— И я худший из тех, кто им показывает, — очень тихо сказал Роджер.
— Ага, — снова сказал морской пехотинец. — Хотите поговорить об этом?
— Нет, если я смогу этого избежать. — Роджер отхлебнул вина и несколько секунд молчал. Затем он слегка пожал плечами. — Давайте просто скажем, что я чувствую некоторую ответственность за всю ситуацию.
— Давайте просто скажем, что вы чувствуете себя очень ответственным за ситуацию, — сказал ему капитан. — Это чушь собачья, но говорить вам это не помогает, не так ли? И теперь вы воспринимаете морских пехотинцев как людей — своих людей — и даже в какой-то степени эти туземные войска, как новых своих, и каждый из них, которого вы теряете, подобен куску кожи, сорванному с вашего тела.
— Да, — полушепотом произнес Роджер, заглядывая в свое вино.
— Разве у них не было занятия по этому поводу — на самом деле, нескольких — в Академии?
— Да, капитан, они это сделали. Но, боюсь, я уделил этому не так много внимания, как следовало бы, — ответил принц, — и мне трудно применять полученные уроки на практике.
— Я не удивлен, — сказал ему морской пехотинец почти мягко, и Роджер быстро поднял глаза. Панер улыбнулся ему. — Роджер, не поймите меня неправильно, но часть проблемы в том, что в глубине души вы сам варвар.
— Я что? — Роджер удивленно моргнул.
— Варвар, — сказал ему Панер. — Имейте в виду, быть варваром не всегда так уж ужасно. Есть варвары... и варвары, вы знаете, и вам не обязательно быть маньяком-мясником, таким как кранолта или боманы, чтобы обладать тем, что империя считает "варварскими" качествами. Точно так же, как некоторые из самых "цивилизованных" людей, которых вы когда-либо встретите, перерезали бы вам горло за децикред, если бы думали, что это сойдет им с рук. Дело в том, что империя в наши дни стала полностью цивилизованной, и качества воина-варвара — это не совсем то, что хотят видеть лучшие классы подданных вашей леди-матери, когда они приглашают кого-то на полдник. Но качества, которые люди на этих чаепитиях порочат как варварские, должны быть у солдат, которые обеспечивают их безопасность. Смелость, решительность, дисциплина, верность, страсть к своим убеждениям и готовность поставить все на карту — и потерять это, если придется, — исходя из концепции чести и ответственности, вместо того, чтобы искать компромисс и консенсус, потому что "насилие никогда ничего не решало". Военные всегда шли в ногу с господствующей культурой в большинстве богатых обществ, которые защищают индивидуальную свободу, Роджер. Так и должно быть, потому что у такого рода обществ нет естественных "антител" против внешних и внутренних врагов, как у более милитаристских. По большому счету, я думаю, что это очень хорошо, даже если иногда я начинаю думать, что большинство гражданских лиц — это чрезмерно защищенные, недостаточно образованные и недостаточно разумные существа. Но причина, по которой я так о них думаю, заключается в том, что по их стандартам я варвар, и они держат меня рядом, потому что им нужен кто-то с варварскими качествами, чтобы ночью охранять их в постели. Я не думаю, что вы когда-либо по-настоящему осознавали, что у вас тоже есть эти качества, до того, как мы попали в Мардук, и я надеюсь, вы не обидитесь, если я скажу, что никто другой этого тоже не осознавал. За исключением Корда, может быть.
Капитан снова отхлебнул из своей чашки, выражение его лица было задумчивым.
