хранителей одновременно взмахнули посохами. Луки рассыпались в прах, колчаны со стрелами исчезли. Эльсай, озверев окончательно, выхватил меч и ринулся через стол к Творцам. Он и не подозревал, что гладкая гранитная поверхность будет столь скользкой. Подошвы заскользили, эльф с яростным воплем повалился на живот, выпустил меч. Клинок отлетел в сторону, со звоном упал на пол. Эльсай закричал, попытался подняться, изо рта капала слюна вперемешку с кровью от прокушенного языка. Творцы и Айсариэль молча наблюдали. Лицо эльфийки было равнодушным.

— Никто не сможет забрать девочку, если она этого не захочет, — повторил Айзен и широким жестом обвёл залу.

Один за другим исчезли ошалевшие лучники, с громким хлопком растворился в воздухе вопящий теперь уже от ужаса Эльсай. По помещению пронёсся вздох облегчения, казалось, даже стены поддержали присутствующих.

— Ну что ж, участь малышки решена, — Айзен повернулся к остальным. — Как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло. Айсариэль, поедешь к тёте Алисанде?

В роще было непривычно душно, пахло травами, древесной корой, смолой, листьями. Мимо, вылетев из густого кустарника, что рос по обеим сторонам узкой тропки, пулей промчался заяц, кашляя на каждом скачке. Глаза ушастого покраснели, веки воспалились, в уголках губ собралась желтоватая пена. Я потянула носом. От зайца несло дымом, таким знакомым...

Не раздумывая, я свернула в кустарник, припала к земле и проползла под низкими ветками, обдирая брюхо о выступающие корни, сухие ветки и неизвестно как попавшие сюда шишки. Полоса кустарника быстро закончилась, запах дыма стал яснее. Я поднялась, отряхнулась. В шкуру набились листья, сухие веточки, травинки, словно я ползла по лесу битый час, выбирая самые непроходимые места.

Между деревьями повис белый туман. С каждым шагом он становился всё гуще, мутнее, и вскоре стал настолько плотным, что нельзя было различить ствол дерева в двух шагах. Я прикрыла глаза, доверившись лисьему чутью. Лапы быстро понесли меня через дымовую завесу, тело уверенно огибало деревья. В носу засвербило, я с трудом удержалась, чтобы не чихнуть. Мимо проскочил ещё один заяц, покрупнее первого, шерсть всклокочена, на морде глупое выражение безмерного счастья. На всякий случай я отошла от него подальше. Мало ли, обниматься ещё полезет, заразит.

Внезапно деревья раздвинулись, дымовая завеса поредела. Я притаилась за ближайшим стволом и с опаской вытянула шею.

Передо мной раскинулась большая, по меркам рощи, поляна, залитая полуденным солнцем. Ветра не было, но воздух здесь был почти чист от дыма. Я вскинула голову, пригляделась. Белый клубящийся дымок собирался на уровне вершин деревьев и тоненькими струйками расходился во все стороны, уползая в рощу. Откуда и выскакивали обкуренные зайцы.

Посреди поляны на густой траве растянулся, сложив полупрозрачные крылья на манер зонтика от солнца, небольшой изумрудный дракон. В золотистых с серебряными прожилками глазах мутная пелена, на морде такое же, как у встреченного мною зайца, выражение безмерного счастья, в приподнятой лапе зажата большая самокрутка. Скрученные листья дымили, струйки такого же дыма вырывались из пасти и ноздрей дракона.

В тени драконьих крыльев вальяжно расселся на пеньке маленький мужичок в одежде из листьев и хитро соединённых между собой кусочков коры. В бурой бороде и курчавых волосах его запуталось такое количество сухих листочков, цветочков, травинок и веточек, что казалось, будто они растут из его шевелюры. В руках у мужичка дымила такая же самокрутка, как у дракона, только поменьше. Леший медленно затягивался, пускал белые дымовые колечки, которые сейчас же уносились к облаку над их головами и втягивались в него.

— Эх, хор-роша травка! — причмокнув, протянул леший и выпустил очередное колечко. Оно на мгновение задержалось в воздухе, мужичок полюбовался на творение своё и довольно ухмыльнулся.

— Да-а-а-а-а... — протянул дракон. — Ощущения непередаваемые! Правда, Эол?

Из густой травы захрипели, над стеблями показалось бледное осунувшееся лицо, обрамлённое свисающими, как сосульки зимой, сальными прядями чёрных волос. Некроманта откровенно мутило, в глазах повисла непроницаемая пелена. С этим пора кончать, а то угробят мужика, жаль будет.

Скрываемая невысоким, но густым кустарником и стволами деревьев, я поднялась на задние лапы. Начали медленно деформироваться конечности, лицо; исчезла шерсть, её заменила одежда и кожа. Через минуту на месте крупной чёрной лисы стояла высокая молодая женщина, закутанная в зелёный, кое-где подкрашенный жёлтыми и коричневыми мазками плащ.

— Дара, выходи, они здесь, — шёпотом позвала я.

