Результаты этих «переговоров» известны нам обоим, поэтому в этом месте Владимир Николаевич поскучнел и скомкав разговор, замолчал.
Предельно осторожно закидываю удочку:
— Короче, договориться с фирмачами не удалось?
Тот, как взорвался:
— Заранее можно было предсказать, что из этого ничего путного не выйдет! Я зря потратил время: солидные фирмы вряд ли решатся снова вкладывать капиталы в страну, где царствует невозможная бюрократическая волокита — которая в корне убивает всякое здоровое дело!
Как и следовало ожидать — дураков не нашлось.
* * *
Поняв, что возможно кроме просто «фиаско» — эти переговоры стоили моему собеседнику немалых стоических унижений, я тактично съехал с темы, начав другую:
— Не могли бы рассказать об ваших встречах с Владимиром Ильичом Лениным?
Тот, заметно оживившись:
— С превеликим удовольствием! Летом 1922 года я уехал в отпуск на хутор на автомобиле вместе с дочерью, моим другом и учеником Годжелло и, вдруг меня срочно вызывают в Москву. Обратное расстояние от Москвы до хутора (около двухсот километров) мы покрыли за семь часов, причем раз восемь латали покрышки и камеры шин — настолько плоха резина наших заводов.
— Да, я был вынужден согласиться, — советские автомобильные покрышки — полный отстой. Но у меня есть идея, как это положение исправить.
— Это каким же образом, если не секрет?
— Если секрет оформлен патентом, то он уже не секрет — а предложение инвестировать.
Смеюсь, затем вдруг без перехода посерьёзнев, я рассказал про диоксид титана, добавление которого в автомобильную резину, увеличивает её износостойкость в разы.
Того, это заинтересовало:
— У Вас уже имеются результаты экспериментов?
— Можете убедиться на примере моего «Форда»: экспериментальные покрышки производства московского завода «Богатырь» — как новенькие. А ведь я приехал на них из самого Нижнего!
Вижу, того это очень заинтересовало:
— А где возможно приобрести такое чудо, Серафим Фёдорович?
— Для людей, которые со мной сотрудничают — возможно любое чудо, Владимир Николаевич. Особенно, если они пообещают рассказать о нём своим друзьям, в том числе и находящихся за пределами нашего богоспасаемого Отечества.
Тот расцвел в улыбке:
— Да я про них на борту своей авто крупными буквами напишу!
Неплохой рекламный пиар, да?
Вскоре за моими покрышками, очередь как в Мавзолей выстроится.
Ещё, как бы продолжая тему, Ипатьев посетовал об своём — чисто химическом:
— Наша, прежде конкурирующая с заграничной стеклянная химическая посуда, которую до революции изготовлял завод Риттинга — стала выделываться так небрежно, что стаканы и колбы лопались при стоянии, а в пробирных цилиндрах стало опасно производить опыты.
— Как Вы сами думаете, Владимир Николаевич, почему?
Тот, невесело улыбнувшись:
— На счёт причины плохого качества советских товаров и, думать то опасно… В своё время, в Госплане разбирался также очень интересный вопрос о соотношении между заработной платой и количеством выработанной продукции. Консультант Промышленной Секции Госплана инженер-электрик Вашков подсчитал — сколько производил и зарабатывал рабочий при Самодержавии, сравнив с этими же показателями при Советской Власти. Так вот, оказалось, что производительность советского рабочего — получается очень низкая по сравнению с довоенным рабочим, потому что рабочий пропорционально получает меньше заработанной платы…
Знакомая до зудящей «попаболи» история: «Они делают вид, что нам платят, а мы — что работаем».
— …Этот подсчет не очень понравился начальству и, Вашков получил категорический запрет производить подобные вычисления.
Таких «Вашковых» я по всей стране искал-собирал, поэтому оживившись:
— Коль доведётся увидеть ещё раз этого инженера-электрика, от моего имени пригласите его в Нижний Новгород, в Технический отдел при Краевом Исполкоме ВКП(б). Там «подобные вычисления» только приветствуются!
— Я Вам сейчас адресок напишу, сами сможете пригласить.
— Буду премного благодарен, Владимир Николаевич!
Однако, продолжим про Ленина:
— Так по какому поводу Вас так срочно вызывали к лидеру страны?
— Немногим ранее, в Президиуме ВСНХ мною был возбужден вопрос о восстановлении коксобензольной промышленности. Некоторые её заводы были разрушены, разграблены или потерпели большие аварии во время Гражданской войны, другие были недостроенны. Как сами понимаете: ремонт первых и достройка вторых — требовали массы материалов, труб, соединительных частей, кранов и всего прочего — то есть громадных средств для их производства или закупки за границей… А такие вопросы могли решаться только с одобрения Председателя Совета Народных Комиссаров — то есть Ленина.
— Понятно… Ну и каково было ваше первое впечатление об этом человеке?
