— Что же вас смущает?
— Из пяти моих сыновей только один — незаурядный человек. Случись с ним
несчастье, и моя жизнь кончена.
Решительно отказавшись двинуть войска, Юань Шао заявил Сунь Цяню:
— В случае затруднений пусть Лю Бэй переходит ко мне, я найду средство ему
помочь.
Тянь Фын, ударив посохом о землю, горестно заметил:
— Из-за болезни ребенка потерять такой случай в великом деле! Жаль, очень
жаль!
Тянь Фын вышел, еле волоча ноги и тяжко вздыхая. Сунь Цяню ничего не
оставалось, как только вернуться в Сяопэй и обо всем рассказать Лю Бэю.
— Что же делать? — взволновался тот.
— Не печальтесь! — успокоил его Чжан Фэй. — Войска Цао Цао утомлены
после долгого похода. Надо напасть на них и разбить, прежде чем они раскинут
лагерь.
— Тебя считали только храбрецом, но, захватив Лю Дая, ты доказал, что
умеешь прибегать к хитрости. И то, что ты мне сейчас предлагаешь, вполне
соответствует тому, что написано в "Законах войны"(*2).
Лю Бэй восхищался своим младшим братом и выделил ему войско для разгрома
вражеского лагеря.
В то время, когда Цао Цао вел свои войска к Сяопэю, подул сильный ветер.
С треском сломалось древко одного из знамен. Цао Цао остановился и созвал
советников, чтобы выяснить у них, к счастью это или к несчастью.
— С какой стороны налетел ветер и какого цвета было знамя? — спросил
Сюнь Юй.
— Ветер юго-восточный, знамя красно-синее в форме зуба, — отвечал
Цао Цао.
— Это значит, что ныне ночью нападут на наш лагерь, — заключил Сюнь Юй.
Цао Цао кивнул головой. Вскоре подошел Мао Цзе.
— Только что юго-восточный ветер сломал красно-синее знамя. Как вы
считаете, господин чэн-сян, к счастью это или к несчастью?
— А как вы полагаете? — поинтересовался Цао Цао.
— Думаю, что ночью будет нападение на наш лагерь!
— Само небо предупреждает меня! Надо принять меры! — воскликнул Цао Цао.
Он разделил войско на девять отрядов; один отряд остался устраивать лагерь,
а остальные сели в засаду в разных местах.
Луна в ту ночь светила слабо. Лю Бэй и Чжан Фэй выступили в поход. Сунь Цянь
остался охранять Сяопэй.
Чжан Фэй решил действовать самостоятельно. Он повел вперед легкую конницу и
внезапно ворвался в лагерь Цао Цао. Там почти никого не было, за исключением
нескольких пеших и конных воинов. И вдруг со всех сторон вспыхнули огни,
раздались крики. Чжан Фэй понял, что попал в ловушку, и повернул обратно. На
него ударили сразу с нескольких сторон. Чжан Фэй бросился вправо, наносил
удары влево, прорвался вперед, но воины его, прежде служившие под началом
Цао Цао, быстро сдались в плен. Чжан Фэй схватился с Сюй Хуаном, но на его
войско напал Ио Цзинь. Вырвавшись из кольца, Чжан Фэй обратился в бегство.
За ним следовало всего лишь несколько десятков всадников. Дорога в Сяопэй
была отрезана. В Сюйчжоу или Сяпи он идти боялся. Оставалось только
двинуться к Манданским горам.
Лю Бэя постигла такая же участь. Вырвавшись из окружения, он бежал в Сяопэй,
но еще издали заметил, что в городе полыхает пламя. Он решил повернуть на
Сюйчжоу и Сяпи, но неприятельские войска, словно поток, разлились по полям и
городам и отрезали ему путь.
В поисках выхода Лю Бэй вспомнил о предложении Юань Шао и двинулся на
Цинчжоускую дорогу, но тут же столкнулся с Ли Дянем. Тогда он повернул на
север, чтобы уйти пустынными местами, а Ли Дянь захватил следовавших за ним
всадников.
Лю Бэй мчался в Цинчжоу, покрывая за день по триста ли. Подъехав к городским
воротам, он назвал свое имя. Стража доложила о нем окружному цы-ши Юань
Таню, старшему сыну Юань Шао. Юань Тань всегда уважал Лю Бэя и теперь выехал
ему навстречу.
