— Понимаете, как я уже сказала, у меня острая нехватка благонадежных кадров. И срочно нужен секретарь. Много кто нужен, но секретарь просто жизненно необходим! — Кривлюсь. Смеется:
— То есть, ее ты считаешь благонадежной?
— Более чем. — Качает головой. — И я вам вот еще что скажу: с Орочимару мы... Смогли найти общий язык. Тоже не так давно, но все же.
— Старый друг лучше новых двух?
— Точно. — Хмыкаем. Йошино-сан озорно подмигивает, придвигается поближе и шепчет:
— Ну а сам-то он тебе как?..
Непонимающе хлопаю глазами... Потом до меня доходит. Машу руками:
— Да ни за что! — Старушка хихикает, прикрываясь рукавом, и картинно строит глазки. Ну, Йошино-сан!..
Фыркаю. Опять смеется. Да что ж такое! Когда вы оставите идею выдать меня замуж? Я и так теперь на деревне жената, куда мне еще мужа? На шею, что ли, посадить?.. В виде шарфика?
Но вслух ничего не говорю — она же не со зла. Она мне добра желает. В своей неподражаемой манере.
— Можно вас попросить?
— О чем именно? — щелкает раскрывшийся веер.
— Если сможете, присматривайте за моими охламонами?
— Это за кем? — Сощуривается.
— Во-первых, Наруто. Сейчас еще Анко добавится...
— То есть Анко ты уже считаешь своей? — начинает изящно обмахиваться.
— Да, я приняла такое решение. Осталось её перед фактом поставить. — Хихикаем. Да, Анко будет в шоке... Если не в коме.
— Ну и потом, по мере поступления... — пожимаю плечами.
— И много таких будет?
— Пока не знаю. Но, думаю, человек пять наберется. Ну, максимум семь! — дергаю себя за хвост, вспоминая и пересчитывая потенциальных кандидатов в члены семьи.
— Ты меня знаешь — помогу всем, что только в моих силах. Но время мое коротко, Цунаде. — покачала головой старушка.
— Я медик, я могу хотя бы попытаться... — А что, если я себя привела в порядок, то, думаю, и ей помогу.
— Дать мне еще несколько лет жизни? — грустно усмехается.
— Да хотя бы и так! — с горячностью отвечаю. Нечего себя раньше времени закапывать...
— Кто его знает. На все воля шинигами, — снова покачивает головой. Молчу. — Не грусти, Цу-кун. Пока не помру — я еще как-то буду шевелиться и приносить пользу.
Вот не хотела плакать, уже и не думала, что могу, но глаза становятся влажными.
— Ну что ты, малышка Цу! — из-за широкого темно-синего оби достает тонкий платок и вытирает мне лицо. Удерживаю эту сухонькую ладошку и целую. Шепчу: 'Спасибо'. Йошино-сан снова улыбается и бодро спрашивает: — Так ты сейчас к Анко-чан отправляешься?
— Верно.
— Тогда вот, возьми сладенького: коробочку оданго, шоколадный пирог — утром пекла, и твои любимые корзиночки с фруктами, джемом и взбитыми сливками...
Пахнет изумительно! У меня уже слюнки текут. Как воспитанная девочка, говорю 'спасибо' и слышу в ответ ласковое 'пожалуйста'. Как же мне этого иногда не хватало!.. На пороге старушка меня еще раз обнимает, целует морщинистыми губами в щеку, касается пальцем печати на лбу и благословляет:
— Да пребудет с тобой Шинигами! Да призрит он на тебя лицем своим — светлым и темным! Да воздаст он врагам твоим по делам их! — Йошино всегда была суеверна. А объектом поклонения ее семья выбрала почему-то шинигами. Видимо, смерть постоянна и не меняется с приходом новых богов...
Счастливо улыбаюсь и кланяюсь, обнимаю напоследок и шепчу:
— Я скоро отправлю за вами Анко. Надо только придумать, как лучше обставить ваше появление...
— Цунаде, может вообще никак не надо? Я просто и тихо буду жить в твоей тени?
— Я подумаю, — киваю.
— Хорошо. Думай, девочка. Я буду ждать. А ты всегда на меня рассчитывай. Иди! — Йошино-сан почти вытолкнула меня из магазинчика, ласково улыбнулась напоследок, подмигнула и закрыла дверь.
