— Конечно, знаю, — немного раздраженно ответил Сардор. — Однако даже скакун не бессмертен. Люди Артнара убили бы Датгара, если бы там не было Базела и Уолшарно. Если уж на то пошло, они могли бы заполучить Уолшарно, если бы не были так сосредоточены на Теллиане! Так что на самом деле не имеет значения, насколько опасной может быть Гейрфресса, если мы сможем сначала всадить в нее достаточно стрел. И то же самое касается Лианы, если уж на то пошло.
— Верно. — Варнейтус кивнул. — Вот почему я совершенно готов убить ее, если представится такая возможность. Но пытаться взять ее живой? — Он поморщился. — Для этого потребовалось бы подобраться к ней чуть ближе, чем на расстояние стрельбы из лука, и я бы посоветовал тебе спросить братьев-псов, многие ли из них хотели бы взять на себя это конкретное поручение. Лично я готов поспорить, что никто из них этого не сделал бы. Во всяком случае, не без чертовски существенного бонуса. — Он невесело усмехнулся. — Если уж на то пошло, я уверен, они помнят, что произошло, когда они в первый раз напали на кого-то, близкого к Кровавой Руке, а он тогда даже не был защитником! Имя "Заранта" тебе случайно ни о чем не говорит?
— Наверное, вы правы, — со вздохом признал Сардор. Он снова нахмурился, на этот раз рассеянно, и несколько секунд сидел, уставившись в пространство. Затем он пожал плечами и снова сосредоточился на Варнейтусе.
— Я полагаю, мы действительно хотим передать эту информацию Кассану и Йерагору как можно скорее?
— Конечно, хотим. Мастер Талтар появится в Торамосе, чтобы обсудить это с добрым бароном, через день или три. — Варнейтус пожал плечами. — Я даже сделаю небольшой разумный толчок, который мы обсуждали, хотя ему, вероятно, не понадобится так много, чтобы и так устроить три лишних вида припадка. Особенно, когда я одновременно сообщу о проделках Теллиана здесь, в Сотофэйласе.
— Нет, он не будет этому рад, не так ли? — На этот раз улыбка Сардора была почти блаженной. — Особенно не с учетом вклада моего собственного уважаемого начальника.
Варнейтус вернул улыбку своему подчиненному. Сэр Уэйлендис Шафтмастер и сэр Джерхас Мэйсбирер, наконец, уговорили короля Мархоса официально санкционировать проект Теллиана Балтара по строительству канала Дерм. Весь проект канала Дерм, включая не только туннель Глотки, но и открытый вызов монополии Пурпурных лордов на реку Спиар.
Мэйсбирер с самого начала поддерживал его, хотя его острое осознание потенциальной политической цены помешало ему открыто и официально одобрить это. Однако его совет королю по этому вопросу вряд ли стал для кого-то неожиданностью, в то время как Шафтмастер изначально был гораздо более сомневающимся. К сожалению, тот факт, что все, включая короля Мархоса, знали, что канцлер изначально лелеял такие серьезные сомнения, только сделал его превращение в сторонника еще более весомым аргументом в пользу канала.
Конечно, первоначальные оговорки Шафтмастера были вызваны более чем одним фактором. Прежде всего, он сомневался, что такой монументальный проект был возможен даже для инженеров-гномов. Как канцлер казначейства, он был слишком хорошо осведомлен об огромной экономической выгоде для всего королевства, если бы это можно было сделать, но он был далек от убеждения, что это возможно. И как сын одного из лордов-правителей Теллиана из Балтара, он, вероятно, был еще лучше осведомлен о преимуществах владения его отцом бухтой Грин-Коув, лежащей на самом прямом пути из туннеля Глотки в Сотофэйлас. Но он также осознавал политические риски, связанные со слишком громким одобрением этого проекта, особенно из-за связей его семьи с Уэст-Райдингом и того, насколько богатым может стать Грин-Коув, если это удастся. Последнее, в чем нуждался любой канцлер казначейства, так это в том, чтобы его обвинили в использовании своего положения для личной или семейной выгоды, особенно в королевстве Сотойи, где политические размены, как известно, все еще иногда превращались в личную драку. Совершенно независимо от любых соображений физического выживания, канцлер, чья личная честь и честность были поставлены под сомнение, стал бы гораздо менее эффективным в качестве министра короны.
