Маклин снова закрыл рот. Леймхин сделал небольшое, но безошибочное ударение на своих последних трех словах, что сильно натолкнуло Маклина на мысль, что они исходили либо от самого короля, либо от капитана Этроуза. Во всяком случае, в этом были признаки их презренной хитрости. Он не знал, кем могли быть эти "старшие коллеги", но у него были свои подозрения, и по крайней мере у двоих из них были такие же скрипучие суставы, как и у него самого. Из-за чего ему было значительно труднее отвергнуть аргумент об удобстве, чем если бы ему приходилось беспокоиться только о собственных коленях.
Кроме того, Тейрис убьет меня, если я откажусь от такого предложения!
— Очень хорошо, отец Клифирд, — сказал он наконец. — Пожалуйста, сообщите его величеству, что он слишком щедр, но я с благодарностью и радостью принимаю его щедрость.
— Уверен, что его величество будет рад это услышать, — пробормотал Леймхин с едва заметным торжеством.
— Теперь, — продолжил он более оживленно, — о той канцелярской помощи. Его величество думал...
* * *
— О, перестань ворчать, отец! — сказала Тейрис Канклин с ласковой улыбкой, ставя салатницу в центр обеденного стола. — Можно подумать, что король предложил тебе камеру в подземельях!
— Это просто принцип дела, — храбро возразил Маклин. — Мы должны быть независимыми и критически мыслящими, а не подкупаться и ниспровергаться обещаниями греховной роскоши!
— Лично я полностью поддерживаю греховную роскошь, — вставил Эйзак Канклин, взяв деревянные щипцы и начав подавать салат.
Зять Маклина был крепким, коренастым мужчиной среднего роста. У него была густая, быстро растущая борода, кустистые брови, мощные плечи и предплечья, а его темные глаза смотрели из глубоких глазниц. Люди часто думали, что он выглядел так, как будто чувствовал бы себя как дома, работая грузчиком в доках или за плугом где-нибудь на ферме. На самом деле, в этих глубоко посаженных глазах горело живое любопытство, и он был одним из самых умных и начитанных людей из знакомых Маклина. Он и Тейрис также были официальными библиотекарями колледжа, и если кто-то был более опустошен, чем сам Маклин, уничтожением записей колледжа, это должны были быть его дочь и его зять.
— Я тоже. Я тоже! Я люблю греховную роскошь! — объявила Эйдит Канклин, младшая дочь Тейрис и Эйзака, чуть не подпрыгивая на стуле. Ее брат-близнец, Жоэл, закатил глаза. Он часто делал так, когда энтузиазм тринадцатилетней Эйдит брал верх над ней. Тем не менее, Маклин тоже не услышал его протестов и сам посмотрел на Эйдрин, свою старшую внучку.
— Должен ли я предположить, что в этом деле ты поддерживаешь своих родителей и несколько крикливую сестру? — спросил он ее.
— Дедушка, — с улыбкой ответила двадцатилетняя девушка, — если ты действительно хочешь жить и работать в продуваемом сквозняками скрипучем старом многоквартирном доме, с четырьмя лестничными пролетами, по которым нужно подниматься, чтобы добраться до своего офиса, и окнами, в которые любой злобный человек может швырнуть зажженные фонари, тогда тебе дорога прямо вперед. Нам остальным придется ютиться здесь, во дворце.
— Гедонисты, вы все, — прорычал Маклин.
— Если ты действительно так думаешь, тогда называй нас без широкой улыбки, отец, — сказала Тейрис. Маклин проигнорировал ее вызов с достоинством, подобающим патриарху его преклонных лет. Тем более он прекрасно знал, что все равно не сможет с этим справиться.
— Кто-нибудь обсуждал это с дядей Томисом? — спросил Эрейк. В семнадцать лет он был вторым по старшинству внуком Маклина. Он больше пошел в свою мать, чем в отца, будучи высоким, со стройным телосложением, и определенно был самым беспокойным в семье.
