— Годится, — стиснув зубы, проглотил я неслыханно задранную цену.
— С каждого, — добавил, совершенно поразив меня своей наглостью, усач и, заметив промелькнувшую у меня по лицу гримасу, смилостивился: — С троих, так и быть, два возьму.
— Деваться некуда — заплатим, — пожал плечами я и потер костяшку большого пальца правой руки подушечкой указательного. — Мне бы тут одного человека в окрестностях найти хотелось...
— Об этом позже потолкуем, — усмехнулся оставивший без внимания мой жест хозяин. — Вы, я так понимаю, из Старого Перента драпаете?
— Мы мимо проезжали, да в город попасть не смогли, — насторожился я и немного приподнял правую руку.
— Да? А гарь драконьего зелья так в нос и шибает...
Прежде чем он договорил, позади послышался легкий шорох, и я инстинктивно отступил влево. С тихим гулом короткая дубинка промелькнула, шаркнув меня по правому плечу, и промахнувшийся батрак, который до этого таился за ширмой, невольно шагнул вперед.
Рукоять метательного ножа сама скользнула в ладонь. Зажав ее обратным хватом, я ткнул батрака острием в глаз и, выдернув лезвие, метнул клинок в повара, прыгнувшего ко мне с кухонным тесаком в руке. Нож пробил тому горло, и парень рухнул под ноги вскочившему с табурета хозяину постоялого двора.
Прыжок вперед, и носок сапога угодил растерявшемуся усачу аккурат в низ живота. Запнувшись о стоявшую позади табуретку, он с воем растянулся на полу, а подняться уже не успел: переставив табурет ему на грудь, я уселся сверху. Судя по неподвижной позе слуг и растекавшимся по полу лужам крови, неожиданностей от них можно было не опасаться.
— Что ж ты, паскуда, такое вытворяешь-то? — пытаясь отдышаться, зло прошипел я. — Жить надоело?
— Это тебе жить надоело, если ты на человека Кройда руку поднял! Сейчас его хлопцы вернутся и мигом из тебя потроха выпустят! — неожиданно заорал в ответ усач.
— Да ну? — Я качнулся назад, и перекладина табурета здорово прижала выпиравший животик извивавшегося на полу человека. — Это ты чертям в аду рассказывать будешь, чей ты человек. Пока твои головорезы вернутся, я тебя на лоскуты порежу, тварь. Тем более что Меченого я как раз и ищу. Будь добр, просвети, где его логово.
— Они... сейчас... вернутся... — просипел позеленевший хозяин. — Убери...
Отшвырнув в сторону табурет, я рывком поднял с пола стонущего мужика и со всей мочи врезал ему в солнечное сплетение. Тот ойкнул и, пытаясь перевести дух, скрючился на полу.
— Арчи, у нас проблемы! — Времени, пока хозяин был в отрубе, хватило мне, чтобы, приоткрыв дверь, убедиться в отсутствии посторонних в обеденной зале и позвать здоровяка.
Резво соскочивший со стула Арчи мигом примчался на кухню и, выслушав рассказ о произошедшем, отправил меня перенести Бернарда в какую-нибудь комнату на втором этаже, а сам присел на корточки рядом с хозяином постоялого двора.
Когда я взмыленный, как лошадь, сбежал вниз, Арчи уже мыл под рукомойником руки, а забившийся в угол усач прятал в ладонях окровавленное лицо.
— До вечера никто появиться не должен, так что пока остаемся здесь, — ответил на еще не высказанный мной вопрос здоровяк и выкинул на пол грязное полотенце. — Есть еще вопросы к этой твари?
— Есть парочка, как без того. — Я поставил на ножки так и валявшийся на полу табурет и уселся на него. — Дашь время?
— Приступай. — Здоровяк опустился на колени и начал затирать испачкавшие пол пятна крови. — Я сейчас трупы в погреб оттащу, ты, как закончишь, гони туда этого недоноска. И переоденься — мало ли кто завернет.
— Не так давно люди Кройда отбили у егерей Ранлоу пленных красных кошек из торгового отряда эрла Майторна. — Я подошел к трупу повара и вытащил из его шеи нож. — Ты что-нибудь об этом знаешь?
