— Я пришлю ответ царю со своими людьми. Отдыхай и присоединяйся к пиру в честь первой почти бескровной победы. Жители этой деревни уже перешли на мою сторону, и я теперь не могу их оставить без защиты.
Урс сразу же продиктовал краткие послания царю и принцу, собственноручно переписал их и велел нескольким своим всадникам скакать в Аякар. Тем, у кого имеет послания к принцу, взять свежих коней и отправиться по разным дорогам с рассветом, чтобы как можно быстрее разыскать принца. А посланцам к царю переночевать, отдохнуть и спокойно ехать к основной армии. Словом, всем стало ясно, что с информацией царя о своих действиях и дальнейших планах Однорукий не торопится. А вот совместные действия с Лассором ему очень нужны.
После полуночи вся деревня оказалась взбудоражена: Урс велел всем своим воинам подниматься и идти на "столицу" Лазики Гуржаани. Эта деревня пышно называлась городом, хотя стен у неё никогда не было, а "ремесленный квартал" составляли несколько лавочек да четыре мастерские.
Столица ожидала нападения, но не на следующий день ранним утром. Ценой трёх убитых лазанцев из деревни (все три оказались джигитами), которые слишком рано попытались начать грабить, она была взята. Царёк Лианури сбежал, бросив на милость победителя своё семейство. По поводу уже второго "властителя", проявившего такую "мощь духа", Урс немедленно сложил песню:
Раб царствующий
Мор может вынести страна,
Нашествие, раздор.
Но раб, что сел на царство —
Страшнейшее из зол.
Любовница-служанка
Вмиг бывшей может стать,
Объевшийся тупица
Уснёт, устав болтать.
Блудница, выйдя замуж,
Становится верна.
Но раб, пришедший к власти —
Погибшая страна.
Пригодны его ноги
Лишь в панике бежать,
Язык свой применяет
Лишь чтобы оскорблять.
Он глух ко всем резонам,
Бессилен он в делах,
И лишь свой громкий голос
Он слышит на судах.
Он силу не применит,
Чтоб защитить народ.
Зато он привечает
Весь алчный, льстивый сброд.
За то, что делал раньше,
Хозяин отвечал,
При всех своих проступках
За спину он бежал.
И, получив в награду
Судьбы зловещий смех,
Раб, что сидит на троне,
Винит в ошибках всех.
И речи легковесны,
И веры ему нет,
Врагов не распознает:
Его страшит весь свет,
Им вертит беспощадно
Приспешников орда.
Ты раб, убивший царство —
И хуже нет раба!
(Вольный перевод Rudyard Kipling "A Servant When He Reigneth")
К Урсу подвели семейство царька. Возник вопрос, что с ним делать? Держать для выкупа, убить или деклассировать? Аориэу тихонько влез с советом:
— Главное, не допусти, чтобы у царя осталось потомство. Убей всех сыновей, а женщин продай в рабство.
Как ни странно, то же посоветовали горцы.
Старки же склонялись к тому, чтобы задержать семейство до выкупа, а на младшей дочери царя Урсу настоятельно рекомендовали жениться, чтобы стать законным преемником. Аориэу неожиданно поддержал и этот вариант. Однорукий вновь его прогнал, но по тону барона переводчик понял, что тот скоро остынет и опять призовёт ненавильника. В голове у новоиспечённого владетеля тяжело ворочались шестерёнки. И, наконец, он принял решение. Взяв кошель золота, он велел местному кузнецу срочно сковать железные рабские ошейники на всех членов семейства и золотой для младшей дочери. Когда ошейники были готовы, он велел раздеть всех членов семейства царька, надеть на них рабские ошейники и объявить рабами, предназначенными для распродажи, а младшей дочери — золотой ошейник и объявить её личной рабыней Урса. После этого он приказал развести всех членов семьи по разным местам и потихоньку отдал приказание, утешая себя тем, что от труса и подлеца род всё равно идет гнилой: "Всех мужчин и мальчиков оскопить!"