И вдобавок ко всем политическим факторам, был тот факт, что он был настолько глубоко предубежден против градани, насколько это вообще возможно. На самом деле, еще три или четыре года назад он принадлежал к придворной фракции, наиболее обеспокоенной угрозой объединенного королевства градани, и не было секретом, что он тихо одобрял попытку сэра Матиана Редхелма предотвратить это, что поставило его в прямую оппозицию Теллиану в его действиях. Это привело к определенной напряженности между ним и сэром Шандаром Шафтмастером, его отцом... не говоря уже о самом Теллиане. На самом деле, это напряжение было одной из причин, которые сделали его приемлемым в казначействе (по крайней мере, на начальном этапе), насколько были обеспокоены Кассан и его сторонники, и он откровенно сомневался, что кто-то столь примитивный и варварский, как градани, сможет выполнить свою часть предложенного графика строительства, даже если гномы действительно вообще могли бы спроектировать эту штуку.
К сожалению, хотя он, возможно, и был предубежден, он не был глуп, и его отношение неуклонно менялось от едкого скептицизма к восторженной поддержке. Цифры были слишком убедительны, чтобы он мог их проигнорировать, и устойчивая, поистине поразительная скорость, с которой продвигалось строительство, в сочетании с успехом экспедиций, которые Теллиан и Бахнак предприняли в Вурдалачьей пустоши, нанесли его презрению к градани смертельный удар. Ему все еще не нравились они сами или идея реального союза с ними, но он был вынужден признать, что те же самые вещи, которые делали их грозными врагами, могли сделать их столь же грозными союзниками. Кроме того, он был реалистом. В отличие от Кассана, который, возможно, продолжал бы с нежностью мечтать о том, как Северная конфедерация неизбежно распадется после смерти Бахнака, Шафтмастер признал, что Бахнак построил нечто более стабильное. Конфедерация должна была остаться, нравилось ему это или нет, и поскольку это было так, он предпочел быть с ней в хороших отношениях и любым возможным способом связать ее будущие экономические интересы с интересами королевства. В конце концов, люди гораздо реже нападали на тех, чье процветание было тесно связано с их собственным. Замечание, мрачно подумал Варнейтус, которое не ускользнуло и от Килтана, Бахнака или Теллиана.
Этот реализм и прагматизм Шафтмастера были причинами, по которым он, наконец, выступил и твердо поддержал Мэйсбирера и принца Юрохаса в убеждении короля издать официальную королевскую хартию для канала. И учитывая согласие трех его самых доверенных и могущественных советников, неудивительно, что Мархос согласился. Действительно, им потребовалось так много времени, чтобы привести его в чувство только потому, что он осознал, насколько острым и деликатным был этот вопрос с некоторыми другими его советниками. Это признание, вероятно, было причиной того, что он до сих пор не сделал свое одобрение хартии официальным; он не собирался этого делать до официальной осенней сессии Великого совета, когда любой, кто хотел бы возразить, должен был бы посмотреть ему в глаза, чтобы сделать это. Для такого неповиновения нужна отважная душа, кисло подумал Варнейтус. Вряд ли их будет много, и как только он сделает устав официальным, канал и весь его трафик перейдут под королевскую защиту, что обеспечит короне новый источник дохода... и сделает любые попытки саботировать его актом государственной измены.
Кассану это ни капельки не понравится.
— Как вы думаете, это, наконец, сдвинет его с мертвой точки в вопросе об убийстве? — спросил Сардор через мгновение, и Варнейтус снова поморщился, еще более кисло, чем раньше.
