Лорд Литленд аж задохнулся от возмущения.
— Вы — против тирана?! Вы грабили, жгли, насиловали! Крали наших коней и наших дочерей! Вы разбойники и мародеры!
Гроза ответил:
— Вы убили наших послов. Вы присвоили переправы через Холливел. Тут говорили про божьи законы. А разве есть такой закон, чтобы резать послов? Или брать себе то, что принадлежит всем? Вы назвались нашими врагами — сами выбрали путь. У детей Степи совесть чиста. Если Ориджин герой, то и мы герои!
Представители Короны сидят лицом к Палате, и Эрвин видел, как Бекка Литленд рванулась с места, но прикусила губу, промолчала. Из зала громыхнул голос Крейга Нортвуда:
— А что, здесь лошадник прав! Не один Ориджин бился. Мы тоже сражались славно! Ну, и шаваны.
— Считают ли лорды Палаты данный вопрос достойным голосования? — осведомился секретарь.
Традиционное искусство секретаря Палаты состоит в том, чтобы не отступать от ритуальных формулировок, но при этом выразить отношение Короны к происходящему. Для этого нужно взаимопонимание между владыкой и секретарем, и некоторый артистизм последнего. Сейчас все было сказано с помощью крохотной паузы перед словом "голосования":
— Считают ли лорды данный вопрос достойным... голосования?
Кажется, только западники с медведями упустили издевку. Они дружно вскинули синие флажки. Эрвин усмехнулся и тоже поднял свой.
— К вопросу одобрения Палатой действий герцога Ориджина присовокуплены аналогичные вопросы относительно Домов Рейс и Нортвуд.
— И Холливел! — крикнули с "западного" края.
— И Холливел, — добавил секретарь с согласия Минервы. — В виду наличия возражений со стороны Дома Литленд, голосование нельзя назначить на сегодня. Оно состоится по истечении четырехдневного срока.
Ганта Гроза покинул трибуну с видом победителя. Секретарь Эмбер тонко улыбнулся ему вслед. Западники так и не заметили нюанса: голосование о мятеже Эрвина состоится сегодня, и Палата, очевидно, единодушно одобрит мятеж. Но вопрос мятежей шаванов и Нортвуда пойдет отдельным голосованием, ничто не помешает лордам принять иное решение и осудить восстание Запада. Вероятно, именно так и поступит Палата: кроме Нортвудов и самих шаванов, никто не питает симпатии к дикарям. То-то обозлятся шаваны! Но ничего, им же на пользу: хотят заседать в Палате — пускай учатся хитростям.
Эмбер ударил серебряным прутиком по стеклянной сфере на своем столе. Раздался тонкий чистый звон, означавший: "Прошу внимания, милорды". Еще одна традиция, истоков которой Эрвин не знал.
— Ради мудрости Палаты, теперь слово дается его светлости герцогу Морису Лабелину.
Жирный Дельфин не без труда поднялся с места и прошествовал к центру зала.
Список всех вопросов, которые будут заявлены в Палате, раздается лордам в письменном виде накануне вечером. В гербовом листе, скрепленном печатью имперской канцелярии, приводится краткое изложение каждого вопроса, имя оратора, его позиция по данному вопросу. Там даже оставляются прочерки, чтобы представитель мог вписать собственные заметки, скажем: "Отказать, сославшись на седьмую заповедь", или "Противоречит Юлианину кодексу 22.4". Словом, обычно вопросы дневной повестки не являются сюрпризом. Единственное исключение — первый день заседания. Накануне не было никаких гербовых листов; все, что известно наперед, — краткие записи мелом на доске у входа. Если лорд хочет сделать свое выступление внезапным, он должен выступить первым днем. "Его светлость М.Э.Д. Лабелин об итогах войны" — значилось на доске. Так и быть, послушаем, что неожиданного скажет Дельфин об итогах. Пожалуй, станет просить обратно какие-то куски своих земель — может, Лабелин или Солтаун. Вероятно, предложит выкуп.