А дочь он сделал в эту ночь своей наложницей, на следующее утро освободил её и обвенчался с ней как с младшей женой, дав ей старкское имя Лазисса Гуржани. Так что Урс ухитрился принять оба решения сразу.
После этого Урс пополнил свой отряд лазанцами, опять отобранными по результатам учебного боя, но сейчас брали лишь одного из четырёх. Бывших азнауров сразу посадили на свободные крестьянские наделы и заставили участвовать в этих боях. Выигравший первый бой объявлялся воином и забирал оружие и доспехи побеждённого. А вот чтобы идти в поход, надо было выиграть ещё один.
В Гуржаани Урс задержался на три дня. За это время принесли покорность ещё две деревни. Их азнауров Урс зачислил в войско без боя, но сразу предупредил, что крестьяне будут отданы старкам. Они ничего другого не ожидали и были рады, что не посадили на крестьянские наделы.
В последний день пребывания в Гуржаани прискакали гонцы Лассора, который вторгся с юга в долину и просил помощи. Урс быстро поднял ещё тысячу воинов-лазанцев и дал к ним двадцать граждан в качестве командиров. Эта полуорда-полуармия пошла на юг, по ходу дела приобретая усилиями командиров форму настоящего войска.
Оставшиеся семь деревень Лазики сдались отрядам Урса почти без боя. Две деревни, оказавших сопротивление, были ограблены, остальные лишь дали контрибуцию продовольствием, вином, лошадьми и ослами. С них даже денег в качестве выкупа не взяли. Так что под рукой Урса теперь оказалось ещё десять деревень, каждая под тысячу дворов и под триста свободных наделов, а Гуржаани в две тысячи дворов. В итоге царство было взято ценой десятка раненых граждан и нескольких десятков убитых ихлан и лазанцев-союзников.
Прошло меньше недели, а отряд Урса вырос в пять раз (без учёта тысячи, посланной на помощь принцу) и владения раза в четыре. Но тут распространились слухи о том, что ссарацастрское войско уже идёт. Надо было решать, где и как отбивать его нападение.
* * *
Бывший друг принца, а теперь добровольный изгнанник Чанильтосинд за четыре дня доскакал до Ликина, а затем нашёл местного князя Кантлида, вошёл без спроса к нему во дворец (на самом деле в большую саклю), и упал перед очагом, прося убежища и покровительства.
— Ты кто?
— Я Чанильтосинд, сын Кутрингштанда, из рода Косаток, одного из знатнейших в Агаше.
— Чанильтосинд Косатка, что тебя привело в наши горы?
— Наш царь оказался очарован пришельцами с Севера, старками. Он даже сделал своим приёмным сыном и наследником сына их царя и, к ущербу для своей чести, побратался с этим царьком и заключил союз на равных. Более того, князья Аникара и Логима даже рассматривают старкского царя Атара как фактического главу союза. Мне дали почётное назначение быть другом и спутником нового царевича. Но он по ничтожному поводу разгневался на меня и прогнал как собаку, обойдясь со мной хуже смерти. А царь наш собрался подослать ко мне убийц. Вот я и бежал под твою защиту, зная, что ликинцы никому не кланяются, и что ты никогда не выдашь просящего убежища гостя.
Князь Клинсдать внимательно посмотрел на горожанина, пытающегося поступать по обычаям джигитов, позвал священника и сказал:
— Я знаю, что вы, горожане, лживый и подлый народ. Сейчас расскажи правду, как случилось, что царь агашский сделал своим наследником сына столь ничтожного царька и за что тебя выгнали. Если ты вёл себя честно, ты будешь под нашей защитой. А если соврёшь или допустил подлость, убью тебя собственными руками.
— Если ты заподозришь ложь в моих словах, князь, я готов принять честь умереть от твоей руки. Но я буду рассказывать правду. На мне нет позора подлости, но есть бесчестье такого наказания, которое я не заслужил.
