Я опомнилась только тогда, когда сквозь дрему услышала ворчание Пина:
— Ишь, разлеглись. А завтракать кто будет? Хотя какой сейчас завтрак? Сейчас самый обед.
— О тебе заботится, — шепнул Конрад, — На меня-то ему плевать. Но запахи из столовой раздаются убойные. Так что давай вставать.
* * *
Пин не стал надрываться, просто добыл на кухне остатки вчерашнего и разогрел, чуть улучшив специями. Ну и молодец, незачем переводить продукты, когда их уже перевели более чем достаточно. Судя по его ворчанию, тем, что осталось от торжественного пиршества, можно еще неделю кормиться всей школой. Традиция.
Конраду пришлось одеться в то, в чем он был вчера, а я убрала красивое платье в шкаф, сама же надела простенькую домашнюю юбку с блузкой. Пока убирала и переодевалась, наслушалась, какая я была вчера красивая. Во время бала Конрад не решился сделать мне комплимент, зато теперь его как прорвало: разливался соловьем. Так непохоже было на мрачного, сурового мужчину, которого мы привыкли видеть в школе, что я только диву давалась. Интересно, это он теперь таким будет всегда и везде, или только со мной и для меня?
После завтрака стали решать, как теперь все будет. Замуж пока нельзя, но это не причина, чтобы не быть вместе. Вот только как к этому отнесутся остальные? Я имею в виду и студентов, и преподавателей.
Конраду на общественное мнение было глубоко плевать, но он понял, что для меня это важно, и принялся уговаривать:
— Марта, родная моя, для магов наш союз — это самое нормальное и естественное, что может быть. Никто худого слова не скажет и косых взглядов тоже не будет. А если тебя что-то смущает, можем отпраздновать помолвку. Вот! Идея! Помолвка — это то, что надо.
Это он неплохо придумал. Помолвка даже для моей мамы может стать аргументом. Длиться она может сколь угодно долго, но зато для всех родственников я стану пристроенной. У меня есть жених. Четыре года, дни которых будут посвящены работе, а ночи — любимому мужчине, пролетят незаметно.
Я согласилась. В Школе помолвку можно отпраздновать по окончании сессии, а для родни устроить что-нибудь в летние каникулы. Конрад легко на это согласился. Спросила, как его родственники отнесутся к его помолвке при живой жене. Ой! Я, кажется, ткнула пальцем в больное место. Надо было промолчать и не спрашивать. Но раз уж спросила...
— Конрад отвечать не хотел, но и промолчать счел неправильным. Помрачнел и выдал:
— Если ты действительно хочешь это знать, я расскажу про свою семью. Иначе тебе будет непонятно.
С одной стороны, эта тема была ему неприятна, но с другой... Если мне суждено войти в его семейство, то лучше все плохое знать наперед. Авось я тогда сумею с этим справиться. Так что я попросила рассказать.
Он кивнул и надолго замолчал. За это время Пин успел поменять нам еду на горячий чай с пирожками, а меня боднуть в локоть и шепнуть на ухо так, чтобы никто не слышал:
— Что-то тут нечисто.
Я и сама это понимала. Ар Герион — знатная фамилия, это тебе не простецы Аспены, которым и скрывать-то нечего. У них дохлых собак по всему огороду должна быть туча зарыта. Но какое это может иметь отношение к Конраду? Он маг, а практикующие маги, насколько я помню, уже давно выделились в отдельное сословие и живут по своим законам. Или я что-то упускаю?
Он начал издалека:
— Марта, знаешь ли ты магическое законодательство?
Откуда? Я не маг, нас таким тонкостям не учат. Так ему и сказала.
— Понимаешь, если маг не достиг в своем развитии высот и не получил степени магистра, он принадлежит той стране, откуда он родом. Рядовые маги платят взносы в Валариэтан, но полноправными гражданами не являются. Могут рассчитывать на защиту и приют в сложных случаях, но и все. Стоит магу получить степень магистра, он автоматически становится полноправным гражданином Валариэтана со всеми вытекающими отсюда последствиями. Я не просто магистр, я архимаг.
— То есть ты теперь не подлежишь юрисдикции своей родины. Я правильно поняла?
— Совершенно верно. Только, получив гражданство Валариэтана, я потерял право на титул моего так называемого отца.
Я навострила ушки. “Так называемого”? Так они не родные? Или у них просто плохие отношения?
— Знаешь, Марта, в то время как в твоем родном Лиатине с магами боролись, в Герионе с ними поступали иначе. У нас все знатные роды владеют магией на приличном уровне, но... Ты когда-нибудь слышала о магической школе Гремона?
— Никогда, — честно призналась я.
Вот именно. И вряд ли услышишь. В моей стране магия остается достоянием семей, у нас очень развиты два направления: боевые заклинания и охранные, но у каждого семейства они свои, уникальные, ими не принято делиться. Для аристократии, которая охраняет свои замки и ведет боевые действия, это важно, но в обыденной жизни совершенно бесполезно. Классической же магией мало кто владеет. Учиться в другие страны едут те аристократы, кто является младшим сыном в семье и не может претендовать ни на титул, ни на земли, или бастарды знатных родов. Это помогает им повысить свой статус и занять в обществе достойное положение, но зачастую где-нибудь далеко от родины. Правда, есть те, кого после получения звания архимага семьи готовы признать. Например Рихард — бастард. Его отец не захотел поддерживать незаконного сына. Зато теперь, когда Рик всего добился сам, семья его признала и готова считать своим членом. Не совсем полноправным, но все же.