Эрвин успел прикинуть возможный размер выкупа за каждый город, пока герцог Южного Пути взобрался на трибуну, отдышался, отер лицо платочком. Он заговорил брюзгливым тоном человека, которого хитрый торгаш пытался обвесить на базаре:
— Лорды и леди, оно хорошо звучит — борьба против тирана. Для менестрелей самое то. А что было на деле? Герцог Ориджин вроде как бился с тираном — но забрал не его земли, а мои. Я никого не тиранил, а просто исполнил вассальную присягу — помните такую? "Клянусь служить щитом своего сюзерена". Я послужил — и лишился половины земель. Ну, словом... — он вздохнул, будто сильно устал от своей речи, — я требую возврата всех захваченных земель. Во имя справедливости. И ради здравого смысла тоже. Вряд ли кто из вас хочет завтра оказаться на моем месте.
Эрвин аж опешил.
— Возврат всех земель, милорд? Всех?!
— А вы ждали — деревушки на околице? Всех до акра, милорд.
Это звучало полным абсурдом. Палата никогда не проголосует за подобное. Если лорды примут решение вернуть земли Лабелину, а Эрвин откажется вернуть, то лордам, голосовавшим "за", придется поддержать свои голоса мечами! Проблема Лабелина станет общей, а всем гораздо легче живется, пока она касается лишь его. Очевидно, Палата отклонит требование Лабелина. Даже голосование не состоится — не наберется нужных четырех флажков. Это ясно всем, и Лабелину в том числе. Это настолько ясно, что Эрвин даже не готовил ответа на подобный выпад, но внезапно осознал, что вся Палата ждет его слова. Лорды не хотят вступаться за Дельфина — но хотят при этом чувствовать справедливость и, что важнее, безопасность. Вот тьма!
Снежный Граф Лиллидей пришел на помощь сюзерену. Поднявшись на вторую трибуну, он заговорил твердым голосом полководца:
— Милорды, герцог Лабелин, по-видимому, плохо знает феодальный кодекс Империи Полари. Не существует закона, запрещающего феодальные войны. Защитою лорду служит собственный меч, доблесть и преданность вассалов, а не буква закона. Святой долг лорда — оберегать свои земли и народ, не полагаясь на чью-либо помощь. Лорд наделен властью лишь до той поры, пока способен защищать свои владения. Если он утратил эту способность — каковы основания для его власти?
Морис Лабелин отбил удар:
— Этими вот красивыми словами вы оправдываете простой грабеж. Разбойник и убийца мог бы так сказать своей девке, чтоб она его считала героем.
Граф Лиллидей даже не моргнул глазом:
— Если разбойник грабит честных путников, то обязанность лорда — защитить их и поймать разбойника. Но кто защитит лорда, если не он сам? Юлианин кодекс гласит: "Война, предварительно объявленная одним лордом другому лорду, с указанием ее причин и возможных условий ее прекращения, признается честной войною. Как лорд, так и воины, принимавшие в ней участие, не могут быть судимы по законам мирного времени". Вы получили от моего сюзерена надлежащее объявление войны. Вы могли принять условия и открыть проход через свои земли на столицу; вы также могли искать союзников и обороняться. Вы выбрали второе и потерпели поражение. Ваше поражение не дает вам права звать моего лорда преступником. То была честная война, и лорд Эрвин не нарушил ни единого закона.
Снежный Граф звучал неоспоримо, как церковный колокол. Ни капли сомнения в голосе — хорош! В зале послышались одобрительные шепотки.
Конечно, Лиллидей прав. Нет и не может быть закона против феодальных конфликтов. Если бы его приняли, вся правовая система потерпела бы крах. Какая сила смогла бы арестовать и предать суду всех лордов, повинных в усобицах?! Попытайся Корона добиться этого — она истратила бы столько сил и средств, что в итоге сама рухнула бы. Мощь Династии всегда стояла на распрях между феодалами, а не на попытках помирить их.
Однако Лабелин выпустил ответную стрелу:
— Лорды Палаты, запомните слова графа Лиллидея. Пусть они утешат вас, когда волки отнимут кусок ваших земель. А это непременно случится, если сегодня мы простим северянам. Волки поймут, что отныне им все позволено!