— Я действительно не думал об этом раньше, но вы с ним в некотором смысле почти зеркальные отражения. Вы родом из самого защищенного места в самой могущественной и цивилизованной империи в известной галактике, и в данный момент вы оказываетесь на варварской планете в самом конце нигде, и в некотором смысле это похоже на то, что вы родились, чтобы быть здесь. Корд происходит от кучки оборванных варваров посреди богом забытых джунглей, полных флар-ке, атул-граков и столбчатых убийц, но он получил образование в Войтане, и внутри него тоже есть мудрец и философ. Там есть какой-то странный резонанс, который, я не думаю, что кто-то, кроме вас двоих, действительно понимает, но это, безусловно, реально. Может быть, именно поэтому он так легко взял на себя роль наставника для вас. Или, может быть, дело было просто в том, что, в отличие от любого из нас, у него не было предвзятых мнений относительно вас, что позволяло ему видеть вас более ясно, чем остальным из нас.
— Но что бы это ни было, Роджер, вы должны осознавать, кто вы есть на самом деле. Вы не можете позволить себе не быть таким из-за того, кто вы есть. Я говорю не только о ситуации, в которой мы находимся здесь, на Мардуке, и о вашем месте в цепочке командования. Вы третий наследник Трона, и почему-то я не думаю, что вы снова просто исчезнете, когда мы доставим вас домой. Но вы столкнетесь с некоторыми операторами, которые привыкли манипулировать людьми с гораздо большим жизненным опытом, чем у вас, и вам крышка, если они лучше вас разберутся в том, кто вы и как вы мыслите.
— Не думаю, что я когда-либо заглядывал так далеко вперед, — медленно произнес Роджер.
— Я был бы удивлен, если бы вы это сделали. Как бы вы сюда ни попали, вы в положении, в котором рано или поздно оказывается каждый младший офицер, достойный того, чтобы трахаться, Роджер. Чтобы работать со своими войсками, вы почти должны любить их. Если вам на них наплевать, это проявляется, и безразличие подобно кислоте, которая разъедает все, что у вас есть стоящее внутри. Но вы также должны быть готовы расстаться с ними. Люди умирают, сынок. Особенно морские пехотинцы, потому что именно мы добровольно оказываемся на острие копья. Это то, что мы делаем, и иногда мы облажаемся, а иногда миссия означает, что мы должны умереть или, что еще хуже, мы должны позволить нашим людям умереть ... или выбрать, кто из них отправится туда, откуда, как мы знаем, некоторые из них не вернутся, а кто из них не покупает на этот раз билет. В любом случае, Роджер, когда придет время, это будет тот самый момент.
Роджер скрестил руки на груди и отвернулся, его рот сжался в упрямую линию, и, несмотря на его собственную искренность, капитан почти рассмеялся над тем, как упорно бывший королевский отпрыск боролся с принятием того, что, как он знал, было правдой. Конечно, в этом не было ничего смешного, и Роджер никогда бы не простил ему даже самого сухого смешка, но ирония была почти ошеломляющей, когда капитан размышлял о том, как пали могучие... и как сильно Роджер осознал, что терять своих людей больно.
— Роджер, вот в чем суть. Если вы рискуете, все остальные лезут туда вместе с вами, и теперь это происходит не столько потому, что они должны, сколько потому, что они хотят последовать за вами в любую отчаянную ситуацию, в которую вам удалось попасть. Бывают моменты, когда это хорошо, но только тогда, когда положение уже отчаянное. Так что перестаньте лезть на рожон, ладно? Это может заставить вас чувствовать себя немного лучше, потому что вы разделяете опасность, но в конце концов это просто приводит к гибели большего количества солдат.
— Хорошо.
— Как бы то ни было, вы, похоже, прирожденный лидер, и дело не только в ваших волосах. Морские пехотинцы достаточно плохи, но диаспранцы, похоже, думают, что у вас дерьмо из золота. Это необычный командир, который может иметь такой авторитет среди разных видов. Я не могу. Они уважают мое суждение, но они не думают, что я хожу по воде.
Роджер глубоко вздохнул, затем кивнул.
— Итак, вы хотите сказать, что если я выйду и сделаю что-нибудь глупое, я подвергну опасности не только морских пехотинцев.