Лю Бэй рассказал ему о своем поражении и бегстве. Юань Тань, поместив его на
подворье, написал письмо своему отцу и выделил отряд проводить Лю Бэя до
границ Пинъюаня.
Юань Шао с большой свитой встретил его в тридцати ли от города Ецзюня и
сердечно приветствовал. Лю Бэй в свою очередь поклонился ему.
— Из-за болезни сына я не мог прийти вам на помощь, — сказал Юань Шао. —
Но я рад вас видеть у себя. Я мечтал об этом всю жизнь!
— Я давно хотел приехать к вам, но не представлялось случая, — ответил Лю
Бэй. — И вот теперь, подвергшись нападению Цао Цао и потеряв семью, я, не
скрывая своего стыда, пришел к вам. Я был уверен, что встречу хороший прием,
и клянусь достойно отблагодарить за него!
Юань Шао был доволен и поселил гостя у себя в Цзичжоу.
На этом мы оставим Лю Бэя и вернемся к Цао Цао. Захватив в ту ночь Сяопэй,
он двинул войска против Сюйчжоу. Ми Чжу и Цзянь Юн удержаться не смогли и
вынуждены были бежать. Чэнь Дэн сдал Сюйчжоу, и войска Цао Цао вступили в
город. Успокоив народ, Цао Цао созвал советников, чтобы обсудить, как
поскорей взять Сяпи.
— Гуань Юй охраняет семью Лю Бэя и будет драться до последнего, — сказал
Сюнь Юй. — А если мы не возьмем город быстро, его захватит Юань Шао.
Цао Цао призадумался.
— Я всегда любил Гуань Юя за военные способности и ум, — после долгого
молчания заговорил он, — мне хотелось бы использовать его в своих
интересах. Нельзя ли уговорить его покориться?
— Гуань Юй — человек долга, — возразил Го Цзя. — Сдаться он не захочет.
Боюсь, что тому, кто станет его уговаривать, плохо придется.
— Я лично дружу с Гуань Юем и могу попытаться уговорить его, — вызвался
один из стоявших у шатра. Взоры всех присутствующих обратились на него. Это
был Чжан Ляо.
— Я хорошо знаю Гуань Юя, — сказал Чэн Юй. — Словами его не уговорить.
У меня есть план: поставим его прежде в безвыходное положение, а потом
начнем с ним переговоры. Можете быть уверены, господин чэн-сян, что тогда он
сам перейдет к вам!
Вот уж поистине говорится:
Он яму и лук приготовил, чтоб тигра поймать и убить,
Он в воду бросил приманку, чтобы кита приманить.
Каков был план Чэн Юя, вам раскроет следующая глава.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ
повествующая о том, как Гуань Юй договорился о трех условиях,
и о том,
как Цао Цао прорвал окружение
— Один Гуань Юй стоит десяти тысяч врагов, — сказал Чэн Юй, предлагая
свой план. — Только хитростью можно его победить. Пошлите пленных воинов Лю
Бэя в Сяпи к Гуань Юю, и пусть они скажут, что им удалось бежать. Они
укроются в городе и станут нашими лазутчиками. Потом мы вызовем Гуань Юя на
бой, завлечем его подальше, отрежем путь к отступлению и предложим сдаться.
Цао Цао так и поступил. А Гуань Юй принял вернувшихся воинов, ничего не
заподозрив.
На другой же день Сяхоу Дунь во главе пятитысячного войска подступил к
городским стенам Сяпи и после длительной перебранки заставил Гуань Юя выйти
на бой. Десять схваток, и Сяхоу Дунь обратился в бегство. Гуань Юй погнался
за ним. Сяхоу Дунь то сражался, то опять отступал. Гуань Юй прошел так около
двадцати ли, но, боясь потерять Сяпи, созвал своих воинов и двинулся
обратно.
Вдруг затрещали хлопушки: слева Сюй Хуан, справа Сюй Чу с двумя отрядами
преградили ему дорогу. Гуань Юю удалось прорваться, но тут из засады на него
словно саранча посыпались стрелы. Он повернул свой отряд и успешно отразил
нападение Сюй Хуана и Сюй Чу. Однако путь на Сяпи уже отрезал Сяхоу Дунь.