— Это была первая моя личная встреча с Лениным и, я сразу подумал: «Как часто случается, что фотографические снимки создают неправильное представление об их оригинале!». Когда я увидел Ленина, то я не мог сразу признать в нем ту личность, которую рисовал себе по его многообразным фотографическим снимкам. Вместо величественной фигуры с темными волосами, к нам с Крижановским вышел небольшого роста человек, со светло-рыжеватой шевелюрой и небольшой бородкой. По его немного раскосым глазам и выдававшиеся скулы, я бы скорее признал его за татарина, чем за русского интеллигента…
Надо признаться, что впервые вживую увидел в Грозном Сталина — я тоже не сразу признал и долго тёр свои гляделки: а действительно ли этот тот «Вождь народов» — хоть и несостоявшийся, или его подменили?
— …Наше свидание с ним продолжалось около сорока минут и, это первое знакомство с Лениным — вселило в меня какую-то уверенность, что при дальнейших с ним деловых разговорах, я буду в состоянии без всякой опаски высказывать свои убеждения и взгляды. Живость его глаз и речи производили впечатление, что перед вами умный человек, несомненно наделенный недюжинными способностями и, не лишенный проницательности и хитрости. Во всяком случае, первое же знакомство с ним вызывало симпатию к нему, а его простота в обращении располагала к спокойному, деловому разговору.
Устав от описания, я не совсем тактично вернул разговор в русло темы:
— Ну а как насчёт выделения средств на коксобензольную промышленность?
— Я подробно изложил обстоятельства дела и вопрос был решен быстро и в положительном смысле. Кроме этой, была ещё одна встреча с Лениным в Совнаркоме по поводу добычи соды из Петуховских озер и о производстве спирта из фагнуса (верхнего слоя торфяников) по способу профессора Мозера.
Немножко слышал про эту историю, поэтому поинтересовался:
— Насколько мне известно, Вы не одобрили эту технологию и не дали ей хода. Почему?
— При обработке кислотами фагнус способен с хорошим выходом давать галактозу (сахаристое вещество), которая, будучи подвергнута брожению, превращается в спирт. Но сбраживание галактозы представляет большие трудности, не всегда происходит гладко и получаемый спирт получается с нестабильным качеством и намного дороже, чем из картофеля. Все эти аргументы я привёл Владимиру Ильичу и, он с ними вполне согласился.
— А самый дешёвый спирт получается из картофеля?
До Первой мировой войны, «картофельной столицей» России являлась Эстляндская губерния, она же занимала первое место в Российской империи по производству спирта из картофеля… С уходом этой территории из состава нашего государства — «свято место» пусто осталось и, я твёрдо намереваюсь занять его Нижегородчиной.
Ибо, спирт потребен не только в качестве сверхпопулярного в народной среде напитка, но и как технологическое сырьё для химической промышленности.
— Совершенно верно. Я считал и считаю, что производство картофеля во всех странах должно быть доведено до максимума, так как при правильном ведении интенсивного хозяйства он является самым дешевым хлебом, необходимым для питания человека и домашних животных, а также и для производства спирта, из которого можно получать многие органические препараты, причем остатки от спиртового брожения также идут для питания скота.
Беру быка за рога:
— Говоря про «многие органические препараты», Вы имели в виду синтетический каучук?
Тот, изумлённо на меня таращась:
— В том числе и возможно его. Хотя, в этом случае более уместной была бы нефть.
Закончил на эту тему, с чувством истинного огорчения:
— Это была моя последняя встреча с Лениным и, мне не суждено было более беседовать с этим — безусловно выдающимся человеком, вследствие наступившей его болезни и последующий смерти…
Велик и противоречив был человек!
Как говорил Черчилль:
«В двадцатом веке Россия испытала два несчастья подряд: когда Ленин захватил власть и когда он умер».
* * *
Однако, вернёмся к нашим баранам:
— Как Вы оцениваете деятельность «Главхима» по восстановлению химической промышленности в России?
— Как положительную! Была проведена очень большая работа по трестированию и вместо бывших «главков» созданы тресты — объединяющие по несколько заводов, расположенных близ друг от друга — которыми можно было легче управлять и снабжать сырьем. Непорядок оставался лишь в «Резиновом», да «Анилино-красочном» трестах — но там как говорится: «здесь я был бессилен»!
После краткого рассказа я понял, что всё дело в кадрах, сырье и технологиях.
Из-за недостатка импортного каучука крупнейшие производители резины в России — ленинградский «Треугольник» и московский «Богатырь» — вынуждены сокращать производство с одной стороны, а с другой стороны являясь монополистами — могли себе позволить плевать на качество.
С «Анилиново-красочном трестом» всё несколько сложнее.