Пф! Она СОВСЕМ не изменилась. И это хорошо! Срываюсь и стремительно бегу по улице. Наверняка очень скоро Генма прознает о моем отсутствии во Дворце, сообразит, что 'неспроста это жу-жу-жу', и кинется на поиски. Если еще не кинулся — все-таки у него большой опыт общения с хулиганистым Минато. Вычислит, прискачет лично — весь в мыле и с укоризной в глазах. И будет давить на совесть... Ну нет ее у меня, нет! Хоть днем с фонарем ищи!
Перепрыгиваю какой-то затрапезный курятник, взмываю на стену, пробегаю насквозь через чей-то заброшенный чердак, на ходу делаю Хенге и вылетаю на параллельную улицу. Еще в воздухе на высоте третьего этажа цепляюсь рукой за фонарь, разворачиваюсь в нужном направлении, отталкиваюсь от фонаря... Ой, кажется, там что-то хрустнуло. Ладно, это был ненужный фонарь. И вообще — главное, что хрустнуло не в позвоночнике! Тру-ля-ля... я ничего не видела, ничего не слышала, и я тут ни при чем! Так, а вот искомый дом.
Хм. Ну, что сказать — какая-то затрапезная общага гостиничного типа. Максимум. Ками, как она тут живет?! Мимо пробежала какая-то живность. Вроде хомяка или мыши-полевки. Может, чья-то потерялась. Не стала убивать.
Делаем рекогносцировку на местности? Мда. Что-то совсем неутешительно. Инфраструктура если и есть, то где-то 'очень далеко', квартал полупустой и в целом какой-то подозрительный. Брезгливо переступила с ноги на ногу, примериваясь, куда бы прыгнуть. В том, что Анко тут не живет, а существует, я уже убедилась. Осталось только убедить её и быстренько утащить, пока никто не видел. Может, хоть так от Генмы отбрехаюсь.
Шинигами, ау? У меня тут накладочка вышла... Подсоби, а? Хихикнула. 'Надо идти самой искать', — подумалось. Разворачиваюсь уходить от дома, картина маслом: топает навьюченная Анко по дорожке, тащит какую-то капусту в пакете и воду в бутыльке. Не поняла? Передергиваю плечами, но на всякий случай шепчу: 'Спасибо'. Поднимается легкий ветер. Какие качественные глюки!..
Девчонка наконец замечает меня и резко останавливается. Настороженно замерев, разглядывает. Догадываюсь, что в рукаве у нее уже парочка кунаев наизготове, а то и змеюк. Хмыкаю. Киваю на дом и показываю, что в руках у меня ничего, кроме коробки с пирожными, нет. Морщит нос, но берет пакеты и заходит в дом. У нее тут что, вообще двери не закрываются? Капец.
М-да. Клетушка это, а не комната. На улице зной, ветер, солнце, а тут все равно сыро и темень. Проходим на кухню. Моет руки, ставит чайник. Оборачивается. Снимаю Хенге. Смотрю, с каким страхом её глаза расширяются, и мне опять становится горько. За наши прошлые ошибки — мои и Орочимару.
— Анко. Не спеши ужасаться. Пожалуйста, выслушай меня внимательно. — Девчонка медленно доковыляла до какой-то колченогой табуретки и села. Какая-то она чересчур отрешенная, что ли... Может, подумала, что раз я к ней пришла лично и тайно, то это я ее сейчас убивать буду?! Ой-йо...
— Анко, я пришла, потому что очень в тебе нуждаюсь. — О, взгляд на меня подняла. Ура, продолжим. — Ты правда мне нужна. Так нужна, как никто другой. Я не верю вокруг никому и взвалила на себя слишком много обязанностей, но и отказаться от них не могу. Это будет означать проигрыш. Настоящий и бесповоротный. А я не могу позволить себе такую роскошь!
Сдуваю мешающуюся челку. Анко заворожено следит, как мои волосы медленно опадают. Снова переводит взгляд на глаза.
— Прямо сейчас мне безотлагательно необходимы помощник и секретарь. Тебе я предлагаю место секретаря. — До девушки медленно доходит, глаза вновь расширяются, но на этот раз от удивления. — Я серьезно. — Она порывается что-то сказать, останавливаю категоричным 'Не перебивай'. — Я понимаю, что ты никогда таких функций не выполняла, и тебе кажется, что ты на эту должность никак не подходишь, или еще хуже, что ты её недостойна. Так вот, это говорю тебе я, Цунаде Сенджу и Пятая Хокаге: ты прекрасно подходишь, ты достойна! Ты научишься, и ты справишься! И ты будешь лучшим секретарем из всех возможных. Обещаю.