— Я чувствую, что рассказ будет длинным. Садись за стол. Есть и пить я тебе пока не предлагаю, потому что тогда ты станешь моим гостем. Но можешь попросить принести сюда вина из бурдюка на твоём скакуне.
И Чанильтосинд начал свой рассказ.
"Неизвестно откуда пришел флот северян, которые внезапно заняли отвоёванные нашим царем у Проклятых Древних земли. Эти земли мы не заселяли, ожидая, пока пройдут проклятия Древних или их не возьмут на себя жадные и глупые охотники за кладами. Нашим людям их царь высокомерно заявил, что будет с нашим царем разговаривать лишь лично и на равных. А ведут они себя столь нагло потому, что в битве они как полубоги: каждый стоит десятка".
"Когда наш царь милостиво согласился принять их царя Атара, тот повёл разговор так невежливо, что было решено устроить поединок. И его наследник, со всей старкской наглостью и отвагой, вызвал на бой не только наследника нашего царя, но и шесть других царевичей, которые были с ним в войске. Он проявил фантастическую боевую выучку, за минуту отрубив всем им головы. Впечатлённый этим, наш царь потребовал у Атара в качестве выкупа за семь своих сыновей его сына-наследника, но не на казнь, а для усыновления. Тот отдал собственного сына, понимая, что, хоть они и ужасные бойцы, но их слишком мало, чтобы выдержать настоящую войну с нашим царством. Тем более что старков со всех сторон донимали соседи. Наш царь в восторге от того, что получил такого наследника действительно славного рода, прекрасного бойца, умного, безжалостного, побратался с Атаром и заключил с ним союз. А нам, двенадцати юношам из лучших родов, приказал быть друзьями царевича и его отборным войском".
"У старков превосходное оружие, но заодно они каждый день до изнеможения тренируются в воинских искусствах. Лишь после того, как упадут от усталости, позволяют себе отдохнуть, пировать, любить женщин. Я несколько дней занимался с новым царевичем, и он хвалил меня всё больше. Но в один вечер всё повернулось по-другому".
"Старки привезли с собой, конечно же, мало женщин. Но блудниц своих прихватили. И для того, чтобы самим наслаждаться и развлекаться с ними, и для того, чтобы они соблазняли наших царей и знать и клали их под ноги старкам. На острове Агоратан такая блудница совратила царя и наследника престола настолько, что те предали старкам защищающих этот остров джигитов-ихлан. Ихлане успели убить в отместку царя, а царевич потерял свою волю и продался в рабство блуднице, лишь бы быть всё время рядом с ней. Но старки, конечно же, победили ихлан и поработили их. А те, удивлённые смелостью и жестокостью новых врагов, стали их верными псами. Со старками вместе приходят слуги-ихлане, и им раздают наделы наших местных джигитов".
"Самых лучших женщин старки пока что приберегли, поскольку ломать брата своего царя всё-таки неприлично, а остатки благородства и чести у них есть. Они привезли в военный лагерь своих обычных блудниц. Надо сказать, что это действительно полностью бесстыдные красавицы, которые привыкли, чтобы мужчины увивались за ними и клали к их ногам своё богатство и свою силу. Они не стесняются даже наготы, если надо очаровать мужчин. У старков не принято таких женщин ревновать и драться из-за них. Они рассматривают общение с красавицами-блудницами как ещё один из видов военной тренировки: на хитрость и коварство в бою и в политике".
"Одна из этих блудниц соблазнила нового царевича, который вздумал показать нам, как надо вести военные действия против таких женщин. На следующее утро царевич её отослал к остальным, но ведь его шлюхой она осталась. Я хотел её завоевать и из чести, и просто потому, что желал её как мужчина. Она приняла подарок, а потом закочевряжилась, и я ударил её. Она помчалась к любовнику, и тот... и тот... и тот прогнал меня как собаку, даже не отругав и не ударив собственноручно!"
