Он национализировал банки, создал личную охрану Ленину, правительственную систему связи и медицинского обслуживания.
Бонч-Бруевич-младший был предтечей Дзержинского в деле создании «ВЧК», вместе с братом буквально «с нуля» строил Красную Армию, управлял внутренней и внешней политикой страны.
В становлении новой идеологии его заслуги безусловны и неоценимы — сравнить их было просто не с кем.
Владимир Дмитриевич Бонч-Бруевич свергал памятники царям и ставил новые революционные монументы, утверждая Советскую власть на века. Сносил церкви, кошмарил священников и курировал систему научного атеизма в СССР. И при этом якшался с сектантами.
Он редактировал партийные газеты, ведал советской литературой и искусством…
Да всего просто невозможно перечесть!
Образованнейший интеллектуал — именно такие люди стояли у истоков Великой Октябрьской социалистической революции. Придя к ней исходя из собственных глубоких убеждений, построенных на осмысленном взгляде на мир, историю своей страны и чаяниях на будущее… Он не цепляясь за власть, чем грешило и за что расплатилось абсолютное большинство «ленинских гвардейцев — ушёл из большой политики, как только понял, что его прежние идеалы не соответствуют суровой реальности.
Говоря проще:
Когда понял, что «что-то пошло не так».
Добровольно побыв какое-то время директором совхоза(!) Владимир Дмитриевич Бонч-Бруевич — был инициатором создания и первым директором Государственного литературного музея, Литературного музея при Всесоюзной библиотеке имени В. И. Ленина и руководитель издательства Государственного литературного музея, выпускавшего тематические летописи, сборники «Звенья», каталоги фондов и другие издания. Один из учредителей первого музея Л. Н. Толстого в Ленинграде, участник создания Толстовской выставки в Историческом музее.
После войны и до самого момента своей кончины в 1955-м году — директор Музея истории религии и атеизма АН СССР в Ленинграде.
Так почему же такой неординарный человек не занял в истории достойного места?
Уверен, что по той же причине, что и Кржижановский: он не соответствует критерию истинного ленинского гвардейца — который обязательно должен быть расстрелян Сталиным.
* * *
Ветеран партии Розалия Самойловна Залкинд, больше известная по партийному псевдониму Землячка, ныне Председатель «Комиссии советского контроля при Совнаркоме СССР» и, видать по сему факту — нелестных эпитетов у историков заслужила не меньше, чем Лев Мехлис. «Красный демон революции», «самая страшная женщина-палач в истории», «еврейка, садистка, истеричка и нимфоманка» и так далее, в том же духе.
Солженицин так тот вообще обозвал эту женщину — «фурией красного террора»…
Как в народе говориться:
Что с мудака взять!
На самом деле, в отличии от этого дезертира и лагерного стукача, Розалия Самойловна — сильная личность, настоящий большевик, готовая за свои убеждения идти на костёр.
Первая женщина награждённая советским орденом — это о многом говорит!
Что касаемо приписываемых ей зверств в Крыму и в частностях расстрелах «сто тысяч пятьсот миллионов» пленных белых офицеров… Так вся армия Врангеля до разгрома насчитывала всего не более трёхсот тысяч человек, из которых лишь примерно каждый десятый — офицер.
Какая-то часть погибла в боях, порядка двухсот тысяч уплыло на пароходах в Стамбул…
Кого расстреливать? Каких «офицеров», вы про что лопочете?!
Какое «красное от крови море», нах?
Расстреливали скрывающихся в горах бандитов — возможно частично и выходцев из «благородного сословия» — с тех вполне станется и, расстреливала не партийная организация Крыма — возглавляемая Землячкой, а «особые отделы» частей Красной Армии и вездесущие чекисты.
А с другой стороны, что с ними ещё делать надо было — в задницу целовать, что ли?
Где содержать этих — прошедших за время Гражданской «Крым, Рым и медные трубы» отморозков? Кем охранять и главное — чем кормить в то время, когда даже в детдомах был голодный мор ни в чём не повинных детей?
Что же касается присвоенных ей эпитетов…
Тьфу на них!
Раз историки кого-то демонизируют — взывая не к холодному рассудку человека, а к его эмоциям — практически к животным инстинктам хавающего пипла, то значит они однозначно пи…здят. Верить им в таких случаях — самое последнее дело…
Тьфу на них ещё раз!
* * *
Учась на историко-филологическом факультете Санкт-Петербургского университета, Виктор Николаевич Сорока-Росинский увлёкся экспериментальной психологией, занимался вопросами индивидуальных особенностей памяти и воображения, внимания и возможностями воздействовать на эти особенности. За эти исследования, юноша получил императорскую стипендию и освобождение от платы за обучение.
