Но я уперся. Никаких аутодафе. Вот это у меня люди тут перед глазами будут гореть и орать, а потом на неделю во дворе запах горелого мяса. Фу! Нет. Нет, нет и ещё раз нет! Только быстрое и гуманное отрубание головы. Топором. Милость? Милость.
Так, что там он дальше говорит? Ага, дошел до обвинений. А то я не знаю. Один романтический воришка, один браконьер-неудачник (был бы удачливый — не дал бы себя поймать), и один... Вот кого убил бы лично с удовольствием и желательно несколько раз. Можно было и сжечь, или на кол посадить... Но, увы. Придётся просто отрубить голову. Хотя у него на счету около полусотни жизней моих (то есть, тогда ещё не моих, а старого барона) подданных. В том числе женщин и детей. И умерли они далеко не самой лёгкой смертью... Тот ещё Джек-потрошитель. Ну да. И в этом мире есть серийные убийцы. Пока его поймали, тут чуть восстание не образовалось. Кстати, это именно его допрашивали вместе с несчастным Тагисом, когда я посещал пыточную. По результатам чего этот славный парень (кстати, зовут его Дэрк) и стоит сейчас на эшафоте между Тагисом и Атисом. Атис — это тот, который браконьер.
Тем временем глашатай закончил зачитывать списки преступлений всех пончоносителей и перешел к оглашению приговора:
— Атис, сын Дисиса — приговаривается к смертной казни! — толпа встретила приговор в общем и целом равнодушно. Только где-то послышалось громкое женское 'Ой!'. Наверное, жена. Я точно знаю, что она здесь, потому что сам приказал доставить её сюда из деревни, гле они с мужем проживали.
— Дэрк, сын Бойна — приговаривается к смертной казни! — толпа взревела! Да, этого готовы сами разорвать на кусочки. Но кто ж им даст.
Глашатай сделал паузу, дабы дать народу выпустить пар. И, когда шум более-менее утих, зачитал последний на сегодня приговор:
— Тагис, сын Эйтиса — приговаривается к смертной казни! — несколько вскриков. Это родители и сестра. Негромкий глухой ропот. Это немногочисленные друзья. Но и только. Все знают, что воровать — нехорошо. Особенно у хозяина и в таких размерах. И потому считают наказание справедливым.
Снова пауза.
— Но Его Милость барон ди Эррис в своем милосердии и по случаю... — ага. По случаю праздника. В этот день тысячи лет тому назад Бесполезный Бог Ксарт когда-то сидел на каком-то камне среди верных последователей и двинул речь, которую эти самые последователи зафиксировали в местной 'библии'. Об этом эпизоде уже все давно и забыли, даже жрец, у которого я поинтересовался ближайшим хоть как-то значимым религиозным событием, и тот вспомнил с трудом. Но мне же нужен был повод...
-... изволит помиловать одного из приговоренных!
По толпе прокатился гул, но быстро затих.
— Имя того, кому Его Милость барон ди Эррис сохранил жизнь... — Театральная пауза. Мёртвая тишина. Толпа замерла, не дыша. Приговоренные тоже. Но я смотрю не на толпу, не на эшафот, а на взволнованную баронессу, вцепившуюся в перила балкона. Не далее, как вчера она, впечатлённая романтической историей Тагиса, просила помиловать именно его. На коленях просила, между прочим. На что получила ответ 'Я подумаю...'
Глашатай посчитал, что выдержал достаточную паузу, и выкрикнул:
— Атис, сын Дисиса!
Толпа взревела. Чудо! Свершилось чудо! Уже почти мёртвый человек вырвался из цепких лап смерти! Я криво улыбнулся. Меня бы кто помиловал. Хотя... Отсрочку приговора я уже получил. Знать бы, за что вынесен сам приговор. Чем я так нагрешил в прошлой жизни?
Между тем палач с жутко недовольным видом кивнул своему помощнику и тот скинул с помилованного накидку, развязал руки и отпустил на все четыре стороны.
