— Проходите, — раздался его уверенный голос, и она, переведя дыхание, открыла дверь.
Барон Байдек сидел за своим подавляющим письменным столом и проглядывал бумаги. Он уже успел снять куртку, закатать рукава у рубашки, и и ручка, и исписанный лист, которые он держал, смотрелись странно в этих мощных, покрытых жесткой порослью руках.
— Ваше Высочество, — капитан встал, и глаза его снова подернулись холодком, — чем могу помочь?
К ее сестре он обращался гораздо теплее!
— Барон, — только бы не сорвался голос! — наша одежда в плачевном состоянии. Нет ли у вас возможности выделить нам что-то на время нашего здесь пребывания?
Он внимательно посмотрел на нее и словно только увидел пятна крови на ее платье.
— Простите мою невнимательность, принцесса, я сейчас же попрошу экономку подобрать вам что-то из одежды матушки. К сожалению, женщин вашего возраста в поместье нет, и одежда довольно старая, но Матильда может позже съездить в торговый центр и купить вам все, что нужно. Подготовьте, пожалуйста, список, письменные принадлежности вам принесут.
Он подошел к окну и отвернулся, словно показывая, что разговор закончен. И надо бы уйти, и она уже развернулась, но все-таки задала от двери мучающий ее вопрос.
— Капитан, вам несколько раз присылали приглашения во дворец, как и полковнику Шукеру, и другим офицерам заставы. Почему...почему вы не приезжали? Они приехали, а вы нет?
Он пожал плечами, но так и не повернулся. И это было невежливо, тем более по отношению к принцессе крови.
— У меня были более важные дела, Ваше Высочество.
— Конечно, — пробормотала она глухо. — Спасибо за вашу доброту, барон.
И выскочила за дверь, чтобы он не дай Боги не повернулся и не увидел, как запылали яростью ее щеки. Более важные дела! Более! Важные! Дела!
А барон слушал яростную дробь ее удаляющихся каблучков, упершись лбом в прохладное стекло окна, и думал о том, что он где-то прогневил Богов. Очень сильно прогневил, если они решили так подшутить над ним.
В огромном ворохе старых, но чистых и выглаженных нарядов девочки с грехом пополам смогли подобрать себе одежду. Матушка барона, по всей видимости, была женщиной пуританского склада, и, направляясь к обеду, они напоминали Василине процессию монахинь. Ангелине подошел черный балахон почти до пола, явно "беременного" покроя, Василина выбрала себе летнее платье ниже колен, траурно-фиолетового цвета, с наглухо закрытым воротом и рукавами. Марина и Полина предпочли брюки, тоже, увы, не радужных оттенков, а Алинка откопала-таки юбку светло-синего цвета, видимо, из матушкиной молодости, когда она не была столь сурова, и тонкий черный блейзер к ней. И только бедняжка Каролинка осталась в тесном наряде. А вот с обувью не так повезло, поэтому пришлось идти в своей. И стараться не кривиться при этом.
Обед прошел вежливо и молчаливо. Когда они пришли, стол уже был накрыт, и хозяин стоял у зимнего камина, ожидая высоких гостий. Он проводил наследницу до ее места во главе стола, сел рядом, и девочки расположились по старшинству.
Конечно, Василине ничего не оставалось, как занять место напротив него. И в голове ее вспыхнуло воспоминание об обеде на Заставе, где Байдек игнорировал ее, вызывая раздражение, и что потом из этого вышло. Да уж, будто в прошлой жизни случилось.
Стол был незамысловат и небогат, но все было очень вкусно, и оголодавшие на фоне стресса и слез сестры накинулись на еду, едва удерживаясь в рамках. Их наряды вызывали у Василины ассоциации с поминками. И разговор тоже как-то не клеился, пока все не наелись.
— Превосходный обед. У вас прекрасный повар, — похвалила старшая принцесса.
— Она в этом доме работала еще до того, как я родился, — отозвался Байдек. — Я передам вашу похвалу, ей будет очень приятно. Она давно уже не готовила больше чем на троих человек, и очень переживала.