— Большое тебе спасибо, Эрейк, но мой младший брат способен позаботиться о себе, — сказала теперь его мать с улыбкой. — В конце концов, он занимается этим уже много лет. И я совершенно уверена, что, когда он вернется домой, будет за то, чтобы "бросить якорь" здесь, а не в нашей старой спальне для гостей.
Большинство людей за столом захихикали. Томис Маклин никогда не был женат — по крайней мере, пока; ему было всего тридцать шесть, — напомнил себе Маклин, — в основном из-за его убеждения, что жена и капитанская койка не сочетаются. Однако, будучи капитаном одного из галеонов Эдуирда Хаусмина, Томис отсутствовал в Теллесберге гораздо чаще, чем дома, и Маклин подозревал, что у него было немало возлюбленных, разбросанных по берегам океанов Сейфхолда. В отличие от своей сестры, Томиса никогда не привлекала жизнь ученого. Он был слишком занят, стремясь к большим... живым целям, и совсем не возражал против того, чтобы наслаждаться в жизни прекрасными вещами.
— Боюсь, твоя мать права, по крайней мере, в этом, — сказал Маклин своему внуку.
— Конечно, это так, — весело сказал Эйзак. — Если не считать его своеобразного пристрастия к соленой воде, он один из самых здравомыслящих людей, которых я знаю. Ты действительно думаешь, что твой дядя стал бы задирать нос при виде комнат здесь, во дворце, Эрейк?
— Не дядя Томис, это точно! — вставила Эйдит с широкой ухмылкой.
— Вот именно, — сказал Эйзак, передавая наполненную салатом тарелку Маклина ему самому. — И это даже не учитывает все остальные преимущества, — добавил он чуть тише, встретившись взглядом со своим тестем через стол.
Да, это так, Эйзак, — молча согласился Маклин. — Им будет чертовски трудно разбрасывать здесь зажженные фонари, не так ли?
— Хорошо, — сказал он. — Хорошо! Я перестану жаловаться, возьмусь за дело и в благородном молчании буду терпеть навязывание всей этой греховной роскоши.
* * *
— Ваше величество!
Маклин начал вскакивать на ноги — по крайней мере, настолько близко к этому, насколько это мог сделать человек его возраста с его коленями, — но король Кэйлеб жестом вернул его на стул.
— О, оставайся на месте, Ражир! — пожурил его юный монарх. — Мы знаем друг друга много лет, ты достаточно взрослый, чтобы быть моим отцом, и это твои владения, а не мои.
Маклин подумал, что со стороны короля было тактично, если не совсем точно, сказать "отец", а не "дедушка".
— Ваше величество очень добры, — сказал он, усаживаясь обратно в роскошное мягкое кресло, предоставленное ему Кэйлебом.
— Мое величество ничего подобного, — едко сказал Кэйлеб, когда Мерлин Этроуз последовал за ним через дверь в кабинет Маклина, неся сложенную гармошкой кожаную папку для документов. — Мое величество — расчетливый, цинично своекорыстный тип величества. Следить за тем, чтобы у тебя и твоих коллег было все необходимое для бесперебойной и эффективной работы — и без беспокойства о вдыхании дыма — полностью в моих собственных интересах.
— Конечно, это так, ваше величество.
Маклин улыбнулся, и король улыбнулся в ответ. Но затем выражение его лица стало более серьезным, и брови Маклина поползли вверх, когда капитан Этроуз закрыл за собой дверь кабинета.
— На самом деле, в том, что я только что сказал, есть довольно много правды, доктор Маклин, — сказал Кэйлеб. — На самом деле, больше, чем, я думаю, ты знаешь.
— Прошу прощения, ваше величество?
— Позволь мне начать с этого, — сказал Кэйлеб, устраиваясь на одном из других стульев в большом солнечном офисе. — Полагаю, мне можно с уверенностью предположить, что ты заметил здесь несколько... незначительных особенностей сейджина Мерлина?
Он сделал паузу, склонив голову набок, и глаза Маклина сузились.
— На самом деле, ваше величество, — медленно произнес он, — заметил.
