И она должна была признать, что для человека было бы невыносимо потерять его. И для нее. Старый шаман был одним из лучших мужчин, которых она когда-либо встречала; сильный, но в то же время нежный и мудрый. Знающий, но физически храбрый и часто до крайности скромный. Трудно было где-либо найти такие качества, и она должна была признать, что найти их среди шинов было еще труднее, чем в большинстве мест.
Потому что медик не знал, может ли повышенная температура тела привести к психическому повреждению — конечно, ужасная мысль! — они заворачивали голову шамана в прохладные тряпки. Она начала заменять текущие тряпки, затем остановилась, задыхаясь.
Она положила руки на выпуклости у основания рогов шамана и почувствовала, как дрожь прошла по ее телу. Ей пришлось бороться с противоречивыми эмоциями, но, наконец, она глубоко вздохнула, откинула легкую простыню, которая прикрывала его, и взглянула, прежде чем быстро набросить ее обратно.
Она откинулась на спинку стула, напряженно размышляя, и многое внезапно встало на свои места. Она вспомнила, что светлость О'Кейси сказала о языковом сходстве, и подумала о последствиях сложившейся ситуации. Она очень тщательно обдумала их, а затем, в последнюю очередь, вспомнила о Корде, перелезающем через перила пиратского корабля.
— О, Пиди, это такая плохая идея, — прошептала она, натягивая простыню до упора.
* * *
— То, что мы здесь имеем, — это неспособность общаться, — сказал Добреску со смешком.
Он попросил капитана Панера, старшего сержанта и принца встретиться с ним в офисе склада. Они это сделали — и они также предсказуемо отреагировали на вид дрожащего тела Дената и выпуклого лба.
— Что, черт возьми, это значит? — потребовал Роджер. — Денат, ты в порядке?
— Если не считать желания убить тебя, я в порядке, — проскрежетал мардуканец. — И это не имеет никакого отношения к тому, что ты принц. Ты просто поговорил со мной, вот и все.
— Это хорошая идея — делать это здесь? — спросил Панер.
— С ним все должно быть в порядке, — успокаивающе сказал Добреску. — И мы уйдем буквально через секунду. Но на самом деле проблема довольно проста: у него течка.
— В чем? — спросила Косутич. — Это а... О, да.
— Это верно. Мардуканские "самцы", по нашим стандартам, функционально и технически являются самками, — сказал Добреску. — И наоборот. Пол Дената производит яйцеклетки, другой пол производит сперму. Когда приходит время, и эти двое, кхм, "собираются вместе", пол Дената использует их... известные органы для имплантации своих яйцеклеток другому полу.
— В настоящее время у него овуляция. Что означает, с эволюционной точки зрения, что он должен сражаться с другими "самцами" за шанс спариться. Отсюда и роговые выступы и другие признаки. К сожалению...
— У меня здесь нет пары, — прорычал Денат. — И я не буду просто бродить вокруг, воя в пустыне, пока ищу что-нибудь, с чем можно было бы соединиться.
— В некотором смысле, он должен был бы, — сказал Добреску. — Приятель, это так. С точки зрения населения, это плохая идея — исключать одного из этих парней из уравнения.
— Проблема сохранения, о которой вы говорили некоторое время назад, — сказала Косутич.
— Да, потому что пол, который производит яйцеклетки, делает это только два раза в год. Если они не имплантируют их другому полу, то, по статистике, теряют шанс на длительный период, — сказал Добреску. — Причина, по которой кранолта потерпели такое поражение после того, как они сокрушили Войтан, заключалась в том, что их производители яиц были рассеяны по всему аду и исчезли.
— Могу ли я... должен ли я думать о них как о женщинах, — сказал Панер. — Могут ли самки принять яйца в любое время?