После университета Виктор Николаевич учился психопатологии у академика Бехтерева, работал в Военно-медицинской академии, в психологической лаборатории видного психолога Лазурского — где разрабатывал собственную науку о самовоспитании — «автогогику», которая по его убеждению — должна была занять такое же место в системе знаний о человеке, как и педагогика.
Короче, уже в дореволюционный период Сорока-Росинский заявил о себе как об оригинальном ученом-теоретике и авторитетном педагоге-практике. Главная направленность его творческого поиска — создание новой школы, установление гуманных форм и способов обучения и воспитания детей. Виктор Николаевич выступал постоянным автором ведущих педагогических журналов, где опубликовал циклы статей, посвященных педагогике и психологии детского мировосприятия и детского чтения, проблемам социологии молодежи разных стран. Параллельно с научно-исследовательской и просветительской деятельностью Виктор Николаевич занимался преподаванием истории в гимназиях и занимал должность классного наставника.
Естественно имеющие большие проблемы — как с детской беспризорностью, так и с детской преступностью большевики, не могли пройти мимо такой яркой личности.
В период Гражданской войны, Виктор Николаевич преподавал историю и литературу в училище Путиловского завода, известное своими педагогическими инновациями и представляло собой комплекс учебных заведений: городское отделение, колония для детей-сирот, детский сад, подготовительные курсы, клуб. Здесь впервые были организованы группа продленного дня и питание детей в школе. Так же впервые если не в мире, то в стране — педагогическая работа строилась на проектной основе.
Именно там и появилась первая «ребячья республика», своего рода прообраз будущей «Школы имени Достоевского» для трудно воспитываемых подростков — более известной как «Республика ШКИД».
Последней, Сорока-Росинский управлял более пяти лет, воспитав немало нормальных граждан из потенциальных преступников, но…
Как и в случае с Антоном Семёновичем Макаренко, дорогу новатору перешла тупая баба — никогда не имевшая собственных детей, но возомнившая что знает как воспитывать чужих.
Крупская писала в газете:
«Не в Чухломе какой-нибудь, а в Ленинграде процветает советская бурса, руководимая людьми, работа которых ничего общего с задачами, поставленными советской властью, не имеет… Бурс, хотя бы они и называли себя советскими детдомами, нам не надо».
После этой статьи, Сороку-Росинского освобождают от должности директора «Школы социально-индивидуального воспитания имени Ф.М.Достоевского для трудновоспитуемых».
С 1925-го по 1928-й год несдающийся педагог заведовал «Школой №39» Центрального района города Ленинграда для особо трудных подростков. Это назначение состоялось лишь потому, что никто больше на нее не соглашался — до того трудно воспитываемым был «контингент», держащий в страхе весь близлежащий район…
Питер, это вообще — столица российского хулиганства!
И здесь Виктор Николаевич справился, принимая на перевоспитание самых трудных детей — от которых даже тюрьма отказывалась.
И тогда в 1928-м году по отношению к Сороке-Росинскому было принято беспрецедентное даже в те непростые времена решение — ему официально запретили работать в общеобразовательных школах.
Советская эпоха времён «Застоя» что-то несла про «запреты на профессии» в ФРГ…
Как писал по примерно такому же поводу Крылов в своей басне «Мартышка и очко»:
«Чем кумушек считать трудиться,
Не лучше ль на себя, кума, оборотиться?».
И заметьте: до сталинских репрессий ещё очень далеко!
Всем в данный момент заправляют как раз те, по кому постсоветская «демократическая» общественность — льёт горькие слёзы и распускает липкие сопли.
Запрет был снят лишь в 1936-м году — незадолго до тех самых «репрессий», после чего Виктор Николаевич устроился в одну из обычных ленинградских школ простым преподавателем русского языка и литературы. Впереди этого, воистину — Человека эпохи Возрождения, ждала блокадная дистрофия, депортация жены-немки, нелепая смерть под колёсами трамвая и полное забвение потомков.
«Республику Шкид» и литературно-киношного «Викниксора» — написанного с него же, его же воспитанниками — иногда вспоминают всуе…
Виктора Николаевича Сороку-Росинского — никогда.
Подытоживая по всем этим шестерым, скажу:
Историю пишут победители!
Вот и написали победившие после смерти Вождя партократы-коррупционеры — эти оборотни с партбилетом в кармане, свою историю — которую и впаривают нам уже на протяжении почти столетия…
А мы с вами хаваем это тухлое дерьмо кишащее опарышами, дАрагие рАссияне, да ещё и нахваливаем!
Стыдно… За наш народ стыдно и больно, а не за этих шестерых — уже мёртвых.
А мёртвые, как известно из летописей — «…бо срама не имуть!».
* * *
Когда я вошёл в кабинет, как трое уже «посвящённых» — так и все шестеро «неофитов», были уже в сборе и в полной готовности меня слушать. Лишь Сорока-Росинский выглядел не в своей тарелке: изрядно перепугано-растерянным, каким-то помятым и бледно-зелёном на лицо…
Ещё бы!
