Они подкрались к открытой двери и осторожно заглянули внутрь.
Дом был очень скромным и состоял всего лишь из одной комнаты, на стенах которой были развешаны растяжки из шкур, а со стропил свисали куски вяленого мяса. Кроме нескольких грубой работы табуретов, там не было никакой обстановки, и создавалось впечатление, что всё семейство спало на соломенных тюфяках прямо на полу. Мужчина, женщина и несколько маленьких девочек сидели посреди груды одеял, в ужасе уставившись на Себранна.
Рекаро стоял на коленях возле единственного тюфяка, на котором кто-то лежал. Его головная повязка свалилась, и длинные спутанные волосы рассыпались по спине. Красный отсвет огня сделал его скорее белокурым, чем мертвенно бледным и придал лицу немного живых оттенков, однако, невозможно было не заметить того, что он очень необычен. Мужчина сложил два пальца в знаке, отвращающим зло, и бормотал, как заводной: "урга, урга", видимо приняв рекаро за демона или призрак. Изможденная девушка лежала на тюфяке перед Себранном. Серегил даже со своего места мог слышать, как тяжело она дышит, и обонять приторный запах больной плоти.
Наблюдая вместе с Алеком за Себранном, он увидел, как тот потянул нижний конец её рваного одеяла, обнажив почерневшую и раздувшуюся ногу.
— Он хочет вылечить ее, как тогда губу Илара, — прошептал Алек, двинувшись к двери.
Серегил ухватил его за руку и жестами показал: оставайся на месте. Смотри, чтобы всё было в порядке. Я поговорю сам.
Убедившись, что рукав надежно закрывает рабское клеймо, он ступил внутрь и поднял руки, показывая, что не собирается причинить им зла.
— Кто вы такие? — воскликнул хозяин с ужасным пленимарским выговором, а его жена торопливо наклонилась и прикрыла голову платком. У него были курчавые волосы и очень смуглая кожа, что говорило о вероятной примеси зенгатской крови. У малышек тоже были курчавые волосы, хотя их кожа была значительно светлее.
— Я всего лишь странник, — ответил Серегил, зная, что его пленимарский был как у горожанина с Запада. — Мы так рады встретить на пути ваш огонек. Прошу прощения, если мой спутник вас побеспокоил, однако, он целитель.
— Вот это бледное существо? — прорычал хозяин. — Что ему надо от моей дочери? Как вы попали сюда?
— Мы заблудились в горах.
Мужчина всё ещё недоверчиво смотрел на него, но Серегил не собирался отступать:
— Мой маленький друг, как собака, учуял здесь запах болезни и пошел на него.
На самом деле он подозревал, что это не было такой уж неправдой.
— Если Вы позволите, я думаю, он сможет помочь ей.
Человек хотел было возразить, но его жена что-то тихо и быстро зашептала ему, и он смягчился, глянув на умирающую девушку.
— Ну ладно, не думаю, что ей можно причинить ещё большего вреда.
— Что с ней случилось?
— Прошлой ночью, когда она гнала стадо, её ужалила каменная гадюка. Она кричала всю ночь, пока силы не оставили её. Если ваш маленький друг сможет помочь ей или хотя бы облегчить муки, просите нас о чем угодно.
— Мне нужна чашка воды.
— Она не может сделать ни глотка.
— Я знаю, но это нужно, чтобы получить лекарство.
Одна из маленьких девочек быстро окунула треснутую чашку в ведро. Серегил взял её с успокаивающей улыбкой и присел возле Себранна.
— Дай мне руку, — прошептал он, доставая кинжал.
Рекаро тут же отшатнулся, уставившись на длинное острое лезвие.
— Что ещё за игрушки? — воскликнул мужчина, подхватывая с пола свою дубинку.
Алек не выдержал: он ступил в комнату и направился к Себранну.
— Давай я сам всё сделаю.
Женщина поглядела на них из-за края своего платка и вскрикнула. Она открыла голову и подставила лицо свету камина.
— Вы ауренфейе, — сказал Серегил на своём языке.