Так. Как бы восторженная толпа сейчас не разорвала счастливчика на сувениры. Надо было приставить к нему пару стражников, ну да что уж теперь... Ладно, мужик здоровый, выживет как-нибудь...
Тагис и Дэрк отнеслись к тому, что помиловали кого-то другого, а не их... безразлично. Те же бледные лица, только у Дэрка в глазах решимость, а Тагис... Он, по виду, уже не с нами.
Но вот баронесса... Только что была бледная, как мел, а сейчас красная, словно помидор, и глазами мечет в 'супруга' молнии. Слава Богам, что только в переносном смысле. А то б убила взглядом. Ну да ладно... Одним поводом для ненависти больше, одним меньше... Мне безразлично. Или даже в плюс. Надо будет пустить слух, что я тоже уговаривал барона помиловать Тагиса. Пусть Тали увидит во мне родственную душу...
В это время один из находящихся рядом людей Финдиса 'в штатском' тронул меня за рукав.
— Пора.
Я согласно кивнул, и мы начали потихоньку пробираться сквозь толпу так, чтобы оказаться справа от эшафота, а не перед ним. Там сейчас будет самое безопасное место. И вид хороший. Не только на казнь. Но и на окрестности.
Тем временем радостные крики начали потихоньку стихать. Ладно. Повеселитесь ещё немного. Мне тут осталось с десяток шагов. Фффух. Добрался наконец-то до заранее присмотренного укромного уголка! Всё. Шоу можно продолжать.
Ага, вот! Палач получил отмашку, и шестеренки правосудия завертелись... Двое стражников подошли к оставшейся паре приговоренных, взяли под руки Тагиса и повели его к плахе. Тот шел покорно, словно баран на бойню. Лицо безмятежное, взгляд опущен.
Вот он подошел к последней точке своего жизненного пути...
... И тишину снова разорвал голос глашатая:
— Милостью барона ди Эррис осужденному предоставляется последнее слово!
По толпе прокатился недоуменный гомон... Люди переглядывались и спрашивали друг у друга 'а что это ещё за новости?!'. Ну да. Последнее слово перед казнью здесь не практикуется. Да оно вообще мало где практикуется. Но сегодня будет так. Я сказал!
Толпа стихла. Тагис продолжал всё так же молча стоять, уткнувшись взглядом в плаху.
— Осужденный отказался от последнего слова! — наконец-то сообразил сообщить глашатай после затянувшейся паузы. Ну что ж... Наше дело предложить.
Стражники под руководством помощника палача принялись укладывать казнимого на плаху. Уложили. Подошел палач и занес топор...
Я отвернулся. Неприятное зрелище. И не интересное. Посмотрю ка я лучше на зрителей. Вон как шеи повытягивали, боятся упустить хоть мгновенье из зрелища...
Мдя... Дикие времена, дикие нравы. Впрочем, в моей прошлой цивилизованной жизни в большинство окружающих в этом смысле не отличалось от этих почти варваров. Самые популярные новости по телевидению — новости о войнах, терактах и катастрофах. И чтоб кровищи, кровищи было побольше!
Люди, люди... Что вас так притягивает к чужой смерти?
Хм... Что-то, наверное, притягивает. Ладно, проехали...
По расширившимся глазам зрителей и нескольким 'ахам' в толпе я понял, что палач занес свой инструмент над головой приговоренного. И действительно, через секунду послышался глухой стук. Так, первый пошел. Голова отделилась от туловища и упала в подставленную оббитую изнутри кожей корзину. Туда же полилась кровь из обрубка шеи.
Народ с жадностью продолжает смотреть. Только в задних рядах заголосила женщина. Мать. Не стоило сюда пускать его родителей... Ну да что уж теперь.
Ладно, следующий! Тело с плахи убрали и, подвели к ней ещё один почти труп. Вот уж полная противоположность предыдущему. Идёт спокойно, нос задрал, чуть за облака не цепляет, взгляд... Я бы сказал — дерзкий. Никак, сверхчеловеком себя мнит.
Вот подошел к плахе, повернулся к балкону лицом... И улыбается, зараза! Ладно, сегодня смеёшься последним явно не ты.
