Сочувственно вздыхая, Кассандра вынула из своей тумбочки учебники и тетради. Разложила их на столе, села, придвинула раскрытую на первой странице методичку... И глядя куда-то поверх неё, мечтательно улыбнулась. К счастью, Энрике был совсем не Ричард де Кайсар — и со зрением, слава богам, у него тоже всё было в порядке.
Кадеты Даккарая, покончив с ужином, отодвигали пустые миски и один за другим поднимались с лавок. Первый курс, всегда самый голодный и торопливый, уже покинул столовую, второй, что обычно держался где-то посередине, разошелся ровно наполовину. Кадеты третьего, которым не подобало вылизывать миски и нестись сломя голову в казарму, чтобы успеть на сон грядущий прочесть главу-другую учебника, пока присутствовали в полном составе, неспешно прихлебывая жиденький остывший кофе и вполголоса переговариваясь.
— Вернусь домой, — пробурчал Рональд де Ласси, с отвращением цедя из своей кружки землистую жижу, чуть разбеленную молоком, — и прямо с порога опрокину в себя полный кофейник! Ну что за дрянь, боги свидетели!..
— Так не пей, — отозвался рыжий Стрэттон. — Силком в тебя заливают, что ли?
Клиффорд Вэдсуорт, сочувственно взглянув на товарища, улыбнулся:
— Ну потерпи, Рон, всего семь недель осталось до роспуска — и напьешься, и наешься...
— А потом опять весь сентябрь будешь по плацу едва живой ползать, — со смешком обронил Энрике. Улыбка Клиффорда медленно погасла, но кадет Д'Освальдо этого не заметил: его взгляд блуждал по столовой, выискивая кого-то. Очевидно, нашел — молодой человек вернул пустую кружку на стол и поднялся с лавки.
— До вечера, — уже на ходу бросил он, и Реджинальд Стрэттон понимающе усмехнулся.
— Про караул не забудь! — крикнул он в спину другу. Энрике, не оборачиваясь, вскинул вверх правую руку — помню, мол, не беспокойся. Рональд, совладав наконец со своим кофе, опустил кружку. Проводил взглядом кадета Д'Освальдо, целеустремленно пробирающегося между столами к дверям кухни, и весело хохотнул:
— Эк его разобрало!
— Ну, еще бы, — сказал рыжий. — Весна... Хотя в целом согласен. Не удивлюсь, если он в следующем году с кольцом на пальце в школу заявится.
— Это Энрике-то? — не поверил де Ласси. — Брось, Морковка! У него же сегодня одна, завтра другая... Да и потом, я думал, Миранда...
Стрэттон сардонически хмыкнул.
— Не городи чепухи, — сказал он. — Миранду за него в жизни не отдадут, уж герцог эль Виатор, смею думать, её красоту подороже продать сумеет. И на приданом, само собой, здорово при этом сэкономит... А Д'Элтары — совсем другое дело! Брат баронессы большой приятель старика Д'Освальдо, а южане, сам знаешь, всегда за своих горой. Плюс барон в детях души не чает — я слыхал, что Даккарай всей семье был поперек горла, однако младшенькую учиться всё же отпустили? Ну вот и замуж отпустят, дай только срок.
Кадет Вэдсуорт с громким скрежетом отодвинул от себя миску и встал. Рональд, уже собиравшийся продолжить животрепещущую тему, прикусил язык.
— Да брось расстраиваться, Клифф, дружище! — после паузы неловко проговорил он. — Что на ней, свет клином сошелся, что ли? В море полно другой рыбы!
Долговязый бросил на него сумрачный взгляд.
— Рон дело говорит, — согласился будущий граф Стрэттон. — Тем более, уж прости, тут ты сам виноват — меньше над девчонкой смеяться надо было. Может, тогда и успел бы вперед Д'Освальдо. А сейчас вставать быку поперек дороги плохая идея, против Энрике ты не боец.
— Посмотрим, — глухо уронил Вэдсуорт. И, не прощаясь, направился к выходу из столовой. Кадет де Ласси сочувственно качнул головой.
— Бедняга!
— Что есть, то есть...