Измученная тяжелой жизнью, с ввалившимися глазами, она все еще хранила остатки былой красоты своего народа. Под одним глазом у неё красовался огромный синяк.
— Была когда-то, — прошептала она. — Я сразу подумала, что Вы, должно быть тоже, а теперь, увидев мальчика...
Она вытянула правую руку, показывая им сложное, в форме цветка клеймо на своем предплечье, а заодно и синяки, оставленные грубыми ручищами.
— Я вольноотпущенница. Это мой муж, Карстус. А я — Тиель. Умоляю вас, вы и в самом деле можете помочь моей девочке?
— Надеюсь, что да, — Алек уколол палец рекаро и капнул в чашку. Всплыло два темно-синих цветка. Когда Себранн приложил их к больной ноге девушки, они оба исчезли, едва коснувшись горячей, неестественного цвета плоти. Он снова поднял палец над чашкой и сделал ещё один цветок. Его он приложил к её рту— случилось то же, однако на сей раз ее глаза проткрылись и она сонно повела ими, словно ища кого-то:
— Где мама?
Ее мать не сдержалась от вскрика радости и подползла поближе, хватая дочь за руку.
Себранн продолжал делать всё новые цветы, накладывая их на ногу и стопу девушки. Сладкий аромат наполнял воздух по мере того, как они один за другим исчезали.
В дверях появился Илар и опустившись на колени, отвесил мужчине смиренный поклон.
— Да сколько же вас там? — проревел Карстус, вновь становясь подозрительным.
— Теперь все, — ответил Серегил, стрельнув в Илара нехорошим взглядом.
— О, посмотрите! — воскликнула Тиель, не замечавшая никого, кроме своей дочери.
Опухоль заметно спала, и ужасные красные полосы вдоль её голени тоже постепенно исчезали.
— О, благодарю тебя, Аура.
— Не плачь, мама. Мне уже не больно, — сказала девушка.
— Клянусь пламенем, — рыкнул её отец, держа теперь свою дубинку обеими руками. — Что это ещё за колдовство?
— Что он говорит? Почему он до сих пор сердится? — прошептал Алек.
— Не волнуйся, — спокойно сказал ему Серегил. Затем обернулся к мужчине:
— Это всего лишь исцеление. Видите? Вашей девочке уже лучше. Думаю, к следующему полнолунию она снова сможет пасти ваших коз.
— Возможно, однако мне что-то не нравится этот ваш малыш. Сроду не видел, чтобы обычный ребенок вытворял такое, или выглядел так, как он. Это точно демон. Почем мне знать, что вы не компания некромантов, явившихся по мою душу?
Серегил сложил руки умиротворяющим жестом.
— Ну что Вы. Мы вовсе не некроманты. Клянусь Сакором.
— Какая разница, кто они такие? Он излечил нашу Сану! — вскричала его жена, вцепившись в руку дочери. Младшие девочки спрятались в углу, и вцепившись друг в дружку, смотрели оттуда на Серегила и своего отца огромными испуганными глазами.
— Ну что там ещё? — пробормотал Алек, подходя поближе к Себранну: вовсе не надо было знать смысла их слов, чтобы понять, что обстановка накаляется.
— Позволь мне разобраться самому, — бросил через плечо Серегил, перейдя на скаланский.
— Господин Карстус, нынче вечером мы оказали вам добрую услугу, и не просим взамен ничего, кроме каких-нибудь объедков да парочки добрых советов. Нам нужно пройти к побережью.
Глаза мужчины сузились.
— Ах, вот оно что. И если бы я глянул на Вашу правую руку, не скажете, что бы я там увидел, а?
Серегил поглядел на покрытую синяками и испуганную жену.
— Так Вы и сами занимались работорговлей?
— Ни в жизни! — Карстус сдвинул свой правый рукав и показал Серегилу огромное двойное клеймо, побелевшее от времени. Затем он сдвинулся на своём тюфяке и вытянул левую ногу. Вместо неё был лишь обрубок.