Это заставило Палату притихнуть. Справедливость была на стороне Лиллидея, но страхи говорили в пользу Лабелина. Снежный Граф не замешкался с ответом.
— Милорды, всякий, кому доводилось вести войну, знает: можно захватить землю, но нельзя удержать ее без помощи мелких лордов и черни. Если ваша власть будет хуже власти прежнего сеньора, вассалы и крестьяне скоро восстанут, и вы лишитесь земли. Что же мы видим на просторах герцогства Южный Путь?
Он дал знак своему адъютанту, тот поднял на всеобщее обозрение ворох бумаг.
— Здесь благодарственные письма, адресованные герцогу Ориджину людьми Южного Пути. От ремесленных цехов — за снижение налогов, от купеческих гильдий — за содействие развитию торговых путей, от мещан города Лабелина и крестьян северных баронств — за милосердие. Взгляните на них и увидите: народ Южного Пути доволен тем, что был захвачен. Но в части герцогства, оставшейся под властью Лабелина, возник голодный бунт крестьян. Вы слыхали о восстании Подснежников. Оно достигло такого размаха, что докатилось почти до столицы и чуть не привело к жестокому побоищу. Герцог Морис Лабелин допустил мужицкий бунт и не смог погасить его! Вы ровняетесь на этого человека? Вы считаете его мнение весомым?
Лабелин вскипел, багровея от гнева:
— Бунт возник из-за голода, а голод — из-за войны! Вы же сами виноваты в нем!
— Это вы лишили крестьян провианта, вы же не успокоили их ни пряником, ни кнутом. Вы, герцог, потакали бунту и дали ему перекинуться в Земли Короны. Если бы не бдительность владычицы и моего сюзерена, беда могла пасть на Фаунтерру. Вы не способны править своими землями. Сочтите за благо, что сохранили половину герцогства. На месте моего сеньора я взял бы и ее!
Лабелин не смог ответить. Крейг Нортвуд схватился со своего места и вскричал во всю глотку:
— Позор путевцу! Позор! Голосуем сейчас!
Нортвуды тоже отгрызли кусок от Южного Пути — лоскут вдоль побережья Дымной Дали. Младший брат поддержал Крейга:
— Все ясно, нечего думать! Отклоняем Дельфина. Голосуем сразу!
Лабелин пытался сказать еще — кажется, о том, что в самом Ориджине тоже случился бунт — мятеж графа Флеминга. Однако его не услышали за ревом медведей.
Баронет Эмбер позвенел прутком по стеклу.
— Милорды и миледи, считаете ли вы нужным поставить вопрос герцога Лабелина на голосование?
— Да-аа! — гаркнул Крейг Нортвуд. — Проголосуем и отклоним!
Первый секретарь слегка повел бровью:
— Итак, лорды Нортвуд настаивают на голосовании.
Он сделал акцент на "настаивают", и Клыкастый Рыцарь заметил насмешку:
— Да, тьма сожри, мы стоим на своем! Проголосуем и отклоним к чертям!
Брат оказался сообразительней — дернул Крейга за рукав и что-то нашептал. Клыкастый приобрел растерянный вид.
— А, вон что... Тогда мы это... отставить. Не будем голосовать.
Вот теперь он сделал правильный выбор: кроме Лабелина, других сторонников голосования не нашлось. Даже маркиз Грейсенд — второй представитель Южного Пути — не поднял синий флажок. Вопрос отпал сам собою. Морис Лабелин уполз на свое место. По правде, Эрвин даже слегка жалел его: не за потерю земель, конечно, но за позорный провал в Палате.
А Дориан Эмбер дождался, пока утихнет шум, поднялся с места и отвесил поклон Минерве. Таким ритуалом предварялось выступление в Палате самого императора. Вслед за секретарем встали и поклонились все лорды. Минерва взошла на трибуну.
— Милорды и миледи, позвольте мне начать свою речь не с вопроса...