— Да. Они поддерживают своего рода "мешок со спермой", эквивалентный сперматозоидам у людей, — сказал Добреску с легкой улыбкой из-за очевидного дискомфорта капитана. — Яйцеклетки имплантируются... что ж, мы все видели яйцекладущих. После имплантации они соединяются со сперматозоидом в этой области и становятся плодами. Я с нетерпением ждал возможности понаблюдать за развитием событий, но мы всегда пропускали этот этап. Некоторые из них находились в разработке в Маршаде, но я не успел толком на них взглянуть.
— Я их вообще не видела, — сказала Косутич. — Беременных мардуканских самок?
— Да, — сказал медик. — Плодные мешочки образуют у них на спине нечто похожее на волдыри.
— Итак... — начал Панер, затем сделал паузу. — Я только что обнаружил, что не хочу знать подробностей. Или, по крайней мере, хотя мне будет интересно прочитать ваш отчет, я не хочу обсуждать его в данный момент. Это важно для миссии?
— Только с медицинской точки зрения, — сказал Добреску. — Единственное стоящее соображение, которое вижу, заключается в том, что я бы не ожидал, что от них будет много пользы с военной точки зрения во время их течки.
— Неужели они все собираются начать вести себя подобным образом? — спросила Косутич. — Денат довольно сдержанный парень, но если васины и диаспранцы пострадают, когда нас будут ждать несколько серьезных боев... Я не хочу даже пытаться представить, каким был бы, например, Эркум Пол.
— Не знаю, какой у них сезон, — признался Добреску. — Я имею в виду васинов и диаспранцев. Это может произойти, и когда это произойдет, то, вероятно, произойдет у всех сразу. Денат из другого района, и, похоже, это связано с сезоном. Что, вероятно, на данный момент только к лучшему. Он единственный мардуканец из той местности, который с нами.
— Неправильно, док, — сказал Роджер. — Корд и Денат родом из одной деревни.
— Ай! — Добреску поморщился и покачал головой. — Хорошее замечание, ваше высочество. Мне нужно осмотреть его и выяснить, есть ли у него такое же состояние. Если он это сделает, это может объяснить некоторые странные вещи, которые происходят с ним с тех пор, как он был ранен.
— Пожалуйста, сделайте это, — сказал Роджер и встал. — Денат, извини, парень. Жаль, что мы не можем что-то сделать.
— Все в порядке, — сказал мардуканец. — Теперь, когда я знаю, что происходит, я могу сосредоточиться на том, чтобы контролировать это. — Он изобразил жест печального юмора. — Все же я хотел бы быть в Маршаде.
— Как ее звали? — спросил Роджер. — Девушка-шпион в Маршаде?
— Сена, — прошептал Денат.
— Ну, если ты все еще... — принц сделал паузу, подыскивая подходящее слово.
— "В сезон" — это, наверное, самый простой способ обозначить это, — сказал Добреску с усмешкой.
— Если у тебя все еще будет "сезон", когда мы возьмем космопорт, посмотрим, что сможем сделать, — сказал Роджер со вздохом. — В противном случае, я думаю, тебе просто придется стиснуть зубы.
— Я сама всегда рекомендовала холодный душ, — сказала Косутич с усмешкой. — Но это, вероятно, противопоказано мардуканцу, да?
— Нам нужно рассмотреть последствия этого в долгосрочной перспективе, — сказал Панер. — Док, как только вы проверите шамана Корда, я хочу, чтобы вы попытались определить, как скоро остальные войдут... в "сезон". Нам нужно иметь возможность планировать с учетом этого.
— Да, сэр, — сказал уоррент-офицер. — Однако лично я планирую взять на той самой неделе отпуск. Эти парни могут быть откровенно обидчивыми.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ
— Расскажи мне еще раз, что ты слышал, — сказал Гастан. Он вглядывался в крепость через устройство, бинокль, который дали ему люди.
— Все торговцы сразу покинули Несру, — сказал стражник шин. — Все сразу. Из Квейкафа прибыл гонец с сообщением, что перевал Шесул подвергся нападению с тыла или что он пал. Сначала он сказал, что прибыло небольшое войско и забрало его вместе с демонами. Но ему никто не верит.