Тем временем кадет Д'Освальдо, не подозревая, какие страсти полыхают у него за спиной, уже входил в ярко освещенную масляными фонарями кухню. Обычно здесь стоял дым и чад, но не теперь, когда ужин кончился, а до завтрака было ещё далеко: младшие кухарки и их помощницы из числа кухонной обслуги мыли пол, начищали до блеска котлы, таскали к огромной печи воду на завтра; пара зевающих первокурсников носила из столовой грязные миски и кружки, еще пятеро, склонившись над двумя большими лоханями, по локоть в мыльной пене мыли посуду. В одном из них Энрике узнал Кассандру. Без мундира, в форменной рубахе с закатанными рукавами и мешковатом холщовом фартуке она как раз опускала стопку чистых тарелок на длинный стол между лоханями.
— Отставить, кадет! — весело сказал он, подходя. — Мне кажется, или сегодня не ваша очередь полоскаться?..
Кассандра, удивленно обернувшись, вспыхнула от радости.
— Энрике! А ты зачем тут? Я думала, третий курс посуду не моет?
— И второй тоже, — согласился он, расстегивая мундир. — Но помощь добровольцев никто не отменял... Держи, повесь куда-нибудь. И снимай фартук.
— Зачем? — растерялась она, принимая протянутый мундир и машинально перебрасывая его через локоть. Кадет Д'Освальдо улыбнулся. Потом взял руку Кассандры и, перевернув её ладонью вверх, провел пальцами по двум длинным розовым шрамам.
— Мне твое здоровье дороже, — негромко сказал он, глядя ей в глаза. Девушка, покраснев до корней волос, смутилась, но руки не отняла. Закрепляя успех, он мягко коснулся губами раскрытой ладошки и, как ни в чем ни бывало, повернулся к лохани.
— Ну что, герои? — закатывая рукава, сказал Энрике, весело глядя на двух раззявивших рты первокурсников. — Забьемся, кто больше тарелок за час перемоет — вы двое или я один?
Юнцы переглянулись и дружно кивнули. Кадет Д'Освальдо одобрительно хмыкнул, словно принимая вызов.
— Кэсс! Давай сюда фартук! Проверим, кто победит — молодость или опыт...
Победила дружба. Через неполный час грязная посуда кончилась, а на столе между лоханями выросли две ровные груды мисок и две шеренги отмытых до блеска кружек. Кассандра, которую соревнующиеся назначили судьей, пересчитала посуду и объявила ничью, первокурсники у соседней лохани, что больше глазели на состязание, чем работали, нехотя вернулись к своим обязанностям, а Энрике, набросив мундир, вышел на задний двор. Кассандре пришлось задержаться. 'Я скоро, — пообещала она, — чистую посуду надо ещё протереть. Подождешь меня снаружи?' Кадет Д'Освальдо кивнул — и теперь, привалившись плечом к одному из столбов крыльца, любовался звездным небом над головой. Облака наконец-то рассеялись, значит, завтра будет солнечно... Губы Энрике тронула довольная улыбка. Всё шло как по маслу, и это был повод себя поздравить — ещё немного, и соляные шахты Д'Элтаров будут у него в кармане! Не все, конечно, и не сразу, барон ещё жив и отнюдь не стар, да Энрике и не желал ему смерти. 'Пока что, пожалуй, мне вполне хватит приданого, — подумал он, глядя на звезды. — А там поглядим. Главное, с предложением не затягивать, до каникул всего ничего'. В том, что оное предложение будет принято, молодой человек не сомневался. Конечно, так рано связывать себя узами брака он не планировал, да и будущую супругу представлял себе несколько иначе, но в нынешней ситуации было уже не до жиру.
Не то чтобы Кассандра совсем ему не нравилась. Она была, пожалуй, недурна, пусть пока и не оформилась окончательно, а учитывая свою блестящую матушку, имела все шансы через год-другой превратиться в красавицу. К тому же, несмотря на наивность, пустоголовой её тоже назвать было нельзя. А почти щенячий восторг, который читался в её глазах при виде Энрике, кадету Д'Освальдо даже льстил. Кэсс была забавная. Совершенно не в его вкусе, слишком уж увлеченная небом, порядком избалованная, но всё же — чем не жена?.. Да, он не любит её, но это, по мнению Энрике, их будущей совместной жизни только на пользу. Любовь? Увольте, он на неё насмотрелся дома, где редкий день не заканчивался скандалом и слезами матери. Он вырос в атмосфере этой 'любви', больше похожей на ненависть, и для себя такого не желал. Он будет добр к Кэсс, не то что его отец. А его дети никогда не будут стоять у стены, зажмурившись в ожидании удара...
Позади послышались легкие торопливые шаги. Энрике обернулся.