Гуань Юй сражался до самого заката солнца и, не имея иного выхода, поднялся
на гору, где разрешил воинам немного отдохнуть.
Войска Цао Цао окружили гору. Гуань Юй с высоты видел, как в Сяпи вспыхнуло
пламя и поднялось к небу. Это перебежчики предательски открыли ворота, и Цао
Цао, с огромной армией ворвавшись в город, приказал зажечь огонь, чтобы
смутить сердце Гуань Юя.
Гуань Юй потерял присутствие духа. Ночью он несколько раз пытался
прорваться, но всякий раз его останавливали тучи стрел. На рассвете он
заметил всадника, подымавшегося на гору, и узнал в нем Чжан Ляо.
— Вы желаете сразиться со мной? — издали крикнул ему Гуань Юй.
— Нет, я приехал повидаться, вспомнив нашу старую дружбу.
Чжан Ляо соскочил с коня, отбросил клинок и приветствовал Гуань Юя. Они
уселись на вершине горы, и Гуань Юй спросил:
— Значит, вы прибыли уговаривать меня сдаться?
— Нет, нет! Просто я хочу спасти вас, как вы когда-то спасли меня.
— Так вы намерены помочь мне?
— Тоже нет.
— Тогда зачем вы приехали?
— Неизвестно, жив ли Лю Бэй, или погиб; судьба Чжан Фэя тоже никому
неведома, — начал Чжан Ляо. — Прошлой ночью Цао Цао завладел Сяпи. Правда,
он не причинил вреда ни воинам, ни народу, даже распорядился охранять семью
Лю Бэя. Беспокоиться вам не о чем. Об этом я и хотел вам сообщить.
— А все же вы решили уговаривать меня! — гневно воскликнул Гуань Юй. —
Из этого ничего не выйдет! Пусть я отрезан — смерти я не боюсь! Я смотрю на
нее как на возвращение домой. Поживей убирайтесь отсюда! Я иду в бой!
— Над вашими словами будет смеяться вся Поднебесная, — расхохотался Чжан
Ляо.
— Кто будет смеяться, если я умру во имя долга и справедливости?
— Если вы погибнете, будете виноваты втройне!
— В чем?
— Лю Бэй, вступая с вами в союз, поклялся жить и умереть вместе с
назваными братьями. Он только что потерпел поражение, а вы вступаете в
смертельную схватку. Возможно, Лю Бэй жив, и ему еще потребуется ваша
помощь, а вы ее не сможете оказать! Вот вам первое нарушение клятвы. Затем
Лю Бэй поручил вам охранять свою семью. Погибнете вы, и обе его жены
останутся беззащитными. Отступление от долга, возложенного на вас старшим
братом, — вторая вина. И, наконец, вы обладаете необыкновенными военными
способностями, которые достойны войти в историю. Вы же отказываетесь спасти
Ханьский дом и предпочитаете броситься в кипяток или прыгнуть в огонь —
такое деяние недостойно благородного мужа! В этом ваша третья вина.
Гуань Юй погрузился в размышления.
— Чего же вы хотите от меня? — проговорил он.
— Вы окружены войсками Цао Цао, — сказал Чжан Ляо. — В бессмысленной
смерти нет никакой пользы. Послушайтесь меня, сдавайтесь Цао Цао, а потом
уйдете, когда узнаете, где Лю Бэй. Вы спасете жизнь двум женщинам, не
нарушите клятву, данную в Персиковом саду, и сохраните свою жизнь, которая
еще принесет пользу. Вот об этих трех выгодах вам и следует подумать.
— На ваши три довода у меня есть три условия, — сказал Гуань Юй. — Если
чэн-сян их примет, я снимаю латы, если нет — я беру все три вины на себя.
— Чэн-сян щедр и великодушен, — заверил Чжан Ляо, — он согласится на
все. Я хотел бы знать ваши условия.