Хозяин постоялого двора только замотал головой, а Арчи перестал вытирать пол и с интересом уставился на меня.
— С ними была девушка, молодая, черноволосая. Зовут Катарина, — все так же монотонно, без эмоций в голосе продолжил рассказывать я, наблюдая за реакцией, если так можно выразиться, собеседника. — Если ты опять промолчишь, начну отрезать тебе что-нибудь совершенно ненужное: уши, например, или, пожалуй, нос.
— Не знаю, где они ее отбили, но девушку люди Кройда у меня на день оставляли, — шмыгнув сломанным носом, выдавил из себя хозяин. — Привезли под утро, а вечером в Йорк переправили. Больше ничего не знаю.
— Да ну? — подошел к нему я. — В самом деле? А куда конкретно ее переправили, тоже не знаешь?
— Нет, — промычал мужик и тут же взвыл, зажимая руками отбитую носком моего сапога коленку.
Худо-бедно закончив с полом, Арчи подхватил под мышки труп повара и выволок его с кухни. Странный он: сначала бы трупы из комнаты вытащил, потом бы уже чистоту наводил.
— Мой товарищ насчет подвала, как мне кажется, несколько поторопился, — добавив в голос откровенной скуки, лениво произнес я. — И пол он зря вытер. С такими ответами тебя в погреб по кускам относить придется.
— Да не знаю я! Правда, парни на следующий день трепались о поместье эрла Берингтона, но уж какого черта их туда занесло, даже словечком не обмолвились!
— Где это поместье находится?
— На самой границе, неподалеку от местечка Оаквуд.
— Давно дело было?
— Три или четыре дня назад.
— Подымайся. — Почувствовав, что больше ничего интересного выжать из этого слизняка не получится, я решил поскорее отправить его в подвал и сменить свой слишком уж пообтрепавшийся наряд на что-нибудь более приличное. А то и верно, не ровен час, кто-нибудь на огонек завернет.
— Какие планы? — поинтересовался я у Арчи, поправляя немного не подходивший мне по размеру, траченный молью камзол из серой шерсти.
Впрочем, нормальную одежду удалось подобрать только Шутнику, который по сложению почти не отличался от хозяина. У Арчи и вовсе и штанины, и рукава найденной среди вещей зеленой фермерской куртки оказались короче, чем следовало бы, почти на ладонь.
— Шутник пошел телегу посмотреть. Сможем вытолкать, загрузим на нее припасов и дальше к границе поедем. Не получится — до полудня передохнем и своим ходом двинем. Нам бы только еще Бернарда в чувство привести.
— Он так и валяется?
— Ага, чистый мертвец, даром что дышит.
— С хозяином что делать станем? — задал я весьма немаловажный для меня вопрос.
— Видно будет, — помрачнел Арчи.
— Видно так видно, — ухмыльнулся я. — Запасы в подвале смотрел?
— Возьмем три бочонка кишкодера, колбас, рыбу копченую. Авось за возвращающихся с летних заработков батраков сойдем. — Арчи помешал черпаком доходивший на печи в котелке соус и принялся разрубать валявшуюся на колоде курицу. — Надо перекусить, пока возможность есть.
Хлопнула входная дверь, в обеденную залу влетел задыхающийся Шутник, на котором не было лица.
— Красные кошки! Дюжина легких кавалеристов! К нам с дороги свернули.
— О хозяине позаботься! Кейн, встречай гостей. Я наверх. — Арчи схватил котелок с желтым соусом и, вылетев из кухни, помчался на второй этаж.
— Позаботься — это как? Так? — Габриель чиркнул себе по горлу ребром ладони.
— Именно! — Засунув мечи меж пустых бочонков, от которых так и несло дешевым кишкодером, я бросился во двор и едва успел открыть ворота, прежде чем всадники в накидках кавалеристов Йорка решили спешиться, чтобы сделать это самостоятельно.
— Да где тебя черти носят? — Наградив меня несильным пинком по спине, седоусый капрал выпрыгнул из седла и бросил мне вожжи. — Позаботься. И не пои сразу, олух.