— Да, это так, — согласился капитан. — Так что начинайте позволять другим людям высказывать свое мнение, хорошо? Мы все знаем, что вам не все равно, так что опустите винтовку.
— Хорошо, — снова сказал принц, затем встретился взглядом с морским пехотинцем. — Как это влияет на мое командование?
— Как я уже говорил, это будет резерв. Если вы мне понадобитесь, я воспользуюсь вами, и вы отправитесь с разведчиками, если все пойдет как надо. Но позади разведчиков, верно?
— Верно, — сказал Роджер. — Позади них.
— Берегите себя, ваше высочество, — сказал Панер, кивая в знак согласия, и Роджер отставил свое вино и поднялся.
— Спокойной ночи, капитан.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ
— Это сработало, — сказал Уэс Тил, входя в комнату, и Тарл Кам поднял глаза от письма, которое он составлял.
— Они согласились?
— Они готовы согласиться с некоторыми огромными оговорками, самая серьезная из которых заключается в том, что мы должны продемонстрировать нашу готовность вести "войну на ножах", как выразился принц Роджер. Кажется, ему ужасно нравится эта фраза... Интересно, могло бы это быть девизом его дома? — Советник на мгновение задумался, затем сделал отбрасывающий жест. — Во всяком случае, это то, чего они требуют — чтобы мы бросили всю мощь города на войну. Никакой борьбы между фракциями, никакой политизации команд и никакого взяточничества.
— Это будет непросто, — сказал Кам, откидываясь на спинку стула. — Чтобы добиться соглашений, нам придется давать обещания, заключать невыгодные контракты и тому подобное.
— Пока это не имеет никаких негативных последствий, я думаю, что все идет своим чередом. — Тил сидел на подушке. — Они также требуют, чтобы мы оказали нашу поддержку в строительстве этих их кораблей. Они хотят, чтобы они были завершены, пока кампания фактически идет полным ходом.
— Где, по их мнению, мы должны взять материалы? — раздраженно спросил председатель Совета.
— Ну, они уже сказали, что первым этапом должно быть возвращение Д'Сли для использования в качестве базы, так что материалы будут доступны. И давай будем честны, Тарл. Конечно, здесь, в Бухте, с материалами туго, но не так туго, как мы им говорили. Флот все еще сидит на минимальных запасах, и если совет официально согласится помочь построить их корабли, мы с тобой, если потребуется, сможем вырвать по крайней мере кили и шпангоуты у старого адмирала Гусама.
Кам ухватился за свои рога и потянул их.
— Крин! Я ненавижу пытаться что-то вытянуть из Гусама. Похоже, он думает, что изобрел всю концепцию военно-морских сил и что все, что плавает, является его персональной частной собственностью!
Председатель уставился в пространство, пытаясь подавить дрожь, когда представил надвигающуюся конфронтацию с Гусамом, но он знал, что Тил был прав. В конце концов, Гусам уступит, пусть и с сожалением, прямым приказам своего гражданского начальства. Настоящая проблема заключалась в том, чтобы заручиться политической поддержкой для удовлетворения требований остальных людей.
— Ты можешь раскачать свою фракцию? Я думаю, что смогу убедить рыбацкий контингент, а торговая фракция уже кричит, чтобы я что-то сделал.
— Нам нужно сделать больше, чем просто убедить их, — сказал Тил. — Нам нужно заинтересовать их энтузиазмом. Чтобы собрать армию такого размера, на котором настаивают люди, нам понадобится каждый действующий моряк из военно-морского флота, и нам также придется утроить стражу, а для этого потребуются добровольцы.
— Наши люди настроены очень по-граждански, но я не уверен, что мы сможем привлечь всех добровольцев, которые нам нужны, с прямым призывом к гражданскому долгу. У вас есть какие-нибудь предложения? — спросил бывший рыбак. — Потому что я не уверен, что такие цифры возможны.