Из куста выбралась маленькая дородная женщина, как и леший, одетая в собранное из листьев и коры платье. В руках Дара тащила огромное ведро с водой. Я подивилась её выносливости: она тащила его от самого входа в рощу. На пухлом, покрасневшем от напряжения личике выступили капельки пота. Я сжалилась над лешей и забрала у неё ведро. Дара с облегчением выдохнула.

— Так я и думала. Ух, сейчас он у меня получит, муж мой! — зашипела она, закатывая рукава. Я невольно посочувствовала лешему. Ручки у Дары хоть и маленькие, но сильные не в меру, а меткости её может позавидовать любой, даже самый опытный стрелок.

Напустив на себя грозный вид, мы вывалились из-за деревьев на поляну. Леший, сохранивший наиболее ясный ум, быстро смекнул в чём дело, отбросил сигару и кинулся прочь, выкрикивая просьбы о пощаде. Дара, извинившись передо мной, подобрала юбки и помчалась следом, шустро перебирая маленькими ножками. Уже откуда-то из-за густых зарослей малинника послышались вопли, ругань и звуки мордобоя.

Я с ласковым оскалом повернулась к Изе. Дракоша судорожно сглотнул и выронил сигарету.

— Курите, гады? — грозно вопросила я, изо всех сил размахиваясь ведром.

Ледяная вода, добытая мной из городского фонтана, вылилась в лицо распростёртому на траве Эолу. Взгляд его прояснился, некромант, вскрикнув, подпрыгнул, как ошпаренный, и принялся трясти головой: вода затекла в уши, в нос, залила глаза...

Размахнувшись, я направила опустевшее ведро в морду Изи. Послышался звон, стук металла о бронебойную чешую. Дракон жалобно взвыл.

— Нечего курить! В воздух обкуренными не поднимаются! — отрезала я, ударив второй раз.

— Опяа-а-а-ать??? — не веря своим ушам, схватился за голову Изя.

— Не опять, а снова! — я отбросила ведро в сторону и одним махом вскочила на спину дракона.

Изя покорно опустил голову, унимая звон в ушах, спровоцированный ведром.

— И этого захвати, — я указала на ошалело мотавшего головой некроманта.

Изя молча кивнул, с сожалением окинул поляну прощальным взглядом и резко поднялся в воздух. Описав один круг, он снизился и подхватил Эола хвостом. Некромант охнул. А на хвосте дракона шипы...

— Куда летим? — с грустью в голосе спросил Изя.

— Ох, Изя, далеко... В Небесную Цитадель.

Дракон покорно взял направление и, расправив крылья, медленно полетел в нужную сторону. Внизу кряхтел и ругался на все лады мокрый и дрожащий от ледяного ветра Эол.

— Это тебе моя маленькая месть, — злорадно усмехнулась я, свесившись с драконьей спины. С полётом я свыклась настолько, что такой трюк стал для меня проще пареной репы.

Некромант недоумевающе посмотрел на меня, но потом в его глазах засветилась искорка воспоминания. Знает, гад. Тем лучше. Не обидится. А если обидится, это уже его проблемы.

Эпилог

— Ну вот, только веселье началось, а уже на тебе — закончили! — проворчала пожилая полноватая женщина, запустив руку в седые кудряшки, торчавшие во все стороны.

— Ну-ну, Судьба, дорогуша, не надо так. Девочка хорошо нас развлекла, — другая, такая же пухленькая, но с прямыми волосами цвета борща, положила руку ей на плечо. Судьба грустно вздохнула и отхлебнула из маленькой белоснежной чашечки.

— Ты пойми меня правильно, Жизнь, — в серых глазах женщины отразилась тоска. — Нелегко приходится мне. Людей, способных развлечь меня своими приключениями, воистину, совсем немного. У большинства из них крайне банальный путь: детство, молодость, семья, работа, старость, смерть. И когда появляется такой "герой", хочется воспользоваться им в полной мере.

— Главное, не убить его при этом, — усмехнулась третья дама, худая, бледная, с белоснежными, заплетёнными в косу волосами. — У нас ведь с тобой договор, Судьба: никому не даётся второй шанс. А в последнее время ты, дорогая, чудишь. И сильно. Что за драки в том городе? Что за глупые похождения несчастной лисы?

— Ох, милая Смерть, это старость, — вздохнула Судьба. — О, всемогущая старость! Перед ней бессильны даже мы. Когда-нибудь я приду и к тебе.

— Судьба, дорогуша, о чём ты говоришь? — испуганно произнесла Жизнь и для верности пощупала лоб подруги. — Сколько тысячелетий живёшь, и ещё столько же протянешь!

— Выжившей из ума старой перечницей, — буркнула Судьба и вперила взгляд в обрамлённую в рамку картину. На волшебном холсте было изображено голубое небо, степенно плывущие по нему облака. Спокойствие нарушала мчащаяся фигура крылатого ящера. Хвост его мотался из стороны в сторону, совсем близко от шипов и костяного лезвия болтался, едва держась, мужчина. На шее дракона восседала молодая черноволосая женщина в зелёном плаще.

— Чувствую, это ещё не конец веселья, — усмехнулась Судьба, и все три женщины, взяв с подноса по ватрушке, устремили взоры на картину.

Дворняжка, беспородная собака (прим. автора)

177