"Конечно, ему никто не поверил", — иронично подумал Гастан. В конце концов, лишь крошечная горстка шинов знала о людях. Большинство его соплеменников верили, что его бинокль был изготовлен мастерами кратов из далекой великой Долины, и никто из них не осознавал огромной разницы между мастерами, которые могли их изготовить, и самым искусным мастером, которого когда-либо производили краты. Но любой шин, который когда-либо видел, как используется человеческое оружие, имел бы полное право поверить, что он видел демонов.
— И теперь Квейкаф греет свое масло, — размышлял он вслух, пытаясь извлечь больше деталей из изображения, которое показывал ему бинокль. Он и стражник стояли на краю пепельного конуса к северу от Мадх-Хема. Отсюда открывался превосходный вид на крепость кратов, не прибегая к трудностям и опасности переправы через реку. Конечно, вид — это все, что это давало ему, и при том, как шли дела, могло наступить время, когда ему придется нести свое знамя в Нопет-Нуджам. Что было бы... неудобно.
Опасность, которая могла бы побудить его сделать это, заключалась в том, что краты, казалось, нашли путь через огненные земли. Было очевидно, что какой бы путь они ни нашли, он был трудным и не подходил для передвижения большого количества людей, но использовавшие его отряды Бича нанесли болезненные потери. Очень болезненные.
Проблема заключалась в том, что это открытие, казалось, убедило кратов в том, что пришло время наконец взять Мадх-Хем, в то время как долины были отвлечены знанием о том, что Бич нашел путь в их тыл. Если бы они были полны решимости предпринять новую попытку, основной удар пришелся бы — как всегда — через Земли сражений, и у него не было бы выбора, кроме как противостоять этой атаке.
И все же, если бы он взял свое знамя с собой в Нопет-Нуджам, он столкнулся бы с двумя проблемами. Первая заключалась в том, что разношерстная масса рейдерских отрядов, которые всегда собирались вокруг Мадх-Хема, чувствовала бы себя вынужденной следовать за ним, что превратило бы поездку в логистический кошмар. Но во многих отношениях это было бы лучше, чем альтернатива, потому что, если бы они выразили готовность остаться, ему пришлось бы предположить, что это будет означать несколько случайных набегов и мародерства на его собственных землях во время его отсутствия.
К сожалению, если бы они решили следовать за его знаменем, он столкнулся бы со своей второй проблемой. Ему пришлось бы оставить долину слишком слабо прикрытой от кратов, которые могли бы пробраться через огненные земли по их новому, тайному пути, потому что ему понадобился бы его клан, чтобы контролировать мародеров среди его собственных "союзников". И это даже не учитывало возможность того, что клан вступит во вражду с одной из рейдерских группировок шинов, что приведет к бог знает какому кровопролитию и кто знает, к каким политическим головным болям с другими вождями кланов.
Быть "королем" шинов было все равно что жонглировать раскаленными углями.
Не в первый раз он испытывал скорбь из-за потери своей дочери Пиди, и не просто естественное горе отца, чья дочь попала в огонь. Она была своевольной и упрямой, как горы, но если бы он послал ее в Нопет-Нуджам, чтобы она была его глазами и ушами, она бы вернулась с кратким и правильным отчетом. У него действительно не было никого другого, кому он мог бы доверить это сделать; они все "приукрашали". И ни один из сотни их не умел читать. Чтобы заставить их учиться чему угодно, кроме набегов и охоты, было все равно что вырывать зубы.
Он почувствовал более сильный укол горя — и вины, — когда другая мысль пришла ему в голову. Горе от того, что он потерял ее... и чувство вины за то, что вместо этого он пожалел, что не потерял Тертика.