— Ну, так получилось потому, что он довольно своеобразный парень, — сказал Кэйлеб с натянутой улыбкой. — И причина моего необъявленного небольшого визита сегодня днем состоит в том, чтобы рассказать тебе о некоторых его особенностях и о том, почему они — и ты — так важны для того, что происходит не только здесь, в Чарисе, но и для всего Сейфхолда.
— Я сам не был полностью осведомлен о странностях сейджина до недавнего времени, — продолжил он. — Только с того дня, когда он и архиепископ Мейкел вошли, чтобы рассказать мне о небольшой истории, о которой большинство людей не знают. Видишь ли, доктор, похоже, что несколько столетий назад...
* * *
Чуть более трех часов спустя Кэйлеб откинулся на спинку стула и поднял обе руки ладонями вверх.
— Вот такая это правда, доктор, — тихо сказал он. — Знаю, что ее очень сложно принять. и знаю, что это противоречит всему, чему нас когда-либо учила Церковь, но это правда. Я спросил архиепископа Мейкела, и он сказал мне, что более чем готов подтвердить все, что я тебе рассказал. Если уж на то пошло, Братья были бы очень рады предоставить тебе оригиналы документов в монастыре святого Жерно для вашего собственного изучения.
— В этом... нет необходимости, ваше величество, — медленно произнес Маклин. Его глаза были огромными, светящимися интенсивным, пылающим любопытством, когда он смотрел не на короля, а на Мерлина. — О, я, конечно, приму это предложение его высокопреосвященства — какой историк мог бы им не воспользоваться?! Но мне не нужно это видеть, чтобы поверить каждому вашему слову, и не только потому, что я никогда не видел, чтобы вы лгали. Не буду притворяться, что я когда-либо даже подозревал то, что вы мне только что рассказали, но это объясняет очень много других вещей, о которых я задавался вопросом в течение своей жизни.
— Если вы простите, что я так говорю, доктор Маклин, вы из тех людей, которые всегда чему-то удивляются, — заметил Мерлин, подмигнув.
— Стараюсь, сейджин Мерлин. — Маклин покачал головой. — С другой стороны, глядя на вас и на знания и возможности, которые представляет само ваше существование, очевидно, что я не собираюсь заканчивать задаваться вопросом обо всех вещах, о которых мне следовало бы задуматься, прежде чем у меня закончится время.
— Ты будешь чувствовать себя комфортно из-за этого, теперь, когда знаешь, доктор? — тихо спросил Кэйлеб.
— Ученый не должен чувствовать себя слишком комфортно, ваше величество.
— Это было не совсем то, что я имел в виду, — сухо сказал Кэйлеб.
— Я знаю это, ваше величество. — Маклин оглянулся на короля с сокрушенным выражением лица. — В то же время, однако, мой ответ не был полностью легкомысленным. Сейджин Мерлин и вся история, которую вы только что изложили для меня, — это то, ради чего живут ученые. Или, во всяком случае, то, ради чего мы должны жить. Я уверен, что открою для себя аспекты этой истории, которые будут вызывать беспокойство, и попытка усвоить все это перед лицом того, чему всегда учила Церковь, неизбежно вызовет странный момент беспокойства. Хотя, по сравнению с коэффициентом очарования...
Он пожал плечами, и плечи Кэйлеба, казалось, слегка расслабились, как будто какое-то ранее незаметное напряжение только что покинуло его.
— Я также начинаю понимать, откуда берутся странные маленькие тайники знаний сейджина Мерлина, — продолжил Маклин.
— Не верю, что я когда-либо на самом деле лгал об этом, доктор.
— Нет, я тоже не верю, что вы это делали, — усмехнулся Маклин. — На самом деле, я просто прокручивал в памяти ваши вступительные замечания каждый раз, когда вы представляли какую-нибудь новую полезную технику или изобретение. Вы всегда были очень осторожны в том, как их преподнести, не так ли?
— Я, конечно, старался быть таким, — трезво сказал Мерлин, — и в основном потому, что всегда знал, что должны наступить подобные моменты. Возможно, есть вещи, которые я не смог рассказать вам или другим, но я с самого начала решил, что важно не утаивать эту информацию таким образом, чтобы подорвать доверие к себе, когда я, наконец, смогу поделиться ею.