Что-то подобное поведение зрителям не очень нравится. Поднялся ропот. Что там кричат? 'Четвертовать!', 'Сжечь!', 'Отдайте его нам!'.
И отдал бы... И другим наука, и народ пар бы спустил. Но реакция народа меня сейчас интересует меньше всего. За исключением некоторых его представителей...
Так что, ещё раз: никаких 'сжечь'. На плаху, значит на плаху.
— Тишина!!! — это подключился глашатай. И так акустика внутри каменного мешка, образованного замковыми стенами, хорошая, да ещё Алиса, похоже, чего-то там намагичила для 'добавки громкости'.
Окрик подействовал не сразу, но за минуту шум стих до приемлемого уровня.
— Милостью барона ди Эррис осужденному предоставляется последнее слово!
Джек, то есть Дэрк, обвёл взглядом притихшую толпу.
Я тоже усиленно завертел головой. Где?! Ну, проявись же! Давай!!!
— То, что я сделал... — О, начал говорить! — я сделал по приказу ба...
Есть! Щелчок справа на галерее, и оратор, вздрогнув и чуть не упав, делает шаг вперед. Стоящие по бокам от него стражники ничего не поняли. Наверное, решили, что осужденный собирается спрыгнуть с эшафота. Схватили его за руки и потянули назад. Дэрк не вырывался. Скривившись от боли, он только оглянулся на галерею. Там как раз началось непонятное для непосвященных движение.
Дэрк хмыкнул, и снова обратившись к зрительному залу, закончил:
— ... по приказу барона ди Экрен!
Ну вот. Мавр сделал свое дело, мавр может уйти.
Однако, толпа, похоже, так не думает. Люди стояли молча секунд пятнадцать, переваривая информацию. А потом где-то раздался женский даже не крик, а визг: 'Да врёт он всё, душегуб! Порвать его!'. Ещё пара-тройка голосов выразили солидарность с озвученным мнением, но это и всё. Всё, что удалось расслышать. Потому что каждый начал доказывать что-то соседу, всё повышая и повышая голос, в результате того над площадью прокатился нарастающий гул.
Что характерно — криков 'Убить подлого барона ди Экрен!' нет вообще. Ибо за такое можно и самому головы лишиться. Разборки между знатью — дело знати. Пусть барон теперь думает, как отомстить и мстить ли вообще, а чернь должна помалкивать в тряпочку. Здесь вам не там! В смысле, не на постфеодальной Земле.
Дэрк тем временем сам подошел к плахе и устроился на ней поудобней. Блин! Не так должна выглядеть казнь серийного убийцы, не так... Он должен быть жалок, сломлен и вызывать презрение и отвращение всем своим видом и поведением. А тут прям какой-то карбонарий перед расстрелом... Надеюсь, результаты проведенной операции перекроют мне моральный ущерб от увиденного. А они, похоже, есть и именно те, что и ожидались.
Вот толпа затихла сама собой... Это палач занес топор. Снова глухой стук... И снова крики толпы. На этот раз крики радости. И славословий в адрес Его Милости барона ди Эррис, строго, но справедливо покаравшего преступников. Причём, судя по всему, кричат не только смешавшиеся с толпой люди Финдиса. Народ на самом деле доволен. Ну-ну, сейчас вы у меня будете довольны ещё больше...
Вперед вышел жрец, находившийся всё это время на заднем плане сцены-эшафота, и бубнивший там свои молитвы. В этом мире не принята ни исповедь, ни прощение грехов... Боги простят. Но вот чтобы Боги простили, необходимо обращение жреца.
Ага... Вот именно к Ксарту. Тот услышит...
Жрец воздел к небу свой посох, призывая к тишине. Шум затих, как по мановению... Гм. Волшебного посоха.
-Радуйтесь, люди! — возопил Интаг, — Его Милость барон ди Эррис, в своем благочестии, принял решение восстановить Храм Девятки в своём замке! Работы начнутся завтра! Слава благочестивому барону ди Эррис!
Вот, градус веселья повысился, как я и предполагал. Как же — теперь в замке будет нормальное место раздачи опиума для народа, а не тот жалкий закуток, что используется для этих целей сейчас...