Сидит, слушает, раскрыв рот. Уже даже забыла, что только что меня боялась. Понимаю, что у нее сейчас разрыв шаблона — как так, сама Хокаге пришла к какой-то ней, жалкой Митараши Анко, всеми презираемой бывшей ученице нукенина Орочимару, но это самая верная тактика.
— А... — рот бессильно открылся.
— М-м-м? — с готовностью киваю: мол, что? Давай, выкладывай, отвечу на любые вопросы!
— Нет, ничего. — Мотает головой. Сидит, думает... — А почему именно я?
— Потому что другим я не верю, — пожимаю плечами. Трехочковый!
Тупо переспрашивает:
— То есть мне — вы верите??
— Да.
— С ума сойти, — смотрит перед собой расширенными глазами, качает головой, переводит взгляд на меня и начинает хохотать. Да так, что у меня в ушах звенит. Истеричный смех становится еще громче. Губы кривятся, и она сейчас, кажется, начнет задыхаться от ярости. Не сдержавшись, подхожу ближе, обнимаю сжавшуюся девчонку и начинаю гладить по спине. М-да, довели ее сослуживцы, слов нет. Анко захлебывается очередным резким вдохом и дрожит. Продолжаю гладить. Мне действительно горько. Очень. Минуты через две истерика идет на убыль, уже чаще слышатся шмыганья сопливого носа. Усмехаюсь: прощай любимое хаори, я буду по тебе скучать. Но, приглядевшись к пятнам внимательнее, понимаю, что у нее идет носом кровь от внезапного нервного перенапряжения... Подтаскиваю бутыль, на ощупь беру со стола чашку со сколотыми краями. Что-то знакомое... Ба-аа, так это память об Орочимару! Обалдеть... Орыч, засранец, где только понабрал-то таких преданных!
Заставляю выпить всю чашку до дна. Зубы у нее стучат о края. Глажу по голове. А волосы до чего шелковистые! Совсем еще юная... Меня саму захлестывают воспоминания: вот я, девятилетняя, сижу среди каких-то сараев и в голове пугающая пустота. Такой, в полном неадеквате, меня и находит у себя на заднем дворе Ямамото-сан. Без слов берет на руки, садится тут же на землю и успокаивающе гладит по спине... С тех пор я часто к ним бегала. Его жена была замечательной и на редкость отзывчивой особой, хоть и с чисто женским характером — что для меня, как для шиноби, казалось очень непривычным. И сам он, такой живой, такой бережный и такой добрый. Тогда мне было стыдно самой себе в этом признаться, но он был похож на папу, именно не на отца, а на папу. Я благодарна небесам за тот период в моей жизни.
Пошмыгивая носом, Анко встала и метнулась к раковине — смывать следы. Пальцы у нее все еще дрожат. И стыдно наверняка за проявленную слабость. Но я своих решений не меняю. И один раз взяв ситуацию в руки, уже не выпускаю.
— Ты сейчас ненавидишь себя за то, что оказалась слишком сопливой? — Митараши возмущенно вскинулась. — В целом это нормально. А еще я сама когда-то попадала в подобную ситуацию, но это было давно... Причины уже не помню, но точно могу сказать, что она была гораздо МЕНЕЕ значимой, чем твоя, ведь я так сильно выплеснула свои эмоции в девять лет. — Анко прикинула в уме и весело фыркнула. Спохватившись, уставилась в противоположный угол. Уши залила краска. С усилием повернувшись, опустила глаза в пол, и выдавила: 'Простите'. Я хмыкнула.
— Не заморачивайся! Но если совсем тошно станет — приходи, возьму с собой на тренировку. — Анко это явно представила себе в лицах... впечатлилась и хрюкнула. В итоге, мы смеялись уже вместе.
— Ну что, уважаемый секретарь уважаемого Хокаге, обедать будем? А то я жрать хочу, а еще там пирожные от Йошино-сан лежат, портятся...