— Я? Я был рожден в рабстве, и держали меня в услужении, пока от меня был какой-то прок. Свою жену я нашел умирающей с голоду на дороге после того, как ее добрый хозяин дал ей свободу и вышвырнул вон с пустыми руками.
Он поднялся на здоровой ноге, помогая себе дубинкой.
— Думаете, вы первые беглецы, что ищут дорогу к Проливу?
Серегил быстро глянул через плечо в сторону Илара.
— Ты знал?
— Нет, клянусь.
— Что-то верится с трудом, — пробурчал Алек.
— Как далеко до побережья? — спросил хозяина Серегил.
— Дня два или три пути.
— А города встречаются по дороге?
— Только хутора, вроде этого, насколько мне известно. Козы — единственные, кто здесь выживает. Козы и вольноотпущенники.
Серегил забрал у Илара свой узел и достал оттуда несколько серебряных украшений, найденных на чердаке, а также один из небольших золотых медальонов.
— Хватит ли этого, чтобы мы могли не волноваться, что нас выдадут охотникам, если они вдруг тут появятся?
— Хватило бы и ваших мечей, — нахмурившись, буркнул Карстус. Серегил бросил вещицы на ближний тюфяк.
— Что ж, тогда это для ваших девочек. И в уплату за добрый совет.
— Если не собьетесь с южного направления, выйдете точно на побережье. Где-то там есть небольшой порт, который называется Востаз. Там больше всего охотников за беглыми. Следуя на юго-запад можете добраться до океана дня за три или четыре. Там на берегу есть несколько рыбацких поселков. Если умеете воровать и управляться с парусом, сможете уплыть оттуда. Там тоже встречаются охотники за рабами, но их гораздо меньше.
— А получше дороги нет? — заволновался Илар.
— Не для таких чистокровок, как вы двое, или таких, как светловолосый парнишка. Или вот этот.
Он снова бросил подозрительный взгляд на Себранна.
Серегил вытянул руку с клеймом.
— Не знаете ли кого-то, кто бы помог избавиться от этого?
Карстус покачал головой.
— В вашей котомке вряд ли найдётся столько денег, чтобы подкупить хоть кого-то в этой стране. Уж слишком много нам довелось видеть распятых и четвертованных — из тех, что пытались сделать это.
Его жена наклонилась к нему и что-то зашептала на ухо. Он нахмурился и качнул головой.
— Поступай как знаешь, женщина!
Тиель отправилась в некое подобие кухни в задней части комнаты и завернула в чистую тряпицу каравай хлеба из грубой муки и несколько колбасок.
Алек подошел к ней и протянул сыр, который они украли раньше.
— Простите, что мы взяли это без спросу.
Но она лишь удивленно подняла брови, затем решительно отрезала половину и добавила в узелок. Как следует завязав его, она вручила узелок Алеку.
— У нас достаточно запасов, братья. Благодарю, что спасли мою дочь. Я навеки буду благодарна вам, и она тоже.
— Из какого Вы клана, сестра? — поинтересовался Серегил.
— Акхенди.
— Я знаком с их кирнари. Не отнести ли вашим людям весточку от Вас?
Она ответила ему грустной улыбкой и покачала головой.
— Скажите им, что Тиель Эласи мертва.
Ее слова ещё долго не выходили у них из головы, когда они отправились дальше.
— Они так бедны. Мне неловко, что мы отобрали у них еду, — сказал Алек, хотя аромат копченых колбасок из козьего мяса в узелке Серегила заставлял ощущать, насколько сильно они все проголодались.
— Мы вернули им дочь, — сказал Серегил, пожимая плечами.
— Думаете, это будет иметь для них хоть какое-то значение, если охотники за рабами вломятся к ним в дом? — усмехнулся Илар. — Существует вознаграждение, как вам известно, точно так же, как и мгновенная расплата для тех, кто помогает беглецам.
— Тогда им лучше держать рты на замке, не так ли? — сказал Алек.
Серегил просмотрел на Себранна, снова преспокойно устроившегося на спине Алека.
— Рекаро очень напугал их, несмотря на то, что вылечил девушку, к тому же он так необычен, что они вряд ли его позабудут. Какое-то время это сработает.