Про Рихарда я все давно знаю.
— К какой из этих групп относишься ты?
— Ни к какой. По закону я старший сын своего отца, вернее, того, кто им считается, графа ар Гериона, побочного сына герцога фар Гериона.
— Знатный мужчина мне достался! — хихикнула я и тут же убрала с лица улыбку. Для Кона все это было не смешно.
— Ну так вот. Это по закону. А на самом деле мой отец — король Губерт. Не актуальный Пятнадцатый, а предыдущий, под номером четырнадцать.
Ой, Марта, держись. Ты куда-то не туда попала. Связалась с братом короля, не шуточки. Одна радость — король не местный. Лучше бы мне этого не знать, спокойней спала бы. Хотя мама, если дознается, будет в полном восторге, она всегда хотела меня выдать за благородного.
Заметив мои круглые глаза, Кон тут же переместился поближе и прижал меня к груди:
— Девочка моя, не пугайся. Ничего в этом страшного нет. Если не захочешь, можешь вообще с моей родней не общаться. Я их вижу раз в несколько лет и ничего. Да и до нашего бракосочетания мы в Гремон не поедем. Зачем портить себе настроение?
— Ты хочешь сказать, меня не примут?
— Примут, не примут... Я не хочу этого даже проверять. Со свершившимся фактом им в любом случае придется примириться. Вообще, с тех пор, как я совершенно сознательно и добровольно отказался от прав наследования, мои родные смотрят на меня как на взрывное устройство, которое по ошибке занесли в комнаты.
Взрывное устройство?! Это у меня сейчас мозг взорвется!
— Кон, пожалуйста, с самого начала и по порядку. Про меня ты все знаешь, да там и знать нечего, а ты у нас весь такой загадочный... Поверь, я не проболтаюсь, что бы там ни было.
— Марта..., — он погладил меня по волосам и прижался лбом к моему темечку, — Наверное ты права. Ты имеешь право знать все о том, за кого так неосмотрительно собралась замуж.
Это почему неосмотрительно? По-моему, я в нем не ошиблась: хороший человек, порядочный. А что характер не сахар, так у меня тоже не мед. Главное, мы с ним разумные люди, всегда сможем договориться.
Я подвинулась поближе и попросила:
— Рассказывай.
Бывает так с вынужденными молчунами: стоит им разговориться и уже не остановить. Сначала Конрад на каждом слове запинался, пытаясь как-то смягчить выражения, а потом разошелся и речь потекла ручьем. История вышла длинная.
Началось все с его матушки, прекрасной Мелиссы. Она была из обедневшего, но фантастически древнего рода, к тому же очень красивая. Других имеющих хождение в обществе ценностей в ее семье не оказалось, поэтому для возрождения былой славы и влияния решено было представить красавицу ко двору. Ее родители костьми ради этого легли, но наскребли на пристойное платье и получили приглашение.
Король Губерт, как я поняла, был что-то вроде нашего Горана: бабник. Но Горан пока как вольный конь гуляет, а у Губерта имелась жена, королева Гризельда, которой он боялся как огня. Это не мешало королю регулярно изменять супруге. Родители прекрасной Мелиссы подгадали и представили ее тогда, когда Гризельда удалилась на воды.
Дальше история утверждает, что король обольстил юную красавицу. Я сомневаюсь. Губерт был уже немолод, хотя, как сильный маг, не выглядел на свои лета. Думаю, девушку пригласили в королевскую постель в приказном порядке и она не смогла отказаться. Когда же выяснилось, что она беременна, возникли сложности. Почему именно в этот раз Губерт не принял мер предосторожности или они не сработали, остается только гадать.
Родители девушки, подсунувшие ее в постель короля, выпустили из виду, что Гризельда очень сильно возражала против бастардов. Настолько, что забеременевшая от короля девица могла считать себя трупом. Сама королева родила двух дочек и сына и считала, что детей у короля вполне достаточно. Если бы она узнала или хотя бы заподозрила, что ребенок у Мелиссы от Губерта, ни ее, ни ее семейства не осталось бы в живых.
Когда это дошло до всех участников, начался переполох. Губерт не был последней сволочью и решил позаботиться и о девушке, и о ребенке. Он выдал ее замуж за внебрачного сына своего близкого друга. Парень, которому не на что было рассчитывать, кроме благотворительности, получил собственный графский домен с титулом и молодую красавицу-жену с приплодом. Условием было: вырастить из того, кто родится, достойного наследника графства Герион.
Конрад честно признался:
— Мне не на что пожаловаться. Гюнтер, муж моей матери, честно выполнял по отношению ко мне свой долг. Король сделал хороший выбор: они до сих пор любят друг друга и счастливы вместе. Моя нянька говорила, что поначалу это было не так, но я этих времен не застал. У матери отличная, крепкая семья, у них с Гюнтером кроме меня еще пятеро детей: два сына и три дочери, мои сестры и братья. Только я в нее никаким боком не вписываюсь.