— Не испортятся! — весело огрызнулась Анко и полезла в холодильник за сыром и рыбой. Я тут же взяла себе на заметку, что теперь должна своей подчиненной обед, и что ее как можно скорее надо поставить на довольствие и как-то решать жилищный вопрос. Будем смотреть по ситуации... Честно говоря, оправдывая сейчас Митараши, я основывалась на том, что она эти долгие годы была в постоянном внутреннем напряжении и храбрилась перед всеми окружающими, зная, что стоит только один разок позволить себе расслабиться, и ее мгновенно затопчут. А сейчас, вот, прорвало.
Простой и неказистый обед мы 'залакировали' изысканными сладостями. Чай был так себе, но вкус и аромат шоколада доминировал во всем. Казалось, и кухонька, и примыкающая к ней комнатушка пропитались благословенным пряным облаком. Мы постигали дзен.
Дожевав последний кусочек, сыто икнула. Сбоку послышалось еще одно 'ик' и 'ой'. Ухмыляюсь, поворачиваюсь: сидит, нахохлившись, прикрывает рот ладошкой, глазенки испу-уганные. Пф. Забавная она все-таки! Улыбаюсь и выдаю командный рык:
— Митараши Анко, у вас пятнадцать минут ровно на сборы! Через четверть часа жду внизу со всем необходимым имуществом. На месте у вас будет полчаса на ознакомление, и в шесть часов пополудни вы приступите к своим непосредственным обязанностям в должности секретаря Хокаге!
Анко на секунду замирает, счастливо выпаливает: 'Слушаюсь!' — и срывается маленьким ураганом. Посмеиваясь, собираю со стола перемазанные кремом картонки и выхожу наружу. Пока искала мусорку, из дома доносился свист ускорившейся Анко. Только подошла к крыльцу, как эта стрекоза уже выскочила с каким-то неприметным узелком и весело отчиталась:
— Хокаге-сама, задание выполнено, Митараши Анко готова заступить на должность секретаря!
Фыркаю. Она радостно и открыто улыбается в ответ. Ками, как мало тебе нужно для счастья. Как и Наруто: всего лишь честно признаться в том, что вы необходимы! Шинигами, ненавижу Третьего!..
Сорвавшись, побежали напрямик к Дворцу. По проводам, деревьям, крышам... Вовремя не убравшимся с дороги кошкам... Ой, чей-то горшок с цветами. Был. Ну и фиг с ним — все равно герань, а она воняет... Не люблю эту гадость!
Как-то быстро дома кончились, и мы выскочили почти у кромки леса справа от башни. Знаками показываю, что идем в обход через архив и на крышу. Хулигански подмигиваю. Анко принимает игру — как два заправских шпиёна, крадемся домой... В окнах мелькают силуэты нескольких штабистов. Чаще всего мечется раненым в зад кабанчиком знакомая фигура с нечесаным хвостом и банданой на голове. Мне сегодня несказанно повезло, слава шинигами! Листья вокруг начинают ласково шуметь. Передергиваю плечами. Отсюда вроде двух летящих чокнутых баб видно быть не должно... Эх, была не была!
Так. Это мы удачно приземлились. Сканирую. Опять наверху никого! Слушайте, я уже люблю этот день! Потихонечку, аккуратненько, хамелеончиками пробираемся в мое родное окно. Победа!
Вовремя зажимаю ладонью рот чуть не заржавшей от избытка чувств Анко, отбираю у нее другой рукой котомку, швыряю себе под стол, прижимаю палец к губам и делаю страшные глаза. Часто кивает. Убираю руку, плюхаюсь в кресло, снимаю барьер, впихиваю ей в руки папку с её же делом, знаками показываю — мол, давай, ознакамливайся, хочу узнать твое мнение.
Анко, ау? Все, она уже 'там'. Не дозовешься... Разворачиваю к себе лицом, подпихиваю, усаживая на край стола слева от моего кресла. Зарываюсь в собственные бумаги... Сидим. Читаем. Идиллия.
__________
* Тобинедзумо — Тушканчик
Глава 38
Неожиданно распахивается дверь, вваливается запыхавшийся, вздыбленный Генма и с порога пытается невербально выразить всю глубину своего возмущения. Замечает лишний предмет интерьера, затыкается еще на вдохе и вопросительно на меня смотрит. А я что? Я ничего. И вообще, все это время работала... Ага. Еще немного покудахтав про себя, Ширануи наконец решается.