— И если ты думаешь, что он искусно танцевал там, где это касается тебя, доктор, ты должен был видеть, как он разговаривал с отцом Пейтиром, — с чувством вставил Кэйлеб.
— Думаю, мне больше понравилось бы это увидеть. — Маклин покачал головой с еще одним смешком. — Должно быть, это было... забавно.
— О, вы даже не представляете, доктор, — заверил его Мерлин.
— Вероятно, нет, — согласился Маклин. Затем он выпрямился в своем кресле, наклонился вперед и сложил руки на столе перед собой. — С другой стороны, ваше величество, я начинаю понимать, что вы сказали, когда впервые вошли. Должен ли я предположить, что у сейджина Мерлина есть какие-то дополнительные знания, которыми он может поделиться с колледжем и через него?
— Вообще-то, да, — согласился Кэйлеб. — И мы также хотели бы, чтобы вы рассмотрели дополнительные кандидатуры для "внутреннего круга". Очевидно, ты знаешь своих коллег по колледжу лучше, чем любой из нас. Как думаешь, кто из них был бы... достаточно гибким, чтобы принять правду?
— Я должен подумать об этом, ваше величество, — осторожно сказал Маклин, и Кэйлеб фыркнул.
— Если бы вам не нужно было "немного подумать", я бы отправил вас в больницу, доктор! И помните, окончательное решение зависит не только от тебя или от меня. Тем не менее, определенно было бы чрезвычайно полезно иметь дополнительных членов колледжа, которые могли бы работать над этим с нами.
— Понимаю, ваше величество, — заверил его Маклин.
— Хорошо. А теперь, Мерлин, полагаю, у тебя есть что-нибудь для доброго доктора?
— Действительно, ваше величество, — сказал Мерлин с полупоклоном. Затем он полез в папку, которую принес в офис, и извлек оттуда пачку бумаги. — Это переложено в рукописную форму, доктор, — сказал он. — Я подумал, что так это, вероятно, вызовет меньше вопросов, чем правильно напечатанная копия в твердом переплете с датой публикации до Дня Сотворения, если кто-то еще случайно увидит ее. Вот.
Он протянул пачку через стол, и Маклин принял ее с некоторой опаской. Он открыл ее и вздрогнул от удивления.
— Это мой почерк! — выпалил он, оглядываясь на Мерлина.
— Вообще-то, это Сова, — сказал Мерлин с улыбкой. — Он довольно способный фальсификатор, и я сунул ему образец вашего почерка, прежде чем он изготовил это. Я чувствовал, что так будет лучше для всех.
— Но что это такое? — спросил Маклин.
— Это, доктор Маклин, то, что было написано давным-давно, на Старой Земле, человеком по имени сэр Исаак Ньютон. Я немного обновил его — английскому оригиналу было около двух тысяч лет, — но я думаю, вам это покажется интересным.
.III.
Королевское патентное бюро, город Теллесберг, королевство Чарис
...а это ваш кабинет, отец.
Отец Пейтир Уилсин последовал за отцом Брайаном Аширом в большое квадратное помещение и огляделся. Оно было меньше, чем его старый кабинет во дворце архиепископа, но Уилсин всегда считал, что та комната больше и великолепнее, чем ему требовалось. Эта была более чем достаточно большой, с окнами в двух стенах и потолочным люком, пропускающим много света. Кресло за столом тоже выглядело удобным.
— Надеюсь, это удовлетворительно, отец? — спросил отец Брайан через мгновение.
— Эм? — встряхнулся Уилсин. — Я имею в виду, конечно, отец Брайан, — сказал он помощнику архиепископа Мейкела. — Этого более чем достаточно.
— Я рад. У нас также есть полдюжины обученных клерков, из которых вы можете выбрать своих личных помощников. Я отправил их сегодня утром, и они ждут, когда вы возьмете у них интервью. Не стесняйтесь выбирать любого — или, если уж на то пошло, всех — из них.