— Слушаюсь, господин, — склонился в низком поклоне я.
— Хозяин где?
— В погребе, сейчас поднимется.
— Пшел вон!
Кроме капрала, свою лошадь мне доверил только странный тип, длинные полы черного монашеского одеяния которого подметали землю. Сам не знаю почему, но мысль, что это настоящий монах, мне даже в голову не пришла. Остальные кавалеристы отвели скакунов на конюшню и разместили там их самостоятельно, строго-настрого приказав мне насыпать в кормушки отборного овса.
Я кивал, заверял солдат, что в точности исполню все их пожелания, а когда они отправились восвояси, поставил в стойла лошадей капрала и монаха и помчался к постоялому двору. Внутрь заходить не стал, вместо этого заглянул в щель закрывавших окно ставней.
Капрал распекал довольно убедительно игравшего роль хозяина Шутника, Арчи нигде видно не было. Должно быть, на кухне кашеварит. Наконец кавалеристы со своими скудными пожитками потянулись на второй этаж, и в обеденной зале остались только их командир и монах.
Тут я осторожно протиснулся в приоткрытую дверь и бочком прошмыгнул на кухню, где Арчи с совершенно дебильным выражением лица намазывал разрубленную на части курицу соусом, количество которого значительно уменьшилось. Увидев меня, он с облегчением расслабил затекшие мышцы лица. Я остановился у приоткрытой двери и прислушался к разговору в обеденной зале.
— И долго нам в этом свинарнике оставаться? — недовольно протянул с каким-то непонятным акцентом парень в монашеском балахоне. При этом он ни на минуту не оставался на месте и постоянно перемешался между столов.
— А мне здесь нравится! — явно назло ему хохотнул пожилой капрал.
— Оно и неудивительно, — послышалось мне.
— Сейчас выпьем, перекусим, а потом можно и снова в путь! — сделал вид, что не расслышал язвительного замечания, капрал.
— Надеюсь, мне не надо напоминать о недопустимости пьянства?
— Какое пьянство? — Вот это замечание, похоже, задело капрала за живое. — Парни всю ночь в седлах, если они пропустят стаканчик кишкодера, ничего страшного не случится. Все равно люди Кройда сюда только под вечер вернутся.
— Запретить вам пить я не могу, но помните: вы головой отвечаете за весь отряд. — Человек в монашеском одеянии развернулся и направился к лестнице.
— Да помню я, помню, — добродушно пробурчал ему в спину капрал, а когда тот уже не мог его услышать, гораздо более зло заметил: — Только твоя ответственность побольше моей будет.
— Обедать когда изволите? — угодливо осведомился у него Шутник.
— Если через час на столах ничего не будет — можешь сам петлю на веревке завязывать.
— Эй, хозяин, чего у тебя на двери желтый крест намалеван? — заорал с лестницы один из кавалеристов. — Какая зараза у тебя там схоронилась?
— Не знаю, — начал весьма натурально заламывать руки Габриель, за свою жизнь успевший перевидать немало трактирщиков и содержателей прочих доходных мест. — Только заехал постоялец, как красной сыпью обнесло. Но он у нас даже покушать не успел, с собой заразу принес. Господом богом клянусь!
— Ну ежели кто из моих парней тоже в крапинку станет, ты не только узелок завяжешь и петлю на шею наденешь, но и с табуретки сам спрыгнешь, — без малейшей усмешки в голосе пообещал капрал.
— Господин капрал, нам бы с утреца за харчами съездить, — заискивающе заглянул ему в глаза Шутник. — А то гостей вечером кормить нечем будет.
— Еще чего! Смотрите у меня — со двора ни ногой! — гаркнул на Габриеля капрал и отправился на второй этаж. — Эй, Джонни, бегом на двор. Сэм, спускайся, внизу караулить будешь.
Я только подивился выдумке Арчи. Желтый косой крест — знак заразы. В здравом уме в комнату с Бернардом теперь никто не сунется. Главное, чтобы тот сам, очнувшись, не вышел.