— Если что-нибудь случится, — ответил он. — Однако пришлось выдержать борьбу, чтобы заставить его хотя бы подумать об этом. Думаю, отчасти это связано с тем, что он искренне убедил себя, что является "слишком благородным" человеком, чтобы нарушить свою клятву верности. — Волшебник закатил глаза. — Но я подозреваю, что большая часть этого заключалась в том, что он был слишком хорошо осведомлен о том, как королевство может снова впасть обратно в Смутное время. До тех пор, пока он думал, что может использовать ситуацию, чтобы получить то, что он хотел, без этого, у него не было никакого желания встречаться с Теллианом и всадниками ветра на поле боя. Он далеко не так умен, как сам о себе думает, но он не настолько глуп! И он достаточно умен, чтобы понимать, что если он не предпримет каких-то решительных действий, вероятно, до осенней сессии, учитывая намерение Мархоса публично одобрить устав Теллиана, то ему конец. У него не будет никакого способа "разыграть" что-либо после того, как корона во всех отношениях окажет Теллиану полную поддержку. Я полагаю, что его образ "человека чести" довольно быстро вылетит в окно, как только он это поймет. И если это не придет ему в голову самому, мастер Талтар наверняка найдет способ указать ему на это. Умный парень, этот мастер Талтар.
Он тонко улыбнулся Сардору, и младший волшебник усмехнулся.
— Так что, на самом деле, это, — он указал подбородком на изображения и грамерхейн, — скорее всего, сработает в нашу пользу, чем против нас.
— Возможно, — согласился Варнейтус. — Однако я не планирую ставить на это что-то особенно ценное. Карнэйдоса знает, что я был... неприятно разочарован каждый раз, когда думал, что Базел проигрывает или что мы наконец-то получили решающее преимущество! Тем не менее, на данный момент я не вижу никакого способа, которым это может нам как-то навредить.
Это было несколько не слишком громкое заявление о доверии, и он знал это. Однако это было все, на что он был готов пойти, и он еще несколько мгновений сердито смотрел на грамерхейн, затем пожал плечами и провел по нему рукой. Свет в его сердце вспыхнул один раз, затем исчез, и он посмотрел на Сардора.
— Полагаю, нам следует начать думать о наиболее эффективном способе для мастера Талтара сообщить эту неприятную информацию своему хорошему другу барону Кассану, не так ли?
* * *
— Думаю, что, должно быть, выгляжу полным идиотом, — заметил Базел Бахнаксон, когда они с Лианой ехали вдоль восточного берега реки Балтар. — По крайней мере, я бы так подумал, если бы был наблюдателем на любой дороге, когда это произошло.
Лиана отметила, что он казался удивительно невозмутимым из-за такой возможности, и улыбнулась ему.
— Я честно обещаю отпустить твою руку и выглядеть соответственно сурово, как только кто-нибудь появится, — сказала она ему.
<Не то чтобы это кого-то обманет>, — заметил Уолшарно. <Даже новичку достаточно взглянуть на вас двоих, чтобы понять, что ваши мозги превратились в кашу. Любой двуногий решит, что вас нужно запереть в хорошей, безопасной комнате где-нибудь, где вы не сможете навредить себе!>
<А кто спрашивал твое мнение?> — язвительно осведомился другой, менее глубокий ментальный голос, и Базел усмехнулся. Он предполагал, что ему не следовало удивляться, что он смог услышать Гейрфрессу теперь, когда она сблизилась с Лианой. Это было неслыханно невозможно! — конечно, но двое их, ну, четверо их, теперь никогда не делали ничего другого так, как они должны были, не так ли? Ему и Уолшарно казалось вероятным, что к этому имела большое отношение его собственная версия табунного чувства скакунов... но это аккуратное, утешительное объяснение не объясняло способность Лианы слышать Уолшарно.