— Скоро ты, — с улыбкой проговорил он. Выпорхнувшая из темного коридора черного хода практически в его объятия Кассандра смущенно улыбнулась в ответ. И упершись ладонями ему в грудь, чуть отстранилась, опуская глаза. Энрике не стал настаивать, хотя момент для первого поцелуя был самый подходящий,— ведь совсем девчонка еще, полезешь раньше времени, напугаешь, чего доброго, и всё придется начинать заново. 'Успеется', — подумал Энрике, спускаясь с крыльца и протягивая девушке руку для опоры. А вслух сказал: — Пойдем, я провожу тебя до казармы. Кстати говоря, что ты всё-таки сегодня позабыла на кухне?
— А, — она скорчила сердитую гримаску. — Наряд вне очереди. И казармы мне тоже до самого утра не видать, в караул заступаю, спасибо Джесси...
— Опять? — нахмурился он. — Нет, ваш Марстон допрыгается, и я его все-таки вздую!
— Энрике!.. — ахнула Кассандра, и кадет Д'Освальдо едва удержался от смешка — осуждения в её голосе было гораздо меньше, чем восхищения его решительным настроем.
— Ладно, — с деланым разочарованием проскрипел Энрике. — Пусть пока живет, бестолочь... Держись поближе, Кэсс, тут дорожку размыло — демон бы побрал эти дожди.
— Ну, они, наверное, все равно лучше новой засухи, — предположила девушка, послушно шагнув ближе. Энрике подставил ей локоть. Почувствовал прикосновение теплой, чуть дрожащей ладони, помедлив, накрыл её своей и, не встретив сопротивления, удовлетворенно улыбнулся про себя.
Глава XXI
Кадет Д'Освальдо явился на пост вовремя и в отличном настроении. Пусть с легкой руки злопамятного Марстона продавить свою линию как следует ему сегодня не удалось, однако по крайней мере он подготовил для этого почву — избавил даму сердца от необходимости гнуть спину над лоханью, потом проводил её ко второму ангару и как величайшее сокровище сдал с рук на руки главе караула, в награду получив влюбленный взгляд синих глаз. С душой изобразив в ответ точно такой же, Энрике пожелал всем спокойного дежурства и удалился, довольный собой. На ближайшие пару дней он планировал взять передышку — пусть Кэсс соскучится как следует, а уж с пятницы он возьмется за неё всерьез... Благо, времени на это будет вдоволь, впереди целая неделя вольницы: в Даккарай на экзамены привезут адептов-магов из военных школ Аморета, Кэлхоуна и Мидлхейма, все загоны займут громоздкие драконы-бомбардиры, и занятия по летному делу будут отменены. Жаль, устных лекций это не касается, подумал Энрике. Он всегда предпочитал практику теории, пусть и признавал очевидную необходимость последней.
Сегодня третий курс стоял в дозоре на стенах. Поднявшись наверх, кадет Д'Освальдо принял разнарядку, сменил на посту зевающего кадета Декстера и заступил в караул. Ночь стояла совсем по-весеннему теплая, лунная. Над головой мерцали звезды, тихая пустошь внизу спала, неслышно вздыхая под изредка налетавшим ветерком. Издалека, приглушенный расстоянием, долетел сигнал к отбою, и Энрике, застывший у острого обсидианового зубца, встряхнулся — пора было в обход. 'Где Клифф запропал? — про себя удивился он, размеренно шагая вперед. На этом участке стены они с Вэдсуортом сегодня по графику стояли вместе. — С самого ужина его не видно. Или прилег на час вздремнуть перед дозором, да всё на свете проспал?' Молодой человек сочувственно хмыкнул. Такое и с ним случалось, особенно когда не везло получить два-три наряда подряд. Бедняга Клифф! Огребет он от капитана знатно, а ведь и так какой-то снулый последнее время ходит...
Добравшись до границы вверенного ему участка и перекинувшись парой приветственных фраз с другим таким же дозорным из числа однокашников, Энрике повернул назад. И уже через каких-нибудь полсотни шагов увидел знакомую долговязую фигуру, привалившуюся плечом к одному из зубцов крепостной стены.
— Здорово, соня, — весело сказал Энрике, подходя. — А я уж решил, что сегодня один тут куковать буду!
Тот не ответил. 'Верно, влетело таки за опоздание', — подумал кадет Д'Освальдо. И уже хотел посочувствовать вслух, когда услышал вдруг:
— Заканчивал бы ты с этим, Энрике.
— С чем?..