— А что вы ей про нас сказали? — с любопытством спросила Ангелина.
— Что вы дальние родственницы, приехали с отцом погостить и посетить святые места. У нас тут много в лесах магов и старцев живет, вот и приезжают паломники. Иногда просят остановиться в домике сторожа.
— Изящно, — одобрила наследница. — Хочу поблагодарить вас за одежду. Мы подготовили список необходимого, после обеда Василина передаст его вам. И хочу заверить, что ваша преданность не останется без вознаграждения.
— Я это делаю не за вознаграждение, принцесса, — сухо сказал капитан, и наследница очаровательно улыбнулась, пытаясь сгладить промах. Было очень странно видеть мимику Ангелины на чужом, непохожем лице. — Мой долг — служить вам, как и сказано в военной присяге.
— И это, безусловно, ваше достоинство, капитан, — снова улыбнулась Ангелина. — Вы проведете с нами время после обеда?
Он покачал головой.
— Простите, Ваше Высочество, у меня есть насущные дела, которые невозможно отложить. Но мой дом в вашем расположении.
— А у вас есть библиотека? — спросила Алина.
— Да, рядом с моим кабинетом. Без стеснения берите любую книгу, принцесса.
— А лошади есть? — это Марина.
Он кивнул.
— Три, конюшня за домом. Вас проводить?
— Нет-нет, я сама, — и Марина поднялась и пошла к выходу из столовой, а Пол с криком "Я с тобой" бросилась за ней. Ангелина поморщилась — Полли всегда была далека от этикета.
И тут Каролина, эта святая простота, своим писклявым голосом вопросила:
— Дядя Мариан, а почему вы такой волосатый?
Василина укоризненно взглянула на сестру, затем, наверное, первый раз за весь обед, посмотрела на капитана. Его глаза смеялись, и он выглядел таким... таким расслабленным, уютным и мягким. И синие глаза его были не льдом, а ясным и теплым солнечным небом.
— У меня в роду, давно-давно, были оборотни, — сказал он серьезно, но так, будто рассказывал сказку. — Так давно, что оборачиваться я не могу. Остались бессонница при полной луне и волосатость. Мне повезло, что я не девушка.
Василина помимо воли фыркнула, барон перевел взгляд на нее, и снова заледенел. Нет, это невыносимо.
— Я пойду посижу с отцом, — сказала она, вставая. — Ани, что будешь делать?
— Иди, — махнула та рукой, — я отдам должное еще этому прекрасному десерту, затем уложу Каролину спать и сменю тебя.
— Я не хочууу спаааать, — заныла Каролиша, а затем вдруг зарыдала, — хочу, чтобы мама меня уложииилааа, как всеееегдаааа!
— Мамы пока нет рядом, милая, — Василина подошла к сестре, взяла это нелегкое тельце на руки. — Я сама уложу ее, Ани. Не переживай.
Пока усыпляла младшую сестру, пришла Ангелина, тихонько прошла в комнату к отцу. Василина уже успела заглянуть к нему — Святослав так же спал. И когда Каролинка, с распухшими от слез глазами, все-таки мирно засопела, остро встал вопрос, чем же заняться.
Сначала нужно было занести барону внушительный список необходимых, действительно, крайне необходимых девушкам вещей. Белье дружным решением не вписали, решили потом лично шепнуть о нем экономке. "Не вписанными" оказались и предметы женской гигиены, и слава Богам, потому что ей и так было неловко отдавать этот список. Одеть семерых девиц — недешевое удовольствие, а поместье просто-таки кричало о том, что денег у хозяина много не было никогда.
Василина готовилась к очередной встрече с Марианом, набиралась духа, но все оказалось проще — его просто не было в кабинете. И принцесса, положив лист бумаги на стол, выскользнула из помещения.