— Да, у меня действительно есть предложение. Вернее, у О'Кейси было немного, — сказал торговец. — Причем очень хорошие. Эта человек хитра.
— Какие предложения, например? — скептически спросил председатель.
— Вы знаете, — задумчиво произнес советник, — у Бухты репутация теребить монеты до тех пор, пока они не заскрипят. Уверен, что во многом эта репутация проистекает из зависти других городов, которые, кажется, не могут теребить так сильно, как мы, но в этом может быть доля правды. Итак, о чем мы должны спросить себя, так это какой из факторов мог бы убедить наших соотечественников-наемников в том, что сражение с боманами было бы хорошей идеей?
* * *
— Так мы будем драться или нет? — спросил Чем Прит, когда отряд пикинеров новой модели двигался по улицам города.
— Я не знаю, Чем, — сказал Кринди Фейн. Это был первый свободный вечер в их роте, и на самом деле его так или иначе не волновало, что думает высшее командование. У него и Эркума Пола было по мешочку серебра у каждого, и его гораздо больше интересовал тот факт, что где-то выше по улице была таверна, где обслуживали солдат. — Когда Богесс говорит нам сражаться, мы сражаемся. А до тех пор мы будем ждать.
— Я ненавижу ждать, — пожаловался Прит.
Рядовой был заменой, и не очень хорошей, Бейлу Крому. Он участвовал в битве при Диаспре, но не с отрядом Фейна, и плохо вписывался в обстановку.
— Ты все ненавидишь, — ответил Фейн. Его тон был отсутствующим, потому что он заметил таверну, о которой ему говорили. Большинство питейных заведений в городе имели заметные таблички, запрещающие вход ворам, бродячим певцам и солдатам. Если только они не хотели идти до самых доков, это была одна из немногих доступных таверн.
— Держите руки на своих кошельках, — сказал капрал, когда они подошли к открытой двери. — Я слышу певца.
Комната с земляным полом была длинной и низкой. Что-то в обстановке заставляло Фейна быть уверенным, что когда-то это была конюшня, но если и были какие-то остатки запаха конюшни, то его заглушала вонь мочи и бродящего пива. Любители выпить развалились на кучах ячменной соломы, их напитки и еда были расставлены на низких столах, которые представляли собой не более чем тяжелые доски, установленные на расколотых бревнах, и слушали певца с хриплым голосом посреди комнаты.
Бар, каким он был, находился в дальнем конце — широкая доска, положенная на ряд перевернутых бочонков. Капрал повел полдюжины пикинеров сквозь мрак, перешагивая через рвотные массы и менее узнаваемые вещества, пока они не достигли своей цели.
— Что у тебя есть? — спросил Фейн бармена, поворачиваясь боком к стойке, чтобы следить за происходящим у него за спиной. Когда вокруг бродячие певцы, обязательно должны были быть и воры.
— Пиво или лист ченни, — ответил бармен. — Есть немного сливового вина, но сомневаюсь, что у вас хватит на это денег.
— Сколько стоит пиво? — спросил Прит.
— Три серебряных за кружку.
— Три серебряных? Это возмутительно! — огрызнулся сменщик. — Клянусь Богом, мне никогда не следовало покидать Диаспру! Все эти проклятые к'вэрнийцы — воры!
— Заткнись, Чем. — Капрал наотмашь ударил крикуна по уху. — Не обращайте внимания на идиота, — сказал он бармену. — У него еще не высохло за рогами.
— Тогда вам нужно держать его в наморднике, — сказал бармен, ставя что-то тяжелое и вытаскивая свою фальшивую руку из-под доски. — На случай, если вы, придурки из Диаспры, не слышали, мы были отрезаны от большей части наших поставок на гребаные месяцы. Лучше бы он радовался, что вообще можно выпить пива. И еще одно подобное дерьмовое замечание, и я выставлю вас за дверь.
Прит начал открывать рот, и Фейн снова ударил рядового наотмашь, прежде чем последовала реплика.