О! И опять слышу благодарственные возгласы в адрес барона! Блин, как же легко управлять толпой! Если бы в этом мире рабы сами выбирали себе господина, как они это делают сейчас на Земле (это называется — 'Демократия'), барон ди Эррис выиграл бы выборы со ста процентами голосов!
Но и это ещё не всё, дружочки! Сейчас будет третий акт Марлезонского балета!
Жрец отступил назад, а с балкона, на котором к этому времени старого барона уже не было, послышался усиленный магией глубокий голос баронессы ди Эррис:
В честь начала работ по восстановлению Храма Его Милость барон Ди Эррис... — мдя, я своей здешней фамилии, наверное, за всё пребывание в этом мире не слышал столько раз, сколько за последний час, — объявляет праздник!
Угу. Танцуют все!
Как только Тали (молодчина, кстати. Хорошо держит удар. Ни по виду, ни по голосу не скажешь, что она сейчас расстроена и взбешена) закончила свою речь, вокруг эшафота вспыхнули здоровенные бенгальские свечи, а в воздухе с грохотом взорвалось несколько фейерверков. Ну да. Нашел я таки, куда их пристроить. Ещё и докупать пришлось, но — праздник того стоит.
Когда бенгальские свечи догорели, оказалось, что на эшафоте уже нет ни трупов, ни плахи, ни свисающего с краев черного покрывала. На месте покрывала обнаружились гирлянды цветов, а на месте, где только что лилась кровь — местный вокально-инструментальный ансамбль, он же оркестр, который и вжарил какой-то здешний вечный хит. Именно, что вечный — ему лет сто уже, а пипл тут его всё хавает. Дикари-с...
Одновременно упали черно-фиолетовые флаги и с балкона, который тоже оказался украшен цветами.
На площади на какое-то время образовалась давка. Мужская часть населения по большей своей части двинулась к кухне, возле которой сегодня по моему приказу всем желающим разливали молодое вино из трех здоровенных бочек.
Женская же часть, в основном те дамы, кто помладше, принялись отплясывать под музыку, причем постарались привлечь к этому делу и своих 'половинок' противоположного пола. Последние нет-нет да жалобно косились в сторону бочек, но пока попыток к бегству от ненаглядных не предпринимали. Тьфу! Подкаблучники.
А стражникам не повезло. Их функция сегодня — охранять правопорядок. Ну что ж... Для солдата праздник, что свадьба для лошади — голова в цветах, зад в мыле. Это правило действует во всех мирах.
Так. Здесь, пожалуй, пока что можно сделать перерыв. И толпа рассосалась, кто к винопоилке, кто на танцплощадку, так что до донжона можно добраться без особых трудов. Можно и нужно. Аж не терпится заслушать Финдиса. Что там из моей затеи вышло?
И я степенно зашагал ко входу в донжон. Степенности, правда, хватило только до входа. Как только за мною, точнее, за последними из моих охранников, закрылась дверь, я взлетел по лестнице к баронскому кабинету, словно ракета.
Охранники в кабинете получили от Финдиса на мой счёт специальное указание, так что пропустили меня без вопросов, только проводив взглядами.
Влетев в кабинет, я плюхнулся в ближайшее к дверям кресло. Сидевший за столом и просматривавший какие-то бумаги Финдис начал было подниматься, но я поднял руку в останавливающем жесте.
— Получилось?!
— Да. Всё, как было задумано, — довольно улыбнулся Финдис. — стрелка взяли. Сейчас сидит в подвале.
— Даёт показания?
— Не то чтобы дает... Вроде говорить не отказывается, но утверждает, что у него есть какая-то важная информация, которую он может сообщить только барону.
— Ну, схожу к нему, — пожал я плечами. Попозже. Вы ж его обыскали, ничего опасного нет?
— Обыскали, всё подозрительное отобрали. Арбалет у него, кстати, был тот самый. Что пропал из арсенала.
— Вот и чудно. Значит, завтра с утреца и поговорим. Что там по нему нарыли?