<Ты действительно полна собой, не так ли?> — дразнящим тоном заметил Уолшарно, с нежностью глядя на свою сестру. Он намеренно занял позицию слева от нее, где она могла видеть его своим единственным глазом, и теперь махнул ей своей гривой. Затем он глубоко фыркнул. — <Я полагаю, что новички, связанные узами брака, всегда полны собой. Да ведь даже я был там первые, о-о, двадцать минут или около того.>
<Но я вижу, ты справился с этим>, — саркастически ответила Гейрфресса.
<Вижу, что это будут оживленные отношения>, — сухо сказала Лиана, но в ее словах был подтекст, мягкость. Подтекст, который Базел слишком хорошо помнил с того дня, когда скакун по имени Уолшарно открыл свое сердце одному из самых заклятых традиционных врагов своего народа.
<Больше у тебя не будет ни минуты уединения>, — сказал он ей, прижимая уши и ухмыляясь ей. <Они будут болтать без умолку. И еще не родился скакун, который не был бы уверен, что его брата нельзя выпускать одного без охраны. Я почти не сомневаюсь, что Гейрфресса хочет стать еще одной фишкой от старого блока, когда разговоры закончатся.>
<Должна же быть какая-то причина, по которой ты мне так нравишься>, — размышляла Гейрфресса. <Возможно, я смогу вспомнить, что это было, если вы дадите мне день или два.>
— Будь милой, — мягко сказала Лиана. — Теперь он мой, и я не хочу, чтобы ты приставала к нему без моего разрешения.>
<До тех пор, пока ты не начнешь накладывать на это необоснованные ограничения>, — ответила Гейрфресса.
— Я собираюсь быть очень строгой. — Тон Лианы был гораздо более суровым, чем раньше. — Тебе категорически запрещено придираться к нему в любой день недели, в котором нет буквы "х". Это понятно?
<Скакуны, знаете ли, не умеют читать>, — заметил Уолшарно.
<Возможно, ты не умеешь читать, брат>, — сладко сказала Гейрфресса. <Я, однако, провела последние несколько зим, учась делать именно это.>
— Ты умеешь читать? — Базел посмотрел на нее, и она повернула голову, чтобы встретиться с ним взглядом.
<На самом деле, Уолшарно, как обычно, прав лишь отчасти>, — сказала она ему. <Большинство скакунов никогда не учатся читать. Во-первых, наши глаза, кажется, не фокусируются должным образом для этого.> Базел почувствовал за этими словами невысказанный намек на ее потерянный глаз, но в нем не было и следа жалости к себе, и его сердце наполнилось новой гордостью за нее. <Однако довольно многие из нас делали это на протяжении многих лет. Конечно, писать для нас просто немного сложнее!>
<Показуха>, — поддразнил Уолшарно, очень нежно ущипнув ее за плечо, и она весело фыркнула.
— Если бы кто-нибудь когда-нибудь сказал мне, что я, возможно, еду верхом на скакуне и веду подобный разговор, я бы сказала ему, что он сумасшедший, — сказала Лиана. Она покачала головой, зеленые глаза были мягкими. — Не знаю, что я могла бы сделать, чтобы заслужить это, но что бы это ни было, этого не могло быть достаточно.
— Я никогда не встречал всадника ветра, который не испытывал бы точно таких же чувств, девочка, — сказал ей Базел. — И я думаю, что правда в том, что мы ничего не могли бы сделать, чтобы "заслужить" это. Это дар, который нам дан, а не то, что мы могли бы когда-либо заслужить.
<Это работает в обоих направлениях, брат>, — тихо сказал Уолшарно, его мысленный голос был очень серьезным. <Радость, которую ты получаешь от нашей связи, не больше, чем радость, которую я получаю от нее. Этого не может быть.>
Гейрфресса кивнула головой в знак согласия, и Базел обнаружил, что кивает ей в ответ. Лиана посмотрела вниз на единственное ухо большой кобылы, затем наклонилась к шее Гейрфрессы.