— Сам знаешь, — Вэдсуорт обернулся и посмотрел ему в лицо. — Оставь её в покое.
Кадет Д'Освальдо изогнул губы в насмешливой ухмылке. Он понял, о ком идет речь.
— Оставить? С чего бы? — снисходительно поинтересовался он. — И с каких это пор мне вдруг не стало позволено ухаживать за девушкой, если она мне нравится и ничего не имеет против?
— Не нравится она тебе, — отрезал Клиффорд. — Уж во всяком случае, не так, как ты стремишься показать! Думаешь, вокруг одни дураки собрались? Ты знать её не знал, а стоило Реджи соляного барона вспомнить — и нате вам, тут же любовь проснулась! Шахты Д'Элтаров покоя не дают, а, Энрике?..
Он уничижительно сощурился. Д'Освальдо оставил его выпад без ответа.
— Не лезь в бутылку, Клифф, — пока ещё миролюбиво посоветовал он. — Я у тебя, кажется, невесту не отбивал, чтоб ты так зубами щелкал... Сам прошляпил — на себя и скалься.
— Ты мне еще указывать будешь?! — вскинувшись, прошипел неудачливый соперник. — Ты?! Охотник за приданым?
Улыбка на смуглом лице Энрике погасла, в темных глазах зажглись недобрые огоньки. Он сделал короткий шаг вперед.
— Буду. И не только указывать, если не успокоишься. А хоть раз увижу рядом с Кэсс — своих не узнаешь. Понял?
— Она не твоя собственность!..
— Пока нет, — пожал плечами Энрике. — Не лезь не в свое дело, Вэдсуорт, как друга прошу. Тебе же хуже будет.
Клиффорд вздернул подбородок.
— Да хранят меня боги от таких 'друзей', — презрительно бросил он. Энрике вздохнул.
— Значит, не понял... Жаль.
Он потянулся к верхней пуговице своего мундира. Долговязый, узнав это короткое ленивое движение, побледнел, но с места не сдвинулся. Только расправил плечи и ещё выше поднял подбородок — он знал, что прав, и даже перспектива загреметь в лазарет на несколько дней, нарвавшись на кулак Д'Освальдо, печально знакомый многим его сокурсникам, не могла поколебать его решимости. Готовый пострадать за то, что ему дорого, Клифф молча смотрел на Энрике. Как там сказал Стрэттон — 'вставать быку поперек дороги — плохая идея'?.. Идея и вправду была дрянь. А кадет Д'Освальдо сейчас как никогда напоминал своему соседу по комнате молодого быка, нагнувшего голову перед тем, как ринуться в драку... Однако пальцы Энрике, уже коснувшиеся пуговицы у самого воротничка, замерли, так и не довершив начатого.
— Не стану я тебя бить, — коротко хмыкнул он, опуская руку. — Много чести. Дурак ты, Вэдсуорт, — верно, и впрямь любовь человека последнего ума лишает! Мне с тобой делить нечего... А Кэсс, что бы ты ей ни сказал, всё равно тебе не поверит.
Он одернул мундир, развернулся и всё тем же размеренным шагом двинулся по стене в обратном направлении. Клиффорд, в бессильной злости сжимая кулаки, смотрел ему вслед. Он понимал, что ещё очень дешево отделался, и знал не хуже практичного Реджи, что как боец он против Энрике почти ничего не стоит: учили их, может, и одинаково, да вот опыт был разный, где сыну помещика-землевладельца тягаться с будущим хранителем заставы? Д'Освальдо и штурмовику при желании челюсть набок своротить может. 'А я что могу? — с горечью подумал кадет Вэдсуорт. — Только стоять и смотреть, как он...' Продолжить у Клиффа не хватило сил даже в мыслях. А уж о том, чтобы рассказать о своих подозрениях Кассандре, даже и думать было нечего. Не потому, что она, разумеется, никогда ему не поверит — вываливать такую правду на юную влюбленную девушку, пусть и невыносимо смотреть, как её обманывают, просто бесчеловечно. Она-то в чем виновата, в том, что она Д'Элтар? Ведь родителей не выбирают... Он вспомнил синие глаза Кассандры, сияющие, точно звезды, в присутствии Энрике, вспомнил слова Стрэттона о 'кольце на пальце', и кулаки его вновь судорожно сжались. Д'Освальдо всеми зубами вцепился в 'жирный пирог', и теперь уже просто из принципа никому не уступит дороги. А она — она ничего не видит! И поделать ничего нельзя!