Она сделала бестолковую паузу, будто ждала какого-то особого разрешения. Конечно, никто не посмел вставить слово. Мими покраснела и продолжила:
— ...не с вопроса, а с сообщения. Как я поняла из кодекса, такие дела Корона решает на свое усмотрение, без голосования в Палате...
"Как я поняла"? Владычица не уверена, поняла ли верно? "Такие дела" — это какие? Нет бы начать с сути вопроса. Эрвин схватился за голову. А Мими как раз в тот миг глянула на него — и рассыпалась окончательно.
— Я имею в виду, милорды... Я говорю о реестре Предметов. Их нужно как-то... учесть. Хочу назначить перепись до срока, в смысле — сейчас прямо...
Владычица нуждалась в спасении. Эрвин вскочил с места:
— Мудрейшее решение, ваше величество! Тиран погиб, но Персты не найдены. У кого они остались? Необходимо выяснить, иначе быть беде!
— Верно! Правильно! — послышалось из зала.
Минерва робко продолжила:
— Я пошлю посланников... переписчиков в столицы Великих Домов, чтобы все внести в реестр. То есть, простите, не все, а Священные Предметы.
— Милости просим в Первую Зиму! — поддержал ее Эрвин. — Наши Предметы всегда к вашим услугам!
— Но прошу высоких лордов Палаты предоставить списки как можно скорее... ну, в четырехдневный срок. Ведь вы, конечно, помните, как изменились ваши достояния. Что появилось, а что... ну... Я хочу сказать, если у кого-нибудь какие-то Предметы... пропали, то подайте иск, и протекция окажет полное содействие.
Эрвин придал голосу зловещий оттенок:
— Я слыхал, что похищение Предметов из Фаунтерры было не единственным. В последние годы не раз случались подобные злодеяния. Бывало, что Предметы и покупали, и вымогали шантажом. Праматери плакали, видя это. Кто стал жертвою несправедливости — взывайте к защите ее величества. Клянусь, что воины Первой Зимы всячески помогут владычице восстановить справедливость!
— Милорд Ориджин прочел мои мысли. Я так и хотела сказать.
Мими чуть не плакала от благодарности. Вот как надо защищать девушек! Учитесь, рыцари в доспехах!
Однако Эрвин жалел, что видит лицо Минервы, а не лордов. Узнать бы их реакцию на внеплановую перепись — но никак невозможно отвернуться, когда на тебя смотрит императрица. Ну и ладно, наблюдение за лицами — лишь забава. Главный приказ он отдал заранее.
— Милорд Дед, Сорок Два, Ворон. Нынешнее задание — самое, тьма сожри, важное в истории тайной стражи. Протекция создана ловить заговорщиков, верно? Так вот, сегодня мы ловим праотца всех заговоров! Перед обедом ее величество сделает в Палате одно объявление. После этого лорды захотят послать письма в свои родные земли. Их нужно перехватить. Все до одного.
— Каждое письмо? — уточнил Ворон.
— Каждое.
— Каждого лорда Палаты?
— Каждого, тьма его сожри! Кукловод прячется в своем замке и готовит Абсолют. Но в Палате есть его глаз и ухо, просто не может не быть. Человек Кукловода обязательно сообщит хозяину, что владычица затевает перепись Предметов. Не может не сообщить. Я не знаю, какой способ связи он выберет: пошлет проверенного курьера, доверится голубю, отправит волну. Потому вам нужно следить за всем: станцией волны, имперскими голубятнями, резиденциями лордов-представителей, выездами из столицы.
— Но прочие лорды, не вассалы Кукловода, тоже захотят связаться со своими землями?
— Вполне вероятно. Потому вы перехватите все послания всех лордов.
Ворон Короны скептически хмыкнул.
— Понимает ли ваша светлость, что нельзя незаметно перехватить курьера? Можно сбить голубя, прочесть письмо и послать заново другим голубем. Но то, что едет с курьером...
— Вы найдете способ убедить курьеров ничего не говорить своим лордам. Вы бываете очень убедительны, сударь. Но в конечном итоге знайте: конспирация — не главное. Главное — чтобы копия каждого идова письма легла на мой стол.