"А названый отец его подослал ко мне наёмных убийц. Я пропорол заднюю стенку шатра, вскочил на коня, которого с вечера оседлал и собрал в дорогу, и вот теперь у тебя, князь".
— Чувствуется, что ты не врёшь! — сказал князь. — Ты, конечно, провинился перед царевичем. Даже его любимую суку не стоило бить, а тем более его шлюху. Если бы он в пылу гнева снёс тебе голову, он был бы прав. Если бы он побил тебя как следует, то это было бы самым справедливым решением. Но он предпочёл тебя оскорбить и унизить. Ты поступил правильно, когда бежал. Твоя вина смыта несправедливостью, которую с тобой сотворили. Ты будешь гостем у моего очага. Джигиты, отведите гостя в баню и подготовьте пир!
* * *
Лассор на следующий день получил послание Урса. Через пару часов прискакал ещё один гонец, а потом ещё один с той же вестью. Принц оценил важность переданного. Однорукий упрямец явно не собирается слушаться то ли совета, то ли приказа защищаться в крепости. Он стал завоёвывать Лазанскую долину. Если он действительно это сделает (а шанс есть), то уж слишком жирными станут его владения. Значит, нужно тоже идти вперёд, а не прикрывать тылы.
Лазанская долина состояла из трёх частей. На юге было царство Алазань, населённое лазанцами. Севернее его от гор отделялась гряда то ли высоких холмов, то ли пологих низких гор, делившая долину на две неравные части: восточную и западную (поменьше). В восточной располагалась Лазика, а севернее её одно из самых крупных и богатых царств Ссарацастра Кратавело. В западной был Ицк, владения уже известного нам Цацикота, а к северу одно из самых мелких царств Рачало.
Поскольку принц был рядом с деревнями Древних, он послал гонцов в две ближайшие с требованием срочно дать Древних для снятия ловушек на горных тропах. Через несколько часов Древние появились.
После краткого отдыха и совещания на следующий же день утром принц двинулся дальше по двум тропам. Впереди шёл позорный раб, за ним пара Древних. Иногда они замечали ловушку и успевали предупредить раба заранее, иногда лишь в последний момент, и уже от его счастья зависело, уклонится он или нет. А иногда он им открывал ловушку ценой раны или, чаще, жизни. Древним понравился такой способ: впереди пускать самых несчастливых и ненужных. Это было в их стиле.
К вечеру две колонны принца вышли к двум сёлам Алазани. После краткого боя оба села были заняты. Правда, принц потерял двух граждан и несколько слуг. В отличие от Лазики, жители Алазани не спешили присоединяться к войску. Не помогала и агитация, что Лазика перешла на сторону старков. Алазанцы и жители Лазики все время были соперниками и смеялись друг над другом. В Лазике алазанцев называли тупыми и жирными боровами, а алазанцы честили лазиков как быков, которые не видят вокруг ничего, кроме баб, драк и жратвы. Несмотря на то, что алазанцы считались менее воинственными, ущерб они нанесли намного больший. Может, ещё и потому, что отряд принца был меньше и не внушал страха, а слухи о боевых возможностях старков считались сильно преувеличенными теми, кто хотел бы загладить позор своего поражения.
На третий день боёв принцу пришлось даже обратиться за помощью к Однорукому, который охотно прислал ему отряд в тысячу воинов, в основном лазанцев. Стало намного легче. Царь Алазани Укшишвиль предпочёл отступить в Ицк. С ним ушли и многие жители, а двигаться дальше принц не мог: всё время приходилось отбивать неожиданные наскоки мелких групп, которые почти не наносили потерь, но причиняли кучу беспокойства. Принц ругался:
— Ну что за неразумные горцы! Ведь видят же, что нападать на нас бесполезно, видят, что сдавшихся мы щадим и обходимся с честью, а всё лезут и лезут!