Она немного побродила по холлу, зашла на кухню — напроситься помочь, но была отослана крупной краснолицей пожилой женщиной со словами "Идите лучше молитесь, госпожа, без вас разберемся". Затем направилась в библиотеку, где привидением маячила Алина, уже успевшая прочитать добрую половину выбранного тома. Скорочтение далось ей бонусом к ее уму. Василина же читала медленно, любила магию слов, любила пробовать их на язык и ощущать их вкус.
Именно поэтому она выбрала томик со стихами какого-то старого и неизвестного ей поэта с восточным именем Аль-Мутанабби, посидела в библиотеке, но было душно, и она решила прогуляться. Заглянула на конюшню, где Марина, вооружившись щеткой, уже вовсю помогала старику-конюху, а Пол сидела на заборе и болтала ногами. А далее — в сад. Шла с раскрытой книжкой по извилистым тропкам, между деревьями с согнутыми от тяжести поспевающих яблок ветвями, и читала:
Тебе — все естество мое, тебе — и сон и явь,Твори, что хочешь:но боль мою убавь.
Не может не страдать герой, добычей став твоею:Я пленник локонов твоих и этой гибкой шеи.
Пить не грешно хмельную кровь из виноградных лоз, -Так напои того, кто в дар любовь тебе принес.
Явился я в расцвете сил — и все, чем я владею,Всего себя отдам тебе, от страсти пламенея.
Она катала на языке волшебные строки, чувствовала их хмельной вкус, через сотни лет пронесенную страсть поэта. Чуть не врезалась лбом в огромную, просто гигантскую яблоню, ветви которой ломились от плодов и склонялись до земли. А сама яблоня была шире ее, Василины, и, что интересно, от основного ствола где-то на уровне ее бедер под прямым углом отходил второй, поменьше, и затем стремился ввысь, образуя что-то вроде скамеечки. Туда, меж двух стволов, в тенек, она и присела, слушая шепот листвы и зачитываясь эмиратской поэзией.
И сидела долго, пока в ее очарованное сознание не ворвался какой-то ритмичный стук. Тук. Тук. Тук. Будто кто-то неподалеку ронял камни на брусчатку.
Она еще немного посидела, и пошла на звук. Любопытно же.
В голове еще звучали обрывки волнующих строк, когда она, прошагав буквально несколько метров, вынырнула на поляну. С одной стороны стояло какое-то сооружение, больше всего напоминающее сарай без стен, но с крышей, заполненное ...дровами? А с другой, вполоборота к ней, барон Мариан Байдек ритмично махал тяжелым топором и рубил дрова.
Она быстро шагнула назад, под ветви дерева, вжалась в ствол. Еще подумает, что она за ним следит, а она же, наоборот, решила контакты свести к минимуму. Раз уж она не него действует, как северный морозный ветер. И вот тебе сюрприз.
Интересно, зачем он это делает? Что-то типа физподготовки на свежем воздухе? Вместо тренажеров, деревенский фитнес, чтобы потом с легкостью рубить нечисть и прочую дрянь?
Барон был обнажен до пояса, и на блестящей от пота спине его, когда он поднимал и опускал топор, перекатывались мышцы. Мощные руки держали огромный инструмент так, будто он был невесом. Он ставил толстое полено на колоду, размахивался, и в несколько ударов расправлялся с ним. Откидывал ногой полученные дрова... и снова новое огромное полено, и снова свист топора, и ритмичный стук, и шумный выдох, и снова и снова поднимающийся и опускающийся торс, и сильные руки, и перекатывающиеся мышцы, и волосы, прилипшие к затылку, и...шрам от укуса хоботочника точно на том месте, где она его видела в последний раз. И опять опускается и поднимается, жестко и точно рубя топором, и снова завораживающий ритм и выносливый крупный мужчина, способный так двигаться целую вечность, и его напряженное дыхание, и вся его фигура такая мужская и совершенная, что во рту становится сухо, а грудь под грубым платьем оказывается слишком чувствительной, отзываясь на каждое его движение
Василина сглотнула, поспешно отвернулась и чуть ли не бегом побежала обратно. Она была уже большой девочкой. И прекрасно, в отличие от себя-шестнадцатилетней, понимала, почему капитан Байдек так ее волнует. И испытывала страшное чувство вины, потому что там, за тысячу километров, переворот, и убитые люди, и мама, и неизвестно, что с ней, на втором этаже раненый отец, в доме ни о чем не подозревающие сестры. Но ладони все равно влажные, сердце гонит горячую кровь по отяжелевшему телу, и в ушах, словно издеваясь, стоит ритмичный стук, и свист топора, и шумное дыхание работаюшего мужчины.