С раннего детства у него прорезались способности к магии. К этому в родовитых семействах относятся нормально: обучают деточек и дальше именно на магических способностях зиждется власть знати. Простые люди просто не могут не повиноваться тем, кто способен одним движением пальцев их уничтожить.
Наверное поэтому наш Лиатин в свое время откололся от Гремона и пошел по пути запрета на магию. Туда сбежались знатные, лишенные дара.
Но продолжим о Конраде. Он демонстрировал недюжинные способности с самого нежного возраста, а еще очень любил учиться. Как видно, Гюнтер увидел в этом путь к тому, чтобы убрать из семьи того, кто напоминал ему о том, что он не был первым у своей обожаемой жены. Конрад не был в обиде, он реалистично смотрел на ситуацию и понимал: на месте Гюнтера он тоже об этом бы думал.
Но пока был жив король Губерт, все оставалось на своих местах. Домен был дан Гюнтеру ар Гериону с условием вырастить королевского бастарда как своего наследника, и он это условие свято исполнял.
У Конрада всегда было все лучшее: еда, одежда, оружие, кони, книги, учителя. Магический его дар оказался на редкость ярким, он быстро овладел родовыми заклинаниями Герионов. Еще будучи мальчишкой единолично занимался защитными чарами главного замка и домов, принадлежавших ар Герионам в разных городах страны. Он даже нарушил негласный запрет, существовавший в дворянской среде, и стал пользоваться магией в повседневной жизни: разжигал огонь, копировал письма, убирал свой кабинет, чтобы не допускать туда любопытную прислугу. Но никто не обратил на это внимания, кроме родных, а они по определенной причине не собирались ему препятствовать.
Кстати сказать, стоило Конраду немного подрасти и Гюнтер наложил строгий запрет на его выезд из замка или поместья. Семья ездила в столицу, так как новоявленный граф должен был являться при дворе, но Кона никогда с собой не брали. Он и не настаивал: дома было интереснее. А вот почему это так происходило, он узнал вскоре после того, когда закончил учебу. Учителя склонились перед ним и сообщили, что передали молодому виконту все свои знания. Если он хочет узнать больше, в мире существуют академии и университеты. Он поблагодарил их и задумался. Ему предстояло официальное объявление наследником, после которого никаких академий ему уже не светило: придворная или армейская карьера, никак иначе.
Вскоре, чуть ли не через декаду, скончался король Губерт. И практически сразу после этого Гюнтер призвал к себе того, кто считал его отцом, и объяснил, как все обстоит на самом деле. А еще показал портрет Губерта и предложил сравнить с ним себя в зеркале.
Если с профилем на монетах Конрад никак не мог себя соотнести, то портрет анфас его убедил: одно лицо. Можно не искать других доказательств. А он еще всегда удивлялся, почему отец так с ним холоден, хотя сестер и братьев просто обожает. Теперь все стало ясно. Понятно стало и то, что родители никогда не возили сына ко двору: там его сходство с королем не прошло бы незамеченным и могло послужить причиной гибели всей семьи.
— Я сам предложил Гюнтеру выход: я уезжаю учиться в Элидиану, чтобы стать знаменитым архимагом. Уезжаю навсегда. Отказываюсь от титула и прав наследника дома ар Герион в пользу брата. Это было не столько благородство, в котором ты меня подозреваешь, сколько инстинкт самосохранения. У нового короля Губерта Пятнадцатого были только сестры. Бастард его отца в общем раскладе мог стать разменной монетой в заговоре против короны. Поэтому не прошло и года, как я перебрался в Элидиану и с тех пор приезжаю к родным не чаще раза в три года и не дольше чем на декаду.
В Элидиане вдруг выяснилось, что прекрасная подготовка, которую ему дали в Гремоне, на самом деле мало чего стоила. Тамошнее образование для знатных оказалось очень поверхностным и однобоким, а книги, которые он штудировал — устарелыми. Прежде, чем поступить в университет, магии ему пришлось учиться с азов, и не только магии.
Гюнтер, благодарный за то, что наследником стал его родной сын, не оставил пасынка и регулярно высылал тому щедрое содержание. В результате годы учебы в Элидиане стали для Конрада самым счастливым временем.
Уже поступив в университет, он познакомился и подружился с Рихардом ар Арвилем. У них было много общего: два бастарда, не принятых своими семьями, но не тяготящиеся этим, да еще и из одной страны. А их характеры отлично дополняли друг друга: Рихард не давал Конраду закисать, а Конрад не позволял Рихарду сбиться с пути истинного. Легкий, обаятельный весельчак ар Арвиль мог быть очень ответственным и въедливым в своей работе, а серьезный, мрачноватый Конрад обладал отличным чувством юмора.
После университета они отдалились по вполне понятным причинам: разные специальности требовались в разных местах, к тому же оба избегали работы на родине. Встретились в Валариэтане, а сбегали оттуда уже вместе, хоть и по разным поводам.