Он — простой учитель, а стало быть по положению здесь самый низший… А тут столько начальства в том числе и сам(!) Сталин. Да и в самолёте должно быть укачало.
На чём его интересно сюда везли?
Уж не на истребителе ли, для скорости?
Хахаха!
Не без труда узнав некоторых (оно дело — отретушированные фотки в Инете и совсем другое дело — живые «натуры»), поздоровался с каждым и, ободряющие подмигнув педагогу — мол, «не сцыте, товарич!», усевшись во главе стола жизнерадостно вопросил:
— Ну, что могучие старики…? Хм, гкхм… И никогда не стареющие дамы, в количестве одной прекрасной особы… Есть ещё порох в пороховницах?
За всех, ответила вопросом на вопрос Розалия Самойловна, враз разоблачив меня:
— Порох-то есть… Но что-то, товарищ Сталин, Вы на самого себя не похожи. Уж не засланный ли Вы, казачок?
Смотрю на неё:
Ну, какая же она «фурия»?
О чём этот бородатый членосос вообще лопочет?
До боли знакомый по соседкам по подъезду типаж, но главным образом по мультфильму про Шапокляк: сухенькая такая, бойкая, гиперактивная старушенция… Которой до всего есть дело.
Однако, появилась проблема — большая или маленькая, пока не знаю…
О том, что с товарищем Сталиным «что-то не так», догадывались многие — по глазам видел. Но вслух осмелиться высказать свои подозрения — решилась лишь эта… Хм, гхм…
Фурия.
Вообще-то я планировал начать совсем по-другому, конечно.
Типа, такая вот фигня товарищи: поступил сигнал от потомков — что к нам приближается писец полярный…
Но в данной ситуации, на прямой вопрос — ответ тоже должен быть прямым. Поэтому пришлось с места в карьер импровизировать.
Не менее жизнерадостно чем при первом знакомстве, отвечаю:
— А я, товарищи… Не Сталин! Вернее — Сталин, но не совсем.
Народ опи…зденев конкретно, переглядывается в полном ах…уе, а Мехлис резко:
— А кто Вы, если не Сталин?
— Счас всё объясню, Лев Захарович. Вы только постарайтесь держать себя в руках! А то консенсуса у нас с Вами не получится — о чём возможно, нам с вами обоим придётся горько сожалеть…
Встал, походил и остановившись напротив Кржижановского:
— Вот Вы, Глеб Максимилианович, как человек науки, в телепатию — то есть передачу мыслей на расстояние, верите?
— Ну… Вполне возможно.
— А в передачу мыслей через время? Из будущего в прошлое, например?
Не думая:
— Не может такого быть!
Спокойно, как об чём-то само собой разумеющемся:
— Ну, почему же? Эйнштейн доказал, что если что-то материальное движется со скоростью превышающей световую, то время для него движется вспять… А что может двигаться быстрее света?
Указательный палец вверх и с самым умным видом:
— Только человеческая мысль!
Кржижановский слегка надменно:
— Квантовая теория? Буржуазная наука!
— Про эту «науку» и её «буржуазность», мы с Вами позже поговорим — для этого я Вас сюда и вызвал… А пока слушайте.
Сделав ещё круг возле стола, встаю во главе его и опершись руками — возвышаясь таким образом над всей компанией, бомблю дальше:
— А что такое человеческий разум, как не набор мыслей, который может при определённых условиях перенестись в будущее? И причём не просто перенестись и пропасть бесследно, а вселиться в какое-нибудь материальное и желательно — человеческое тело…
«Театральная пауза» — сам Станиславский бы сгорел от зависти, и:
— …Так вот, товарищи: я — человек из будущего, попавший в товарища Сталина.
Вижу опешившие лица и выпавшие челюсти, а у имевшего протез Кржижановского — в буквальном смысле.
Всей имеющейся силой воли, сдерживая рвотные позывы, делаю замечание:
— Глеб Максимилианович… Вы бы подобрали со стола «это»… Фу, какая гадость! Некрасиво, да и перед дамой неудобно.
— Шпашибо, Иошиф Вишшарионовиш.
Зря я это сказал!
Все уставились на лежащий на тёмно-синем сукне протез довольно архаичного вида и, всем без исключения изрядно поплохело. А и без того «бледно-зелёному» после перелёта Сорока-Росинскому, сделалось совсем плохо — того и гляди харчи станет метать.
В панике обращаюсь к Поскрёбышеву:
— Александр Николаевич! Срочно проводите Виктора Николаевича в туалет — пока он мне рабочее место не заблевал.
Сороку-Росинского увели, Кржижановский вставляет гуттаперчевую челюсть, братья Бонч-Бруевичи переглядываются, Розалия Самойловна смотрит как на врага народа…