Вот что я узнал со слов химика:
— Чтобы показать какие объекты возбуждали горячие споры, я приведу некоторые примеры. Мы имели два треста красочной промышленности: «Анилин-трест» в Москве, и «Южный Красочный Трест» в Донецком бассейне. «Химическое Управление» должно было решить, где производить нафтол — полупродукт для изготовления красителей. Представители обоих трестов доказывали необходимость установки производства на их заводах и приводили в свою защиту данные, которые были оспариваемы их конкурентами. Я не ошибусь, если скажу, что несколько заседаний Совета ушло на обсуждение этого спорного вопроса, и в конце концов это производство было установлено на обоих заводах, чтобы выяснить, где оно будет более экономично.
Но это оказывается, была ещё не проблема:
— До революции, даже скажем так: ещё до начала Первой мировой войны — немецкие фирмы «Байер», «Фарбверке» и «Баденская анилиновая фабрика» — построили в Москве небольшие фабрики для приготовления необходимых текстильной промышленности красок. После Гражданской войны кинулись, да не тут-то было: работать на них некому — ибо все специалисты разбежались. В результате, вся современная деятельность предприятий заключалась в покупке в Германии полупродуктов на сумму в 80 миллионов рублей в год — благо ввозная пошлина очень низкая, и посредством простой операции смешения — получать из них так необходимые краски.
Непроизвольно, перебиваю:
— Вы сказали «80 миллионов рублей в год»?
— Да, я так сказал… А, что?
— Так, ничего… Продолжайте!
— Перед «Анилиново-Красочным Трестом» поставили задачу наладить изготовление в достатке собственных основных полупродуктов надлежащего качества, — обречённо махнув рукой, — но «воз» пока и «ныне там».
По словам Ипатьева, он уже договорился с компанией «И. Г. Фарбениндустри» об оказании технической помощи в изготовлении в России анилиновых красок для текстильной промышленности, прислав в Москву своих представителей для заключения контракта. Причём в качестве платы за патенты красителей, они были даже согласны на покупку Советами других химических продуктов… Но:
— Эти переговоры в созданной совместной комиссии тянулись годы и, в конце концов будучи не в силах далее терять время на бюрократическую волокиту «И. Г. Фарбениндустри» решило прервать переговоры по заключению контракта с нами и продавать свои краски лишь за наличный расчет.
Но кроме засилья бюрократии и её традиционной российской неповоротливости, была ещё одна причина этой досадной неудачи. В оконцовке этой темы, Владимир Николаевич сам того не подозревая, очень технично сдал своих коллег:
— Подозреваю из-за того, что во главе Треста стоят имеющие некий меркантильный интерес приват-доцент Московского Университета Николай Александрович Козлов и бывший служащий в правлении филиала немецкой фирмы «Бейер и Ко» — Беркоф, а главным специалистом — Эйхман, который долгое время был на службе в фирме «Фарбверке».
Соглашаюсь с ним и задумчиво:
— Если это не исключено по каким-то законам Мироздания, то стало быть… Вполне может быть.
Не отсюда ли, не из этих ли «меркантильных интересов» — растут ноги большинства шпионских дел второй половины 30-х годов?
Сперва не дошло, но потом как будто молнией торкнуло:
«Восемьдесят миллионов рублей на краски для текстильной промышленности… Золотом!».
И молниеносно же пришло решение:
«Надо брать».
Тут же в голове возникла кое-какая интересно-многообещающая комбинация с одним моим хорошо знакомым из-за океана:
— Как насчёт привлечения специалистов по анилиновым краскам из других стран? Например, из Америки? На одной же Германии — свет клином не сошёлся!
Тот, приподняв брови:
— Ну а почему бы и нет! После войны, при ревизии Рейнских заводов, французы забрали все описания технологических процессов и стали изготовлять часть красок у себя дома, хоть и с худшим качеством. Американцы Дюпон де Намюр, переманили к себе «длинным долларом» два-три десятка хороших химиков с немецких красильных заводов и стали устанавливать производство красителей в Соединенных Штатах. Точно так же может получиться и, в России — если этим займётся человек достаточно энергичный, предприимчивый и главное — хорошо разбирающийся в химическом производстве… А то был такой случай — ещё при жизни Ленина.
«При жизни Ленина», как и после неё — аферистов в Стране Советов хватало, вспомнить хотя бы историю со шведскими паровозами. Я к этой когорте тоже некоторым образом отношусь, поэтому чисто для повышения квалификации интересуюсь:
— Это, какой же, такой «случай»?
— Американский коммунист Джон Рид пообещал привести большую группу американских специалистов для запуска коксовых печей в Кузнецком угольном бассейне и последующего улавливания аммиака и ароматических углеводородов (бензола, толуола, нафталина) из отходящих газов… Но в последующем оказалось, что в Россию приехали совсем не опытные рабочие и не инженеры — а какие-то случайные и подозрительные личности, ищущие хорошего заработка и, как говорили тогда — больше специалисты по портняжному делу, чем по коксобензольной промышленности.