— Арчи, — заскочил на кухню я, — ты дверь заколотить успел?
— Я клин под дверь засунул. Ты мне скажи лучше, что нам на стол подавать.
— А может, ну его? Бежать надо, — заскочил в дверь и сразу же подбежал к окну Габриель. — Когти рвать пора, не то, когда мятежники вернутся...
— Куда бежать? Нагонят. А не нагонят, своим весточку передадут, и нас на дороге прихватят, — перебил его Арчи. — Нам бы хоть трупы куда спрятать, так нет, никуда их из подвала не перетащить...
— Поздно дергаться, — поглядывая в обеденную залу через приоткрытую дверь, заявил я. — Красные кошки караульных выставили.
— И что делать? — прислонился к стене спавший с лица Шутник.
— Сейчас накормим их, может, отбрешемся, — пожал плечами Арчи.
— Вы вот что — пока насчет обеда мозгуйте, а я приду сейчас. — Выскочив с кухни, я опрометью бросился во двор и заскочил в заросли крапивы, где утром мне привиделись цветки болиголова. Так и есть — вот они! Наскоро обкорнав под самый корень стебли нескольких кустов, я с важным видом прошел через обеденный зал, куда уже начали подтягиваться проголодавшиеся кавалеристы.
— Помогай давай, — зашипел на меня Шутник, который выкладывал на разогретую сковородку шипевшие полоски раскромсанного окорока.
— Отвали, — послал его я, высматривая ступку или что-нибудь подобное. — Арчи, тащи сюда бочонок кишкодера.
— Это что у тебя? — уже принеся настоянный на травах самогон, поинтересовался здоровяк.
— Сюрприз для наших постояльцев, — растирая в кашицу цветки, ухмыльнулся я. — Самое большее часа через полтора подействует.
— Снотворное?
— Ага, чтоб вечным сном уснули.
— Отравление почувствовать успеют?
— Они ночь не спали, так что не должны. — Закончив с цветами, я, старясь, чтобы стекающие в ступку капельки сока не попадали на кожу, занялся листьями и стеблями.
Арчи и Габриель принялись кашеварить, а я, набрав, как мне показалось, достаточное количество ядовитого сока, вылил его в бочонок кишкодера. Немного подумал и сыпанул щепоть измельченного чертова корня, который почти моментально растворился. Вообще-то никакой необходимости в нем не было, но дурманное зелье лишним не будет. Все не так быстро отравление почувствуют. Да и по крови яд быстрее разойдется.
Самогон, прямо скажем, отвратительный, посторонний привкус никто не почувствует. И не откажется ведь никто от дармовой выпивки — кого-кого, а трезвенников среди солдат считай что и нет. Вот с монахом придется что-то делать, этот поборник трезвости нам всю малину испортить может.
— Долго еще нам ждать, пока вы пожрать принести соизволите? — рявкнул заглянувший на кухню капрал, но, заметив уже приготовленный бочонок с кишкодером, сменил гнев на милость. — Давайте живее уже!
Арчи и Шутник кинулись накрывать на столы, я вынес бочонок самогона и вернулся на кухню за кружками. Пока все шло просто замечательно: зевавшие кавалеристы спустились на обед все как один, и только монаха не было видно. Надеюсь, этот тип и вовсе не появится — если кто и сможет учуять подвох, так только он.
Голодные солдаты мигом смели со столов, надо сказать, скудноватое угощение и в один присест расправились с бочонком кишкодера. Кто-то уже начал намекать на продолжение застолья, но капрал тут же разогнал всех отсыпаться, оставив лишь по караульному на первом этаже и на улице у конюшни. Излишней самоуверенностью этот служака не страдал и хотел быть готовым к любым неожиданностям.
— И что теперь? — убирая со стола объедки, тихонько поинтересовался у меня Арчи.
— Час, самое большее два. — Выкатив из-под стола пустой бочонок, я пинком отправил его к кухонной двери. Осоловело уставившийся в открытое окно кавалерист, под рукой у которого лежал взведенный легкий арбалет, вздрогнул, оглянулся и вновь облокотился на широкий подоконник.