— Тогда лучше вам было убить их, — пробормотал Илар.
— А ты, однако, стал кровожадным?
— Боже, какой ужас слышать такое, да ещё от кого!
— Я убиваю лишь когда нет иного выхода. И уж точно не наслаждаюсь этим.
Он смерил Илара тяжелым взглядом:
— Впрочем, не всегда. Что касается убийства тех несчастных, то это было бы не лучше, чем украсть лошадей Ихакобина.
— Дом можно было и сжечь.
— Может нам вернуться и нарисовать на стене стрелку, чтобы они уж точно знали, куда мы пошли? — взорвался Алек.
Илар прикрыл рот и отошел от них подальше.
Они заторопились вперед, вслед за Алеком, ведущим их теперь на восток, чтобы сбить со следа возможных шпионов, которые могли нагрянуть к козопасам. Внезапно Серегил, против обыкновения долго хранивший молчание, протянул руку и потрепал Себранна по голове:
— Конечно ты не человек, и не фейе, однако ты и не бездушное существо, надо полагать.
— Нет, конечно, нет — подтвердил Илар, весьма удивив этим Алека. — Но даже такой великий алхимик как илб... как Ихакобин, по-моему, не понял, что именно ему удалось сотворить.
Алек ответил ему издевательской усмешкой.
— Это всё из-за моей нечистой крови.
— Скорее всего, — задумчиво произнес Серегил, все еще разглядывая Себранна. — И мы не знаем, как должен выглядеть настоящий рекаро.
— Я видел несколько рисунков в старых фолиантах, которыми пользовался Ихакобин, — ответил ему Илар. — Обычно их изображают подобными людям, во всем, кроме крыльев.
— Ну, я примерно так себе это и представлял. Итак, у него есть зубы, но он не ест. Он двигается и истекает кровью, или чем бы то ни было, в виде той белой жидкости, но у него при этом нет сердца. Похоже, у него есть некий разум...
— И он может чувствовать боль, — напомнил ему Алек. — Но он не чувствует холода.
— Когда Ихакобин закончил с первым, которого он создал... — начал было Илар.
Алек остановился как вкопанный, с жутким выражением в его глазах:
— Так ты был там? И помогал мяснику делать его работу?
Серегил схватил Алека за руку, удерживая его.
— Что ты видел, Илар?
Илар выглядел несчастным.
— Его смерть не была легкой. Ихакобин зачем-то резал и резал его на куски.
Алек опустился на землю и взял на руки Себранна, крепко прижав его к себе.
— И что же он там обнаружил? — спросил Серегил.
— Что-то вроде костей и органов, но все они были абсолютно бесцветны, и он не смог определить их функций.
— Ясно.
Серегил стиснул плечо Алека.
— Идём дальше.
Алек снова усадил Себранна в петлю и не сказав ни слова пошел впереди. Однако Серегил чувствовал, что сердце его возлюбленного кипит гневом, который подобно расплавленному свинцу, сжигает и его собственное, связанное с ним узами талимениос. "Ихакобин зачем-то резал и резал его на куски...."
Серегил оглядел фигурку Себранна, и ему стало ужасно больно от одной этой мысли.
Когда они остановились в сухом овраге, как раз перед рассветом, мысли Серегила обратились к другим вещам.
Они устроились, как сумели, укрывшись в ветвях согнутых ветром кедров, нависавших над краем оврага. Серегил сел возле Себранна и погладил рекаро по волосам.
— Ты отличный целитель, малыш, с этими твоими цветами.
Это вызвало у Алека легкую улыбку:
— Ведь правда же? Быть может, если бы Ихакобин знал это, он не стал бы их так мучить.
— То, что он не узнал, заставляет меня задаться вопросом, чем он вообще занимался?
Серегил помолчал немного, собираясь с духом, чтобы поднять вопрос об одной идее, пришедшей ему в голову во время ночного перехода.
— Алек, мне понадобится твоя помощь в одном деле. Твой нож ведь достаточно прочный и острый?