Он снова поднял бинокль, используя его, чтобы скрыть свои глаза от Найгарда, чтобы они не выдали слишком многого, но он не мог скрыть правду от самого себя. Как бы сильно Гастан ни любил всех своих детей, было... прискорбно, что из их помета выжили только Тертик и Пиди и что Тертик был самцом. Возможно, что еще хуже, его старший сын был идеальным образцом воина шинов. Бесстрашен в бою. Искусен во владении любым оружием. Способный перепить самого упрямого из своих соплеменников до падения под стол.
И совершенно лишенный каких-либо следов воображения. Если бы только Пиди была его наследницей! Или, если бы только Тертик был слабаком, он мог бы убедить клан отказаться в пользу Пиди или тщательно подобранного для нее супруга. Но ее не было, и Тертик не был слабаком. И поэтому в то время, когда само существование шинов висело на волоске, он не осмелился настолько доверять благоразумию своего собственного наследника, чтобы рассказать ему об единственном, ничтожном шансе кланов на выживание.
Но он мог бы рассказать Пиди. Если бы она была его наследницей. Или если бы он был готов предать Тертика, доверив своей дочери информацию, которую он не осмелился доверить своему сыну.
"Я все равно должен был сказать ей", — подумал он. Не то чтобы в конце концов это имело бы какое-то значение.
— Итак, перевал Шесул мог быть атакован, — сказал он вслух, не позволяя ни следу своих мыслей омрачить его голос. — Или, может быть, пал. Есть какие-нибудь сведения о том, кто был врагом? Кроме "демонов", конечно! — добавил он со смешком.
— Нет, Гастан, — сказал Найгард. — Посланник из Квейкафа не знал.
— Кто мог проникнуть в Шесул? — размышлял вождь. — Ни один из известных мне рейдеров не смог бы поцарапать эти стены. — Он на мгновение задумался над этим заявлением. Насколько это было возможно, это было правдой, потому что он не знал ни о каких "рейдерах", которые могли бы захватить перевал. И если бы он мог подумать о ком-то еще, кто бы это мог быть, сейчас было не время и не место делиться этой мыслью с Найгардом.
— Хватит, — сказал он вместо этого с жестом смирения, — у меня слишком много других проблем, о которых нужно беспокоиться, чтобы подробно рассмотреть эту.
Он выпрямился и понюхал воздух, насыщенный запахом серы, доносящимся с Огненных земель на севере. Это был один из многих продуктов долин. Сера для пороха, руды, шкуры, драгоценные камни и необработанные самородки золота — все это вытекало из долин и проходило через Мадх-Хем. И все этого хотели. Другие шины, да, но особенно краты. Мадх-Хем была самой густонаселенной долиной со времен падения Утомофа, а также самой богатой, служившей каналом торговли со всей восточной половиной хребта Шин. Вот почему краты хотели захватить эту долину превыше всех других долин.
Они пытались по меньшей мере дюжину раз, с разных сторон, вторгнуться в область шинов и уничтожить их раз и навсегда. Разрушение Утомофа было результатом одной из таких войн, и он почувствовал перемену в воздухе, опасность, такую же слабую и острую, как привкус серы в ветре, но такую же реальную... и становящуюся все сильнее. Надвигалась война; он чувствовал это нутром.
Но пока этого не произошло, ему нужно было ломать головы и улаживать споры. В общем, все сводилось к одному и тому же.
* * *
Роджер вскочил на тележку турома и махнул рукой в сторону раскинувшейся перед ними долины.
— Скажи мне, что я вижу, Пиди.
Было очевидно, что долина Мадх-Хем была довольно сложным местом, как геологически, так и политически. Долина, по крайней мере частично, представляла собой нагорный ледниковый цирк с некоторыми признаками взорванной вулканической кальдеры. Различные геологические катастрофы создали своего рода пеструю форму, нарушенную правильными холмами и окруженную вздымающимися вулканическими горами. Река Шин пересекала долину почти строго с востока на запад, и ее русло с обеих сторон было обрамлено смесью полей и укреплений.