* * *
* * *
*
На утро второго дня очнулся принц-консорт, и Симон осмотрел его, предупредив сестер, что раненому из-за большой потери крови прописан постельный режим и покой. Барон уже уехал, и они сначала долго объясняли изумленному вторжением незнакомых девиц принцу, кто они такие, и что случилось после того, как он потерял сознание. Святослав при известии о том, что они попали в поместье к барону, покачал головой и пробормотал что-то типа "Никогда бы не подумал". Он, не дрогнув, выслушал рассказ о последних минутах, когда они видели мать, и потом долго лежал, уставившись в потолок и гладя ластящуюся Каролину по голове.
— Будем надеяться, что Байдек привезет хорошие новости, — наконец произнес он хрипло.
— Отец, — позвала Ангелина, отвлекая его от невеселых мыслей. Они все называли его "отцом", хотя родители у них были разные, — может, вы сможете объяснить принцип действия этого переноса? Что это за амулет?
— Твоя мать говорила, что это фамильный защитный амулет, достался ей от отца с наказом постоянно носить. Но чтобы он менял внешность..., — он покачал головой. — И такой гигантский территориальный перенос, не все телепорталы с таким справляются, а здесь никакого силового поля не было, никаких кристаллов. Просто камень с острой кромкой, вплавленный в серебро. Ирина все ругалась, что царапается, но практически не снимала его.
— Жаль, сплошные загадки, — разочаровано проговорила первая принцесса. — Я бы хотела понимать, как мы сюда попали. И долго ли я буду выглядеть, как доярка.
— У тебя вполне приятная внешность, Ани, — попыталась ободрить сестру Василина, но принцесса только махнула рукой, показывая, что не надо ее утешать, все равно не получится.
День прошел в тревожном ожидании, девочки ходили притихшие и с мокрыми глазами — не выдерживали нервы. И не спас ни ворох вещей, купленный и привезенный Матильдой, ни библиотека, ни конюшня, ни прогулки по саду. В результате Василина напросилась-таки в помощь на кухню. Иначе от безделья и ожидания просто сошла бы с ума. Благо, повариха была дамой словоохотливой и больше говорила, чем спрашивала. Оставалось агакать, угукать и кивать головой.
Там она узнала, что отец Мариана погиб год назад, что его мать живет под Лесовиной со своей сестрой-старой девой, что барона неделями не бывает дома, и что посетители здесь редки, как дождь в пустыне. Что поместье крепкое, как камень, и наверняка простоит еще много сотен лет, а вот косметический ремонт необходим, и в редкие приезды капитан сам лично им и занимается.
— Лучше б жену завел, — ворчала повариха, ничуть не стесняясь постороннего человека, — а то с работы сюда, с утра до вечера либо крышу перекрывает, либо по стенам шпателем шаркает. А потом снова на службу. А что там на службе? Солдатня одна, да дикие звери. Конечно, может и есть у него там баба какая, мужик ведь в самом соку, без бабы не может, но сюда он ее не кажет. Так и живет бирюк бирюком.
Василина вежливо улыбалась. Конечно, он не блюдет целибат, это невозможно. Но как же хочется запустить очищенной луковицей прямо в добродушное лицо Тамары Дмитриевны!
Подавив недостойный королевской дочери порыв, она с яростью бросилась кромсать картошку к супу.
А за домом, у конюшни Алина с Полиной ставили эксперимент. Возможно, это и не пришло бы им в голову, но бездействие и ожидание для их натур — одной исследовательской и одной деятельной, тоже было невыносимым.