— Во-первых, мы с Лю Бэем поклялись поддерживать Ханьский дом, и потому я
покоряюсь ханьскому императору, а не Цао Цао. Во-вторых, прошу снабдить жен
моего старшего брата деньгами и продовольствием и распорядиться, чтобы ни
высокопоставленные лица, ни люди низкого происхождения не смели приближаться
к их дверям. И в-третьих, мне должны разрешить уйти к Лю Бэю, как только я
узнаю, где он, будь то хоть в десяти тысячах ли отсюда. Если одно из трех
этих условий не будет принято, я не сдаюсь. Надеюсь, что вы все передадите
чэн-сяну?
Чжан Ляо известил Цао Цао, что Гуань Юй согласен покориться только ханьскому
императору.
— Я ханьский чэн-сян, — с самодовольной улыбкой заявил Цао Цао, — Хань
— это я! Следовательно, можно принять его первое условие.
Выслушав второе требование Гуань Юя, Цао Цао воскликнул:
— Да я дам вдвое больше, чем полагается женам императорского родственника!
А что касается запрета входить в покои женщин, так это закон каждого дома.
Кто тут может его нарушить!
Только третье условие вызвало у Цао Цао некоторые сомнения. Он покачал
головой и произнес:
— Значит, его придется кормить даром? Какая же мне от этого польза? Нет,
на это согласиться я не могу.
— А разве вам неизвестны рассуждения Юй Жана о людях простых и
благородных?(*1) — вмешался Чжан Ляо. — Лю Бэй обращался с Гуань Юем
милостиво, по-дружески, и если вы сумеете щедростью и добротой привлечь его
сердце, вам нечего будет бояться его неповиновения.
— Вы правы. Я принимаю все три условия, — заключил Цао Цао.
Чжан Ляо вновь поднялся на гору и сообщил Гуань Юю о согласии Цао Цао. Гуань
Юй сказал:
— Это все хорошо, но все же, прежде чем я сдамся, прошу чэн-сяна временно
отвести войска и разрешить мне съездить в город повидаться с женами моего
старшего брата.
Цао Цао дал согласие и на это и велел войскам отойти на десять ли.
— Не делайте этого! — предостерегал его Сюнь Юй. — Здесь, наверно,
кроется какая-то хитрость!
— Гуань Юй не подведет, он человек правдивый! — уверенно возразил Цао
Цао.
Войска были отведены. Гуань Юй ушел в Сяпи. Народ в городе был спокоен. Жены
Лю Бэя, узнав о приезде Гуань Юя, вышли его встречать. Гуань Юй склонился у
ступеней:
— Я заставил вас натерпеться страху, простите меня!
— А где сейчас наш господин? — спросили женщины.
— Еще не знаю.
— Что вы теперь намерены делать?
— Я вышел из города с намерением вступить в смертельный бой, но попал в
безвыходное положение на горе, и Чжан Ляо уговорил меня сдаться. Цао Цао
принял мои условия и пропустил меня в город. Не смею действовать самовольно,
не зная вашего мнения.
Женщины поинтересовались условиями, и Гуань Юй рассказал подробности.
— Вчера, когда армия Цао Цао вступила в город, мы уже считали себя
погибшими, — призналась госпожа Гань. — Кто бы мог подумать, что ни единый
волос не упадет у нас с головы! Ни один воин не посмел войти в нашу дверь!
Но зачем вы спрашиваете нас, если уже дали свое согласие? Мы опасаемся
только одного: может быть, завтра Цао Цао уже не захочет отпустить вас
искать брата.
— Не беспокойтесь. На этот счет у меня есть свои соображения! — заверил
обеих женщин Гуань Юй.
Вскоре в сопровождении нескольких десятков всадников он отправился к Цао
Цао. Тот лично встречал его у ворот лагеря и приветствовал с нескрываемым
радушием. Гуань Юй спешился и поклонился.
— Как военачальник разбитого войска, я благодарен, что вы сохранили мне
жизнь, — промолвил он.
— Я глубоко восхищен вашей преданностью и честностью, — отвечал Цао Цао.
— Одного сознания, что вы у меня, достаточно, чтобы удовлетворить желания
всей моей жизни!
— Чжан Ляо передал мне, что вы согласны на мои условия. Полагаю, что вы их
не нарушите?
— Раз я сказал, от своего слова не отступлюсь! — заявил Цао Цао.
